Алый восход - Ли Бристол

Элизабет пыталась найти нужные слова, но еще больше смутилась.

– Простите, – пролепетала она, – я думала, что мистер Бледсо здесь…

– Мэм, он только что был здесь, – ответил Джед. – Мистер Бледсо ушел в дом. Вероятно, вы найдете его там.

– А я… – Элизабет умолкла; ей вдруг почудилось, что она вот-вот задохнется.

Джед тоже растерялся. Судорожно сглотнув, он произнес:

– Прошу простить меня, мэм, мне пора…

Джед сделал несколько шагов в сторону конюшен.

– О, мистер Филдинг, пожалуйста! – выпалила девушка, протягивая к нему руку, словно хотела удержать его.

Джед остановился, обернулся… И Элизабет вдруг почувствовала, что сказать ей нечего. В полной растерянности она пролепетала:

– Я хотела… хотела поблагодарить вас за сегодняшний день. – Она смотрела на него с мольбой в глазах. – Хотела поблагодарить за то, что вы… сохранили наш секрет.

Джед улыбнулся. „Наш секрет“ – это звучало замечательно.

– По-моему, так поступил бы любой джентльмен, мэм.

Она бросила на него взгляд, исполненный благодарности, и он снова улыбнулся. Элизабет же вдруг подумала о том, что у него замечательная улыбка, добрая и ласковая. Она нисколько не сомневалась: ей суждено запомнить эту улыбку навсегда. Потому что именно в эти мгновения – когда он улыбался – ей хотелось подойти к Джеду и крепко прижаться к нему, хотелось слиться с ним воедино… Конечно же, он джентльмен, в этом не могло быть ни малейших сомнений.

Джед молчал, поглядывая в сторону конюшен, и Элизабет почувствовала, что он вот-вот покинет ее. „Как странно, – подумала она. – Ведь совсем недавно я говорила с ним легко и свободно, а теперь не могу найти нужные слова. Но надо непременно что-нибудь сказать. Нельзя допустить, чтобы он уехал“.

Собравшись с духом, Элизабет спросила:

– Как вам… нравится Алабама?

Разумеется, ее вопрос был явной уловкой, попыткой удержать его, но Элизабет сейчас не думала об этом – она думала лишь об одном: как бы уговорить его остаться?

– О… мне здесь очень понравилось, мэм, – ответил Джсд. – Хотя раньше мне казалось, что Алабама – более обширный штат.

– Так вы бывали здесь прежде, мистер Филдинг? Он криво усмехнулся. Немного помолчав, сказал:

– Сегодня утром вы были на ферме моих родителей. Джед внимательно посмотрел на девушку. Однако не заметил на ее лице ни малейшего намека на презрение.

– Ферма ваших родителей? – пробормотала она, глядя на Джеда с неподдельным изумлением. – Так вы жили неподалеку от нашей плантации… и до сих пор мы ни разу не встречались? Как странно, мистер Филдинг, не правда ли?

Он молча пожал плечами, и Элизабет спросила:

– Что же заставило вас покинуть Алабаму и отправиться на Запад?

И тут Джед вдруг почувствовал, что мешавшая ему скованность исчезла; сейчас он мог бы общаться с этой девушкой почти так же непринужденно, как утром. Она каким-то непостижимым образом заставила его забыть о том, что ему трудно разговаривать с женщинами. Глядя в ее огромные сияющие глаза, Джед с улыбкой ответил:

– Наверное, все дело в жажде перемен.

Он не сказал ей о том, что и теперь эта тяга к переменам не оставила его. Однако чувствовал, что попытается во что бы то ни стало добиться в жизни большего, чем ему было дано изначально.

– Мой отец всегда хотел, чтобы у меня жизнь сложилась лучше, чем у него, чтобы я получил больше, чем он мог дать мне, – продолжал Джед. – Поэтому после смерти матери мы с отцом решили, что мне следует покинуть Алабаму и поискать место получше. Немного подумав, я отправился на Запад и оказался в Техасе.

– И с тех пор вы живете там? – спросила Элизабет.

Джед покачал головой:

– Нет, я много путешествовал. Пересек Биг-Ривер и однажды добрался до Скалистых гор. Мне хотелось увидеть как можно больше.

Элизабет подошла к стоявшей неподалеку скамейке и, взглянув на Джеда, присела на краешек. Она надеялась, что гость к ней присоединится – ведь еще не совсем стемнело. Но Джед медлил, и Элизабет, чтобы удержать его, сказала:

– Вы, кажется, говорили, что вам приходилось жить среди индейцев…

– Да, верно. – Он подошел к скамье, однако сесть рядом с девушкой не решился. Это могло бы завести их слишком далеко. – Я жил среди индейцев чероки, в Техасе. Как-то раз я отправился на охоту, чтобы раздобыть мяса, упал в овраг и сломал ногу. Наконец добрался до того места, где оставил лошадь, но она уже ускакала. Это был полудикий мустанг, так что ничего удивительного…

Джед умолк и вопросительно взглянул на девушку; он решил, что ей, возможно, уже наскучил его рассказ. Но Элизабет смотрела на него с восторгом, и Джед понял, что она слушает его с величайшим интересом.

– Я нашел убежище в пещере на берегу реки, – продолжал он, – и перед этим мне удалось набрать воды в ближайшем источнике. При мне было мое ружье, но я не очень-то опасался нападения. Должно быть, я провалялся там с неделю, и перспективы мои были отнюдь не радужными, скорее, весьма мрачными. Мне становилось все хуже, и я очень ослабел, даже не мог добраться до воды, а та, что мне удалось набрать, была на исходе. Я уже решил, что мне не выкарабкаться, но как-то утром, открыв глаза, увидел перед собой незнакомца, настоящего великана…

Джед умолк и улыбнулся своим воспоминаниям. Снова взглянув на Элизабет, он увидел, что она с нетерпением ждет продолжения рассказа.

– Да, это был настоящий великан, ужасно свирепый на вид. Он склонился надо мной, и я подумал, что брежу.

Но незнакомец подхватил меня на руки, отнес в свою индейскую повозку и доставил в селение индейцев чероки. Великан же… Это был Сэм Хьюстон.

Элизабет в изумлении смотрела на гостя.

– И индейцы приняли вас? Джед кивнул:

– Сэм был членом племени, приемным сыном Улугака. Меня с радостью приняли в его доме, и я прожил там всю зиму. Охотился вместе с ними и многому у них научился.

Элизабет, не удержавшись, воскликнула:

– Но индейцы такие свирепые! Они ведь дикари! Вам не было с ними страшно?

Джед тихонько рассмеялся.

– А чероки считают, что это мы дикари. Они жили в хижинах, сложенных из бревен, и обрабатывали землю задолго до того, как здесь появились белые люди. Когда-то, пока их не вытеснили с их территорий, они владели обширнейшими плантациями в Джорджии и Северной Каролине. У них были рабы, трудившиеся на полях, и лавки, полные товаров. Ошибаются те, кто не делает различий между индейцами. Миролюбивые чероки совершенно не похожи на кровожадных дикарей с Запада. Между ними нет ничего общего.

Джед снова умолк. Казалось, он о чем-то задумался.

Наконец с грустью в голосе проговорил:

– Во всяком случае, большинство из них. Их согнали в резервации, где они ютятся на небольших клочках земли, а те, кто не может вынести жизни в резервации, бегут в самые отдаленные и дикие места. Но белые и туда приходят и гонят их еще дальше… А ведь чероки – добрые и славные люди, прекрасно образованные и воспитанные, и они хотят всего лишь одного – чтобы их оставили в покое.