Филиппа - Бертрис Смолл

— Устала, — объявила она. — Ужасно устала…

И, свернувшись калачиком, мирно засопела.

Воцарилось напряженное молчание, на протяжении которого большинство присутствующих едва осмеливались дышать. Наконец король сухо приказал:

— Майлдмей, проводите малышку в постель. Стандиш, вы и Паркер снесете ее по лестнице, а потом передадите сэру Роджеру. Мистрис Блаунт, вы будете ее сопровождать. Обеим запрещено покидать спальню фрейлин, пока не приведете мистрис Мередит ко мне. А вы трое вернетесь сюда послушать мою лекцию о звездах, которые можно увидеть сегодня с этой крыши. По крайней мере я смогу быть уверен, что вы не проберетесь в спальню фрейлин. Мистрис Блаунт, закройте дверь на засов, а я на обратном пути проверю. Надеюсь, вам все ясно? Что же до вас, джентльмены, надеюсь, в ближайшие два дня вы отправитесь в свои имения. Я еду в Эшер, но вас с собой не приглашаю.

— Да, ваше величество, — хором ответила троица, значительно присмирев.

— Если пожелаете, можете вернуться к Рождеству, — продолжал король, — но до той поры не хочу вас видеть.

— Да, ваше величество, — дружно повторили они.

Лорд Паркер и лорд Стандиш подхватили Филиппу за ноги и плечи и в сопровождении сэра Роджера и Бесси Блаунт начали спускаться вниз.

Чарлз Брендон снова рассмеялся, услышав, как один из молодых людей пожаловался:

— Иисусе! Девчонка весит больше, чем я предполагал.

— Просто она повисла на нас мертвым грузом, глупец ты этакий, — ответил второй.

— Клянусь Богом, Хэл, — заметил граф Суффолк шурину, — Розамунду Болтон удар бы хватил, узнай она, как дурно ведет себя дочь. Что собираешься делать?

— Этот чертов Фицхью разбил девочке сердце, — вздохнул король. — Мало того, Ренфру с женой не позволили ей приехать на свадьбу дочери из страха, что она своим грустным видом испортит праздник Сесилии Фицхью, а ведь девушки были лучшими подругами. Никогда не ожидал, что Филиппа будет вести себя столь непристойно! Я должен поговорить с королевой, хотя, похоже, уже понял, что предпринять.

— И ты действительно проверишь, заперта ли дверь спальни фрейлин? — поддразнил Чарлз.

— Обязательно!

— А мистрис Блаунт — очаровательная девица, как по-твоему? — заметил граф Суффолк.

— Да, — задумчиво пробормотал король.

Утром Филиппа проснулась от головной боли, ужаснее которой не испытывала за всю свою жизнь. Утренний свет резал глаза. В висках невыносимо стреляло. Она едва двигалась, но Бесси чуть ли не силой стащила ее с постели.

— Я умираю… — твердила бедняжка.

— Некогда! Нужно одеваться и идти к мессе. Одно дело, когда фрейлины и весь двор на месте, и совсем другое, когда все разъехались. Королева обязательно нас хватится, тем более что сможет пересчитать оставшихся фрейлин по пальцам одной руки.

— А что случилось? — спросила Филиппа. — Как я оказалась в постели, в одной сорочке?

— Не помнишь? — ухмыльнулась Бесси.

— Нет, — простонала Филиппа, пытаясь покачать головой.

— Когда закончились деньги, ты стала играть на свою одежду, — начала Бесси. — Прошлой ночью тебе не повезло. Сначала ты потеряла туфли и чулки, потом рукава и корсаж. Мы пели неприличную песню и много пили, и в конце концов ты проиграла юбку.

— И осталась в одной камизе? — ужаснулась Филиппа.

— И это еще не самое худшее. Король вместе с графом Суффолком поднялся на крышу Наклонной башни, чтобы изучать звезды, и застал нас. Ты спела ему все ту же непристойную песню, которой прежде развлекала общество. Он велел мне одеть тебя и увести, но тут ты рухнула к его ногам, улеглась на сапоги и захрапела.

— О-о-о, Мария сладчайшая! — охнула Филиппа. — Я пропала.

Ей и без того было нехорошо, но тут ее лицо приняло зеленоватый оттенок.

— И что было дальше? — нервно спросила она.

— Король приказал отнести тебя в спальню фрейлин, а Роджеру и остальным — убраться в свои имения и не показываться до самого Рождества. А тебе нужно после мессы прийти в его кабинет. Я должна тебя сопровождать.

— Ой, сейчас меня вырвет! — неожиданно выпалила Филиппа.

Бесси едва успела схватить пустой ночной горшок и протянуть подруге. Отвернувшись, она услышала красноречивые звуки и зажмурилась. Когда звуки стихли, Бесси снова обернулась:

— Мы опоздаем к мессе. Прополощи рот розовой водой и пойдем. Но только ничего не пей. Ни глотка, иначе тебя снова вывернет. Позже я принесу немного вина.

— Отныне я навсегда забуду о вине, — объявила Филиппа. Бесси рассмеялась:

— Доверься мне. Клин клином вышибают, а немного вина на опохмелку решит все проблемы. Кроме разве головной боли.

— Умираю, — повторила Филиппа; даже прополоскав рот, она не смогла избавиться от кислого привкуса.

Они поспешили в королевскую часовню, успев как раз к тому моменту, когда прибыла королева. При взгляде на Филиппу она грустно покачала головой и проследовала на свое место. Филиппа поняла, что ее величеству все известно. Ну вот, три года безупречной службы, а теперь она навеки себя опозорила. И все из-за человека, который предпочел сан священника женитьбе на ней! О чем только она думала? И думала ли вообще? Ну не хочет она жить во Фрайарсгейте до конца дней своих! Уж лучше остаться при дворе! Но что делать, если ее отошлют? И тогда она больше никогда не увидит Сеси! О черт! Во всем виноват Джайлз! Какая же она дура! Безмозглая, легкомысленная идиотка! О Господи! Опять эта тошнота! Только бы не вырвало! Только бы не…

Она судорожно сглотнула желчь, умоляя Господа смилостивиться над ней.

После окончания мессы Филиппа под неусыпным надзором Бесси Блаунт поплелась в кабинет короля. Девушки долго переминались с ноги на ногу в приемной вместе с просителями и иностранными торговцами, искавшими аудиенции его величества. Наконец за ними пришел паж в ливрее цветов короля.

— Его величество передали, что вы можете идти, мистрис Блаунт, — с вежливым поклоном сказал он Бесси. — А вы, мистрис Мередит, следуйте за мной.

— Удачи, — шепнула Бесси, ободряюще пожав ледяную руку подруги, а сама поспешила на завтрак.

— Сюда, мистрис, — показал паж, подводя ее к маленькой двери, которую он закрыл, как только Филиппа переступила порог.

— Заходи, дитя мое, — послышался голос королевы.

— Да, заходи, мистрис Мередит, и объясни свое вчерашнее поведение, — строго добавил король.

Королевская чета сидела за дубовым столом. Филиппа сделала реверанс, боясь, что от такого усилия голова отвалится, и попыталась что-то выговорить, хотя язык не повиновался.

— Моему ужасному поступку нет извинений, — наконец пролепетала она, — но в свое оправдание могу только сказать, что никогда раньше не вела себя подобным образом, и заверяю ваши величества, что впредь больше не осмелюсь на такое.