Дочь крови - Энн Бишоп

— Хватит, хватит, хватит!

Через несколько секунд воцарилась тишина.

Джанелль осторожно заглянула в узкую щель между двумя креслами.

— Сэйтан? — тихим, несчастным голосом позвала она. — Сэйтан, с тобой все в порядке?

Воспользовавшись Даром, он заставил верхнее кресло вернуться на свое место около стола из черного дерева.

— Все хорошо, ведьмочка. — Он наконец обулся и осторожно поднялся. — Я уже несколько веков так не развлекался.

— Правда?

Он расправил верхнюю черную тунику из плотной ткани и пригладил волосы.

— Правда.

Хранитель он или нет, но мужчина в его возрасте не должен позволять сердцу с такой силой и скоростью биться о грудную клетку.

Сэйтан оглядел кабинет и с трудом подавил стон. Книга, лежавшая на пюпитре, повисла в воздухе вверх тормашками. Остальные тома как попало валялись на полу. Единственным предметом, сделанным из кожи, но так и не шелохнувшимся, была туфелька Джанелль.

— Прости меня, Сэйтан.

Тот стиснул зубы.

— На это нужно время, ведьмочка. — Он опустился в кресло. Столько чистой силы — и полная беззащитность до тех пор, пока она не обучится управлять ею… Новая мысль мелькнула у него в голове. — А кто-нибудь еще знает о тех Камнях, которые дал тебе Лорн?

— Нет. — Ее голос превратился в тихий шепот полуночи. Страх и боль наполнили огромные сапфировые глаза. И еще какое-то чувство появилось в них, гораздо сильнее этих поверхностных эмоций. Оно сжало его сердце холодными тисками.

Но страх и боль в детских глазах ранили душу гораздо сильнее.

Даже сильный ребенок — могущественный ребенок — зависит от взрослых. Если ее сила выводит из равновесия и пугает даже Сэйтана Са-Дъябло, как тогда отреагируют родные и близкие малышки, если когда-нибудь узнают, что скрывается за этой невинной оболочкой? Примут ли они девочку, которая уже сейчас была самой сильной Королевой в истории Крови, или же испугаются ее могущества? И если оно наполнит страхом их сердца, не попытаются ли они лишить Джанелль Дара, сломав ее?

Первая ночь с опытным мужчиной, умеющим причинить боль, может лишить ее силы, оставив все прочее нетронутым. Однако, если учесть, что внутренняя паутина Джанелль так глубоко уходит в бездну, возможно, девочка сможет погрузиться в нее и перенести даже физическое насилие. Правда, только в том случае, если мужчина не окажется настолько силен, чтобы спуститься следом и стать угрозой даже там.

Но есть ли в Королевствах достаточно сильный, достаточно темный, достаточно жестокий человек?

Один — есть.

Сэйтан закрыл глаза. Можно было сразу же послать за Марджонгом и позволить Палачу сделать то, что необходимо. Но нет, не сейчас. Только не с этим человеком. До тех пор, пока не появится стоящая причина.

— Сэйтан?

Он неохотно открыл глаза и недоуменно уставился на девочку, закатавшую рукав и протянувшую ему запястье. Повелитель Ада пораженно молчал, осознавая, зачем она это сделала.

— Нет никакой необходимости платить кровью, — отрезал он.

Но девчонка не опустила руку.

— Ты почувствуешь себя лучше.

Эти древние глаза обжигали, сдирали кожу, пока он не задрожал, оказавшись перед ней ментально обнаженным. Сэйтан пытался отказаться, но слова не желали слетать с его губ. Он чувствовал запах свежей крови, текущей по ее венам, ощущал пульсацию жизненной силы, ритм которой совершенно не совпадал с биением его сердца.

— Только не так, — хрипло произнес он. — Не со мной. — С нежностью любовника Повелитель Ада расстегнул верхние пуговицы ее платья и вспорол нежную кожу на шее длинным ногтем. Хлынула кровь, горячая и сладкая. Он сомкнул губы на ране.

Ее сила поднималась под его ртом медленной, черной волной, мастерски управляемой. Она омыла Сэйтана, очистила его, исцелила, несмотря на то, что разум с содроганием пытался отстраниться от чужого сознания, поглотившего его, такого могущественного и вместе с тем нежного. Он считал биения ее сердца. Дойдя до пяти, Хранитель поднял голову. Девочка не выглядела ни потрясенной, ни напуганной, в отличие от большинства живых, у которых брали кровь прямо из вены.

Она коснулась его губ дрожащим пальчиком:

— Если бы ты выпил больше, то смог бы окончательно поправиться?

Сэйтан призвал миску с теплой водой и смыл кровь с шеи Джанелль полоской чистой ткани. Он не собирался объяснять ребенку, что с ним уже сотворили эти два глотка крови. Проигнорировав вопрос, Повелитель Ада понадеялся, что она не станет настаивать на ответе, и сосредоточился на Ремесле, чтобы залечить рану.

— Смог бы? — спросила Джанелль, как только он заставил миску и ткань исчезнуть.

Сэйтан ответил не сразу. Он дал слово, что не будет ей лгать.

— Было бы более эффективно принимать каждый раз понемногу. — Что ж, по крайней мере, это не было ложью. — Еще один урок завтра?

Джанелль тут же отвела глаза.

Сэйтан напрягся. Неужели ее все-таки испугали его действия?

— Я… я уже пообещала Моргане, что навещу ее завтра, и Габриэль, что зайду через день.

От облегчения у него даже закружилась голова.

— Что ж, в таком случае через три дня?

Девочка вгляделась в его лицо:

— Ты не против? Ты не сердишься?

Вообще-то Повелитель был против, и даже очень, но в нем говорила лишь властность Верховного Князя — и ревность. Кроме того, ему предстояло сделать очень многое перед их следующей встречей.

— Я не думаю, что твоим друзьям понравится новый наставник, который занимает уроками все время, верно?

Девочка усмехнулась:

— Скорее всего, нет. — Улыбка исчезла, сменившись загнанным выражением. — Мне нужно идти.

Да, ему предстояло сделать очень и очень многое перед их следующей встречей.

Она открыла дверь и замерла на пороге.

— А ты веришь в единорогов?

Сэйтан улыбнулся:

— Когда-то, очень давно, я видел и знал их.

Улыбка, которой девочка одарила Повелителя, прежде чем исчезнуть в коридоре, озарила комнату и внесла свет даже в самые темные уголки его сердца.

— Огни Ада! Что здесь случилось, Са-Дьябло?

Сэйтан покачал туфелькой Джанелль под носом у Андульвара и сухо улыбнулся:

— Урок Ремесла.

— Что?!

— Я познакомился с создательницей бабочек.

Андульвар обвел взглядом воцарившийся в комнате беспорядок:

— Так это она устроила? Но почему?

— Это было не намеренно. Она просто не умеет контролировать свою силу. К тому же девочка вовсе не килдру дьятэ. Это живой ребенок, Королева и Ведьма.

Андульвар глупо разинул рот: