Ключ от октября (СИ) - Алиса Чернышова

И мне было очень, почти до слёз жаль её.

Я знаю, она до последнего искала выход из того угла, в который себя загнала.

Я рад, что она больше этого не помнит.

— Что же, в целом, тут мне всё понятно, — вздохнул я. — Ещё вопрос: почему?

— Звучит очень обобщённо.

— Ну сам понимаешь, у меня на самом деле много вопросов.

— Как и всегда… давай тогда три, что ли. Извини, но я не готов отвечать на бессмысленные вопросы, учитывая, что ты всё забудешь к утру.

Разная бывает память.

— Разная бывает память. Ну хорошо, три вопроса. Почему всё это время ты был так добр ко мне? Почему я забываю обо всём каждый раз? Почему ты хочешь быть человеком?

Иво улыбнулся и одним глотком допил содержимое своего бокала.

Я к своему, во избежание, не притрагивался.

— Почему был так добр? Изначально это была игра, потом… Знаешь, я наблюдал за тобой в том подвале.

— О да. Я знаю.

— Но не мог спасти тебя. Ты не пускал меня. Я смотрел, и для меня стало шоком, как легко люди ломаются.

— О. Это расстроило тебя?

— Конечно! В тебя столько всего было вложено, и тут такое… После того, как тебя получилось вытащить, я начал к тебе испытывать… Ну вот что люди чувствуют по отношению к тупым, но хрупким питомцам, которые к тому же мелодично мурчат?

— Очень мило.

— Ты спросил. Так оно и было… А потом ты начал создавать свой мир фей. И всё стало в разы сложнее.

Ещё бы оно не стало.

Для меня тоже всё усложнилось, если хочешь знать. Ты даже не представляешь сам, наверное, насколько.

— И последний вопрос. Нет, я не хочу быть человеком! Гадость какая… Но я хочу иметь возможность пожить среди людей, разбить запреты, которыми мы, фейри, окружены. Хочу увидеть мир железа, который построили люди. Знаешь, когда я впервые приехал с тобой в большой город, вся моя сущность горела и корчилась, но всё, что я мог — стоять и смотреть на это сияние… Оно прекрасно. Вам, людям, доступно железо и искусство, потому что вы живы… Ваш мир постоянно меняется, когда наш практически неизменен. И это ужасно, но и прекрасно тоже. Мне любопытно увидеть всё, что вы создали. Это страшно и уродливо, но… потрясающе любопытно.

Я понимающе улыбнулся.

Значит, мы в конечном итоге очень похожи. Хотя кто бы сомневался. Значит, ты тоже не хотел играть по правилам…

— Мы есть, но нас нет, — продолжил Иво. — Мы можем измениться, обрести форму, лицо, но это всё не до конца, не вполне, на очень короткий срок, между жизнью и смертью… Для остального же нужен ключ. Правильный ключ. И такой очень сложно заполучить себе в личное пользование.

— И это, я так понимаю, ответ на вопрос “Почему я забываю?”

— Именно, — развёл руками Иво. — Прости, но ты не должен считать нас реальными.

…если разобраться, только орудие…

— Я не хочу забывать, — я всю жизнь искал чудо, которое всегда было в шаге от меня.

Я всю жизнь искал подтверждение того, что есть что-то, кроме.

Я не отпущу его так легко.

В эти игры могут играть и двое, врагмойдругмой.

— Я не собираюсь спрашивать, — сказал Иво. — Ты выпьешь мёд и уснёшь. А когда проснёшься, всё это станет просто одним из смутных, забытых снов.

— Я не стану пить.

— Ты выпьешь.

— Ну так заставь меня! — я вскочил на ноги.

— Ну, если ты настаиваешь…

Иво скользнул вперёд, грациозный и стремительный, как положено созданию, сотканному из тумана и магии. Заворчали гончие, скаля клыки, и хватка плюща усилилась…

Я вытащил руку из кармана, держа старый ключ прямо перед собой.

Они шарахнулись в стороны: бабуля, надо отдать ей должное, знала своё дело…

Иво, впрочем, не отошёл далеко.

— Хорошее железо, — сказал он, — по всем правилам зачарованное. Прямое прикосновение к такому может меня уничтожить.

И шагнул вперёд.

Твою мать, Иво! Мы что, правда будем тут играть в падение-на-доверие?!

— Я не хочу тебя уничтожать.

О его улыбку можно было порезаться.

— А сможешь?

Ключ — это, если разобраться, просто орудие.

Он ничто, если открывать нечего.

Он ничто — без того, кто его держит.

Я пятился, пока не врезался спиной в стену.

Иво приближался, пока ключ не нагрелся в моих руках, пока из его глаз не потекла кровь.

Синяя, как чернила…

Я отшвырнул ключ в сторону.

— Так я и думал, — сказал Иво. — А теперь — пей.

И я, покорный, как кукла, шагнул к столу.

Я проснулся с очень тяжёлой головой.

Моё типичное утро после Хэллоуина, привет! Я простонал, с усилием растёр лицо и некоторое время просто полежал в кровати, пытаясь уложить разбегающиеся мысли.

Ладно.

Ладно.

Отклеившись от кровати с третьей попытки, я сполз на первый этаж, где в уютной гостинной у уже разведённого камина сидел Иво с двумя огромными кофейными кружками.

— И как оно? — спросил он.

— Как всегда, после Хэллоуина, — вздохнул я. — Одна радость: удалось утрясти в голове сюжет. Вчера никак не мог начать — не знал, какие слова должны быть первыми.

— Теперь знаешь?

В эту игру могут играть двое.

— Теперь — знаю.

— Расскажешь?

— Секрет.

— Ну расскажи-и! — заканючил Иво. — Тогда и я с тобой, так и быть, новостями поделюсь.

— И что за новости?

— Ты помнишь, мы вчера говорили о Джеколсоне?

— Такое забудешь. И?

— Говоря о карме: этот скользкий хмырь вчера попал в аварию. Олень под колеса выскочил или что-то в этом роде, я не вникал.

— Неожиданно…

Ожидаемо. И слишком прямолинейно. Как тебе не стыдно? Всё настолько в лоб… Не разочаровывай меня, будь добр.

— И как он?

— В больнице. Врачи вроде дают нормальный прогноз, но мы его ещё долго не увидим.

— А кого увидим?

— Эллори Эдвардс.

Сладка, как ежевика, колюча…

— И, если спросишь меня, это хорошая новость… — продолжил Иво. — Кстати, они с этой твоей Бри вроде собираются заключить контракт. Думаю, это будет очень плодотворное сотрудничество.

Я поморщился и потёр лоб.

— Что, голова болит? — уточнил Иво сочувствующе.

— Ага, — вздохнул я. — Но это ничего, это — моё типичное для Хэллоуина состояние. Пойду что ли писать…

— А ты сможешь? — нахмурился Иво. — Тебе бы, может, таблеточку?

Я только отмахнулся.

— Поболит и пройдёт, от похмелья ещё никто не умирал. Пойду поработаю; ты знаешь, нигде мне не работается так хорошо и легко, как в доме-в-лесу.

Иво понимающе улыбнулся.

Мы возвращались обратно.

Я