Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

К концу встречи, 25 марта, когда президент вновь стал проявлять нерешительность, предлагая переадресовать эту проблему Объединенному штабу, Гопкинс резко высказался против всякого рода проволочек. Он настаивал на том, чтобы начальники Комитета объединенных штабов как можно скорее завершили работу над планом и «кто-нибудь» (Маршалл) тут же отправился бы с ним к Черчиллю. Стимсон с Маршаллом покинули совещание в полной уверенности, что следует ускорить работу над планом, которым занят в данное время их штаб. Этим они и занялись в первую очередь.

Заслушав 1 апреля доклад Маршалла, президент одобрил разработанный штабом план и приказал Маршаллу и Гопкинсу немедленно отправиться в Лондон.

В соответствии с планом, впоследствии ставшим известным как Меморандум Маршалла, предполагалось начать вторжение во Францию 1 апреля 1943 года (операция «Болеро»). Соединенные Штаты должны были предоставить около тридцати дивизий и примерно три тысячи военных самолетов, а Британия – восемнадцать дивизий и около двух с половиной тысяч военных самолетов. Однако в случае возникновения непредвиденных ситуаций операцию предполагалось провести досрочно, в 1942 году (операция «Следжехэммер»); в том случае, если потребуется прийти на помощь теряющим силы русским или если удастся воспользоваться представившимся счастливым случаем, являющимся результатом событий, происходящих в самой Германии.

Британия была поражена наличием у Америки огромных человеческих ресурсов и самолетов, способных нанести основной удар в случае нападения. После нескольких дней обсуждения представленного плана операции 12 апреля Черчилль проинформировал президента о том, что британские начальники штабов в принципе согласны с предложенным Соединенными Штатами планом. Еще через два дня британские начальники штабов заявили, что план их устраивает. В тот же вечер, 14-го числа, на совещании военного кабинета министерства обороны, в присутствии Маршалла и Гопкинса, Черчилль искренне заверил их, что официально «принял план, имеющий исключительное значение». Хотя на самом деле согласие Британии было не более чем тактическим маневром.

Филд Маршал Алан Брук, начальник имперского штаба, сыгравший столь значительную роль в спасении британской армии в Дюнкерке, 14 апреля сделал такую запись в дневнике: «Исключительно важная встреча, во время которой мы согласились с их предложениями относительно вторжения в Европу в 1943-м, а возможно, и в 1942 году… На что действительно согласились британские начальники штабов, так это на проведение, во взаимодействии с Соединенными Штатами, подготовительной работы для вторжения в Европу, когда бы ни началась операция, и, кроме того, они весьма одобрительно отнеслись к вопросу максимальной концентрации американской военной мощи на территории Англии…»

Трудно сказать, что произошло на самом деле; то ли Маршалл и Стимсон не смогли правильно оценить ситуацию, то ли решили не обращать внимания на неопределенность позиции, занимаемой Британией. Тем не менее они покинули Лондон в надежде, что достигли полной договоренности. Отчитываясь перед Стимсоном и коллегами из Военного департамента, Маршалл доложил о результате, достигнутом миссией, вопреки серьезному осложнению, вызванному беспокойством Великобритании по поводу грозящей со всех сторон опасности, и о том, что американский стратегический план был одобрен с небольшой поправкой и незначительными ограничениями. Но едва американцы исчезли из поля зрения Уайт-холла, как Черчилля и его военных советников начали одолевать сомнения; энтузиазм, с которым был встречен предложенный план, тут же пропал. Они подсчитали, что имеют в своем распоряжении слишком незначительное количество десантных судов, способных вместить одновременно всего лишь четыреста человек, а это количество, достаточное для того, чтобы превратить предложенный план в «несбыточную мечту».

После отъезда американской миссии британцы досконально обсудили предложенный план и оценили вероятность огромного риска в случае, если придется начать операцию, не дожидаясь ослабления Германии, или, что не исключено, при возможности перехода военных действий в затянувшуюся агонию позиционной войны, как это было в Первую мировую войну.

Резкое неприятие американских предложений, о чем тут же стало известно Маршаллу, оказалось даже сильнее, чем неприятие Рузвельта Черчиллем. Британские начальники штабов во главе с Черчиллем фактически отказались от мысли предпринять какую-либо попытку высадки на континент в 1942 году, даже в случае непредвиденных обстоятельств. Они посчитали, что в любом случае это окажется опасным и бессмысленным действием, которое не сможет серьезным образом облегчить положение русских. Англичане пришли к выводу, что, даже если союзническая армия войдет в Шербург или Брест, она будет там заблокирована, а значит, будет вынуждена держать оборону на протяжении следующей зимы и весны; это, в свою очередь, серьезным образом скажется на флоте и военных ресурсах и вызовет задержку остальных операций и, кроме того, никоим образом не заставит немцев в 1942 году перебросить основные силы с Восточного фронта. Позже Черчилль давал понять, что больше всего его интересовал вопрос, что следовало сделать до вторжения, предпринятого в 1943 году.

Оставаясь приверженцем ранее разработанных, неосуществленных планов вторжения, Черчилль не желал упустить другие отличные возможности, особенно ту, которую он обсуждал с Рузвельтом в декабре: одновременно с экспедицией в Северную Африку Британия наносит удар с востока. Понятно, что перспектива вторжения в 1943-м, а может, даже в 1944 году выбила его из равновесия. Черчилль полагал, что американцы рассматривают эту операцию в качестве решающей акции, в ходе которой будут разгромлены основные силы Германии. Памятуя об уроках Первой мировой войны, Британия не хотела завоевывать победу таким же путем. Англичанам хотелось отложить нападение до тех пор, пока немцы не выбьются из сил, затем лишить их союзника в лице Италии, а после этого изгнать их из Средиземноморья. В этом случае заключительным актом явилось бы вторжение с запада.

Так или иначе, но перемены в настроении Британии зашли так далеко, что стали уже вполне ощутимы. Гарриман, занимавшийся в то время в Лондоне операциями по ленд-лизу и установивший дружеские отношения с Черчиллем, с беспокойством отмечал появление этих тенденций. Расхождение между тем, что сообщили президенту Маршалл с Гопкинсом, и тем, что Черчилль говорил Гарриману, было достаточным для того, чтобы впоследствии явиться причиной серьезных разногласий между Соединенными Штатами и Британией… Обеспокоенный сложившейся ситуацией, Гарриман решил отправиться со специальной миссией в Вашингтон, но внезапно заболел.

Разница в подходе к операции, связанной с вторжением через Ла-Манш, обнаружилась во время визита Молотова в Лондон и Вашингтон по вопросу открытия второго фронта. Для того чтобы получить полное представление о том, что там происходило, читателю потребуется перевернуть еще несколько страниц. Здесь же будет вполне достаточно отметить, что во время первой остановки Молотова в Лондоне (с 21 по 26 мая), еще до поездки в Вашингтон, Черчилль держался предельно настороженно. Он уклонялся от прямых и точных ответов на настойчивые вопросы Молотова, кто – Соединенные Штаты или Британия – и когда начнет наступление с запада на Германию. А вот когда Молотов прибыл в Вашингтон, президент повел себя иначе и несколько раз в разговоре с Молотовым подчеркнул, что предполагает открыть второй фронт в 1942 году. По возвращении Молотова в Лондон из Вашингтона Черчилль, старательно поддерживая у Молотова впечатление, что вторжение через Ла-Манш начнется, вероятно, даже в 1942 году, тем временем вручил ему меморандум, в котором объяснялось, что по понятным причинам британское правительство не может давать такого рода обещаний.

28 мая, информируя Рузвельта о ходе обсуждения военных проблем с Молотовым, Черчилль многозначительно сказал: «Мы никогда не должны отказываться от „Джимнаст“ (операция по завоеванию Французской Северной Африки), и, если потребуется, все должно быть направлено на выполнение этой операции».

Ко времени возвращения Молотова в Москву британское правительство оговорило условия, которые, по его мнению, должны были быть выполнены прежде, чем будет предпринята какая-либо операция по вторжению через Канал. 11 июня на совещании военного кабинета Черчилль высказался в том смысле, что любая попытка высадки на континент, предпринятая в 1942 году, зависит от двух моментов: нет оснований для высадки во Франции, если не преследуется цель остаться там, и не стоит даже пытаться предпринимать какие-либо действия, если немцы не будут деморализованы собственными неудачами на русском фронте. Военный кабинет согласился с этим мнением. Оценивая тот факт, что кое-кто во главе с Маршаллом помешан на идее любой ценой высадиться на континенте в 1942 году, чтобы облегчить положение русских и подготовить основное вторжение 1943 года, Черчилль понимал неотложность очередной поездки в Вашингтон, чтобы со всей определенностью выразить там свое несогласие по данному вопросу. Он считал, что, если ему не удастся уговорить американцев, рухнет англо-американский военный союз. Премьер-министр понимал, что для того, чтобы добиться своего, ему придется предложить какой-то проект, согласно которому объединенные силы Америки и Британии выступят против Германии в 1942 году. Черчилль, естественно, имел в виду операцию в Северной Африке.