Наш колхоз стоит на горке - Сергей Алексеев

Начали Кузя с Кекой почти с ничего. С обычной кроличьей пары. Однако прошел месяц-второй — стало кроликов восемь: появился первый приплод. За первым пошел второй. Потом от приплодов пошли приплоды. За год развелось этих кроликов столько, что Кузя с Кекой и счет потеряли. Появилось у братьев с десяток помощников. Рыжий Лентя и тот старался. В спортивной площадке для школы заинтересованы были все.

Заветная цель вновь оказалась рядом. Но…

К этому времени Посиделкин из колхоза уже уехал. Появился у них Рысаков — тот, который все время соревновался с председателем соседнего колхоза «Дубки» Галоповым и бросил свой знаменитый лозунг «ноздря в ноздрю».

Увидел Рысаков Кузиных с Кекой кроликов, ударил себя рукой по лбу, воскликнул:

— Идея! Мясо, пух, шкурки!

В это время колхоз «Березки» отставал от колхоза «Дубки» как раз по сдаче государству мяса. Распорядился Рысаков изловить всех до единого Кузиных с Кекой кроликов. Эти кролики и помогли Березкам догнать Дубки.

Ребят потрясла расправа с их кроличьей фермой. А поговорка «кузя с кекой» лишь еще больше утвердилась в Березках.

Роковое невезение с братьями случилось и в третий раз. Произошло это уже при председателе Лапоногове, перед самым приездом в село Савельева.

Началось с того, что, разочаровавшись в рыбе и кроликах, Кузя и Кека попросили выделить им полоску на пришкольном участке.

Рыжий Лентя тогда восстал. Предугадал мальчишка, что появление на пришкольном участке Кузи и Кеки лишь обернется для всех бедой.

Так оно и произошло.

Став с помощью голоса деда Опенкина председателем, Лапоногов тут же решил строить в Березках дом. Облюбовал он место как раз рядом со школой. Для строительства дома и для личной усадьбы председатель и урезал от школы добрую долю участка. И именно в той его стороне, на которой Кузя с Кекой получили свою полоску.

Люди в Березках совсем не суеверные. Но это сразило всех. На Кузю с Кекой стали смотреть с опаской.

— Может, вселился в мальчишек бес?

Кузя с Кекой сами перепугались.

Хорошо, что вскоре вместо Лапоногова приехал сюда Савельев.

Савельев школе участок немедля вернул.

Яловые сапожки

При Степане Петровиче школьный участок расширился, получил два дополнительных гектара. Во владение школы перешел и пруд, в котором Кузе с Кекой так не повезло с рыбой.

Мечта оборудовать школьную спортплощадку вспыхнула у всех с новой силой. Савельев сказал — поможет. Но не деньгами. Пусть ребята своим трудом сами заработают деньги на спортплощадку. А колхоз им посодействует через районных заготовителей сбыть все то, что вырастят они у себя на участке.

Ребята все, как один, взялись за дело. Отвели два новых гектара земли под горох и капусту. В пруду вновь развели карасей и карпов. Стали выкармливать двух хряков.

Доход оказался удачным. Вырученных денег для спортплощадки вполне хватило.

Школой были куплены и «конь», и кольца, и брусья, и спортивная лестница, и турник, и даже шест для лазания.

Неделю ребята готовили площадку, ровняли землю, вкапывали столбы, устанавливали спортинвентарь. А потом состоялось торжественное ее открытие. Большая часть села собралась тогда у школы.

Спортивными снарядами увлеклись все: и дети, и взрослые.

Вася-ракетчик блеснул на турнике. Даже крутил «солнце». Причем в обе стороны. «Солнце» — это значит на вытянутых руках обернуться вокруг перекладины. Павел Корытов первым испробовал кольца. Зоотехник и дядя Гриша прыгали через «коня». Червонцев залез на брусья и, к удивлению всех, сделал отличную стойку. Вслед за Червонцевым поднялся на брусья Савельев. И у этого стойка вышла вполне приличной.

Дед Опенкин тоже полез на брусья… Но оборвался.

Больше всего народа толпилось около спортивного шеста. На самом его верху висели яловые сапожки — награда тому, кто окажется самым ловким.

Охотников попробовать силы и испытать счастья оказалось множество. Установилась целая очередь.

Никто из ребят не смог подняться выше половины шеста. Зоотехник доверху не долез двух метров. Павел Корытов — метра. Савельев и Червонцев, словно сговорившись, застряли на одинаковом уровне — метрах в трех от заветной цели. Ракетчик почти дотянулся до сапожек рукой. Но не тут-то было. Сил и ловкости не хватило. Под общий смех ракетчик спустился на землю с пустыми руками.

Дед Опенкин решил судьбу не испытывать — на шест не лазил, но стоял рядом, задрав голову вверх, и подбадривал каждого излюбленным криком:

— Газу, газу, больше газу!

Героем шеста оказался Лентя. Он повторил свой опыт с березой, то есть предварительно разбежался. Взмахнул на шест Лентя с быстротой изумительной. Тетке Марье даже на минуту показалось, что мальчишка лезет уже по небу.

Сапожки были на Лентю чуть велики. Но дед успокоил, сказал:

— На вырост.

Гуляние на спортивной площадке затянулось до позднего вечера. Расходились домой уже в темноте. Получилось так, что, выходя с площадки, Степан Петрович оказался рядом с Анисьей Ивановной Сыроежкиной. Дороги к домам вели в разные стороны: ему налево, а ей направо. Председатель чуть замешкался, а потом тоже свернул направо.

Рыжий Лентя хотел окликнуть. Но дед дернул его за руку.

Догнал Степан Петрович Анисью Ивановну. Прошли они вдоль улицы. Потом спустились к пруду. Долго молча сидели на его берегу. Сидели, смотрели на воду, на рыбий всплеск.

— Да, вечный огонь, — наконец почему-то снова сказал Савельев.

Глава пятая. Человеческое

«Тетка Марья, твой черед!»

Плохо было в те годы со строительством новых домов в Березках. Многие избы перестояли, давно отслужили свой век. Скособочились многие, но все же чудом каким-то держались. То ли знали они, что смены им все равно не будет, то ли просто жалели своих хозяев.

Плотники появлялись в Березках лишь в первые дни после прибытия нового председателя. Председателю ставили дом. Каждому новый. По личному, значит, вкусу.

Отличались они от других домов. И выше, и лучше, и кровля другая. И места для них выбирались пригожие. Поднялись они над Березками, словно высотные здания.

Роптали, конечно, в душе колхозники. Но вскоре они приметили, что тут и для них есть прямая выгода.

При отъезде старого председателя освобождался, как правило, дом. И тут-то кто-то справлял новоселье, конечно, отбирались люди из самых в селе нуждающихся.

Установили негласно между собой колхозники для этого очередь. В числе нуждающихся находилась и тетка Марья.

Подошла ее очередь как раз к приезду Савельева.

— Ну, тетка Марья, твой черед! — говорили в селе, ожидая нового председателя. — Вот приедет десятый, построит дом. Ну полгода, ну год от силы еще протянешь, а потом будут тебе хоромы.

— Дождалась, дождалась, — крестилась старуха. — Кто же будет у нас десятым? И где он построит дом? И какая крыша — черепица ли, шифер? Небось и веранда будет. Место бы ему подсказать. Пусть строит поближе к сельмагу. Ему все равно на полгода, на год, а мне ведь в том доме до самой смерти…

Десятым приехал Степан Петрович.

— Ну, тетка Марья, пиши пропало. Юкнул, считай, черед, — шутили теперь над старухой.

И все же старуха Маврина (это фамилия тетки Марьи) на чудо в судьбе надеялась.

— Пусть только построит дом, а там еще будет видно. Рано ли, поздно ли — должон же уехать.

Больше всего беспокоило тетку Марью то, что Савельев о собственном доме и вовсе пока ни слова. Живет председатель у деда Опенкина. Целыми днями все в поле и в поле. Не едут в село строители.

— Эка, какой нерадивый! — бурчала старуха. — Даже фундамент еще не вывел.

Решила она поторопить председателя с домом. Подкараулила как-то Савельева. Завела разговор о своем. Правда, не в лоб, а так, между прочим.

— Дом? — переспросил председатель. — К чему же мне дом? Я человек одинокий.

— Для виду, для весу, — наставляет старуха. — Оно и место можно найти завидное. — И тут же Степану Петровичу, мол, рядом с сельмагом, наискосок.

Усмехнулся Савельев.

— А ты относись по-серьезному, — опять о своем старуха. — Ты вовсе мужик не старый. Глядишь, и оженишься. Детишки потом пойдут.

— Посмотрим, посмотрим, — кивает Степан Петрович. — Не будем с этим пока спешить.

— Эх, нехозяйственный человек, — сокрушалась тетка Марья. — И чего ему там хорошего, у деда того Опенкина?!

Ругает она Савельева.

А что же старухе делать? Если ее черед…

Мишатка

Семья у тетки Марьи одна из самых больших в Березках. Однако это только по счету ртов. У тетки Марьи тринадцать внуков. И, представьте, все мальчишки! Мишатка, Гаврюшка, Спиря, Лукашка, Фомка, Ванюшка, Петька, Генка, Капка, Филька, Митька и даже два Кольки. В общем, чуть ли не целый взвод, больше солдатского отделения. То-то будет мужчин в Березках.