Смертельный рай - Линкольн Чайлд

Но внезапно между ними что-то произошло. Даже сейчас, сколько бы они с Линн ни шутили по этому поводу в последующие месяцы, он не мог сказать, что это было. Что-то захватило его. За ужином он совершенно неожиданным для себя образом выяснил их общие интересы, вкусы, увлечения и антипатии. Еще более интригующими оказались их различия — оба как будто неким образом дополняли друг друга. Он всегда был слаб в иностранных языках, она же свободно владела французским и испанским. Линн объяснила ему, почему практическое применение языка намного естественнее зубрежки учебника. Всю вторую половину ужина она говорила исключительно по-французски, и к тому времени, как ему принесли крем-брюле, он удивился, сколь многое он понимает. На втором свидании он узнал, что Линн боится летать; будучи пилотом и совладельцем частного самолета, он объяснил ей, как преодолеть этот страх, и предложил попытаться сделать это, поднявшись в воздух вместе на его «сессне».

Он сменил полосу, улыбнувшись самому себе. Попытки объясниться были неуклюжими, и он прекрасно понимал это. Их личности, судя по всему, дополняли друг друга слишком замысловатым образом, чтобы это подлежало описанию. Он мог лишь сравнивать ее с другими женщинами, которых знал. Настоящее и фундаментальное различие заключалось в том, что они были вместе уже два года, и тем не менее предстоящая встреча столь возбуждала его, будто он только что влюбился.

Он вовсе не был образцом совершенства. Проведенное в «Эдеме» обследование чересчур ясно показало все его недостатки. Он бывал раздражителен, заносчив и так далее. Впрочем, рядом с Линн он во многом изменился. Он научился от нее спокойной уверенности в себе, терпению. А она что-то взяла от него. Когда они познакомились, Линн была застенчивой и слегка замкнутой, но с тех пор ее робость во многом прошла. Она и сейчас бывала молчалива — например, в последние дни, — но никто, кроме него самого, не замечал этого.

Больше всего его беспокоил секс, хотя, обращаясь в «Эдем», он никогда бы в том не признался. Он уже был далеко не юн и достаточно опытен, так что постельные марафоны уже не были для него так важны, как когда-то. Он ни в коей мере не был кандидатом на «виагру», но обнаружил, что теперь ему приходится одаривать женщину более глубокими чувствами, чтобы это действовало на него самого. Именно в том заключалась проблема с предыдущей партнершей, которая была на пятнадцать лет младше его, и ее сексуальные аппетиты, которые наверняка бы радовали его, будь он юным жеребцом, оказались несколько устрашающими.

С Линн подобных проблем не существовало. Она была такой терпеливой и любящей женщиной — а ее тело столь чудесно реагировало на его прикосновения, — что секс с ней был лучшим в его жизни. И, как все остальное в их супружестве, со временем становился еще лучше. При мысли о приближающейся годовщине свадьбы он ощутил легкую дрожь нарастающего желания. Они собирались отметить семейный праздник в Канаде, на берегу Ниагарского водопада, где провели медовый месяц. «Еще несколько дней, и все», — подумал Коннелли, сбавляя скорость перед съездом с шоссе. Если что-то и беспокоит Линн, то водяная дымка Девы Туманов быстро развеет и прогонит любые опасения.

12

Без пяти девять воскресным утром Кристофер Лэш вошел через вращающуюся дверь в вестибюль корпорации «Эдем», окруженный десятками полных надежд клиентов. Был прохладный осенний день, и стены из розового гранита блестели в лучах солнца. Сегодня он оставил сумку дома. Кроме бумажника и ключей от машины, в кармане Лэша лежала только полученная во время последней встречи с Мочли карточка с короткой надписью: «Обслуживание кандидата, 9.00, воскресенье».

Идя в сторону эскалатора, Лэш мысленно повторил правила поведения перед тестом, которым научился десять с лишним лет назад в академии: «Хорошенько выспись. Съешь завтрак, богатый белком, но не сахаром. Никакого алкоголя и наркотиков. Не паникуй».

«Три условия я так и не выполнил», — подумал он. Он устал, и хотя по пути выпил большую чашку кофе в «Старбаксе», ему хотелось еще. И хотя до паники было далеко, он чувствовал, что волнуется. «Это нормально, — сказал он сам себе. — Легкое нервное напряжение лишь улучшает концентрацию внимания». Тем не менее он вспомнил, что говорил тот мужчина на встрече выпускников, которую наблюдал Лэш: «Если бы я знал, что меня ждет, неизвестно, хватило бы мне смелости, чтобы пройти тесты. Это был тяжелый день».

У самого эскалатора он отбросил эти мысли. Удивительно: спрос на услуги «Эдема» настолько велик, что фирме приходится обслуживать клиентов семь дней в неделю. Шагнув на ступеньку, он с любопытством взглянул на людей, едущих наверх по соседнему эскалатору, слева. Что творилось в голове Льюиса Торпа, когда он поднимался по этой лестнице? Джона Уилнера? Были ли они возбуждены? Взволнованы? Испуганы?

На соседнем эскалаторе он заметил двоих — мужчину средних лет и молодую женщину, которых разделяло несколько человек. Оба многозначительно посмотрели друг на друга. Незнакомец едва заметно кивнул, а женщина отвела взгляд. Лэш вспомнил слова президента о незаметной, но вездесущей охране. Неужели некоторые из клиентов на самом деле сотрудники «Эдема»?

Поднявшись наверх, Лэш прошел под широкой аркой и двинулся по коридору, увешанному плакатами с изображениями улыбающихся пар. Едва видимые линии на полу делили его на ряд широких полос, идущих вдоль коридора. В результате кандидаты — по собственной воле или незаметно направляемые — не толпились и двигались рядом друг с другом. В конце каждой дорожки находилась дверь, перед которой стоял техник в белом халате. Лэша ожидал высокий худой мужчина лет тридцати.

Он кивнул и открыл дверь.

— Прошу.

Лэш увидел, что другие техники делают то же самое, и вошел.

Внутри тянулся еще один коридор, очень узкий и нестерпимо белый. Техник закрыл дверь, после чего повел его по светлому туннелю, который после просторного вестибюля и широкого коридора казался невыносимо тесным. Следом за техником Лэш дошел до небольшого прямоугольного помещения, внутри которого не было ничего, кроме шести одинаковых дверей с маленькими считывателями для карточек вместо ручек. Одну из дверей с противоположной стороны помещения украшала табличка с обозначением туалета.

Техник повернулся к нему.

— Доктор Лэш, меня зовут Роберт Фогель. Рад приветствовать вас в «Эдеме».

— Очень приятно, — ответил Лэш, пожимая протянутую руку.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, спасибо.

— У нас впереди длинный день. Если возникнут какие-то вопросы или сомнения, я к вашим услугам.

Лэш кивнул. Фогель достал из кармана халата компьютер-наладонник, вытащил стилус и начал писать на экране. Внезапно он нахмурился.

— Что случилось? — поспешно спросил Лэш.

— Ничего. Просто… — Техник, похоже, был удивлен. — Просто система показывает, что вы уже допущены к окончательной оценке. Никогда прежде такого не видел. Вы не проходили предварительное собеседование?

— Нет. Если с этим какие-то проблемы…

— Нет-нет. Все в порядке. — Фогель быстро взял себя в руки. — Вы, конечно, понимаете, что не будете приняты в качестве кандидата, пока не завершится сегодняшнее обследование?

— Да.

— И что, если вам откажут, вступительный взнос в размере тысячи долларов не возвращается?

— Да.

Конечно, Лэш ничего не платил, но техника это не касалось. Лэш успокоился. Фогель явно не знал истинной цели его визита. Лэш особо отметил в разговоре с Мочли о своем желании, чтобы его воспринимали как настоящего кандидата, поскольку хотел увидеть все то, что видели Торпы и Уилнеры.

— Прежде чем мы начнем — есть какие-либо вопросы?

Лэш отрицательно покачал головой. Техник достал карту, висящую у него на шее на длинном черном шнурке. Лэш с любопытством посмотрел на нее: карточка была свинцово-серой, а ее блеск не до конца скрывал золотисто-зеленый цвет микропроцессорного чипа. На одной стороне был вытиснен фирменный логотип «Эдема». Фогель провел ею через считыватель на ближайшей двери, и та открылась с легким щелчком.

Комната за дверью казалась чуть шире, чем коридор. В ней стояла цифровая камера на штативе, а за ней нарисованный на полу косой крест.

— Встаньте, пожалуйста, на этот знак и смотрите в объектив. Я задам вам два вопроса. Отвечайте настолько исчерпывающе и искренне, как только можете.

Техник встал позади камеры. Почти сразу же на ее корпусе загорелся красный светодиод.

— Почему вы пришли к нам? — спросил Фогель.

Лэш мгновение поколебался, вспомнив кассеты, которые просматривал во Флагстаффе. «Если я должен пройти через это, — подумал он, — нужно делать все как полагается. А именно — честно, избегая легких и циничных ответов».