Рассказы (СИ) - Татьяна Лисицына

— Не строй иллюзий. Женатые редко уходят из семьи. Вернись к Алексею, вы подходите друг другу. Ведь у вас все было хорошо.

— Тогда я просто не знала, что такое хорошо.

Катька покрутила пальцем у виска и посоветовала не заморачиваться на сексе. Но дело было вовсе не в том, что он был нежен, как ни один мужчина в моей жизни, а в том, что моя душа выбрала его душу, когда мы сидели долгими часами друг против друга, а теперь к ней присоединилось и тело, которое сегодня перестало быть моим.

Напрасно Алексей приносил мне цветы и пытался вытащить из дома, где я сидела одинокими вечерами, пока Сережка играл с сыновьями и поедал вкусные ужины в кругу семьи. Напрасно Катька напоминала, что в то время как жена блаженствует во дворце, любовница живет на задворках. Я все понимала, но ничего не могла сделать.

Дела у моего любимого шли все лучше и лучше: его хвалили на собраниях, и я снимала его на камеру для доски почета. Когда меня уволили, я почти не расстроилась, теперь я могла полностью раствориться в своей любви. Я жила нашими редкими свиданиями и не пыталась ничего изменить. Мы по-прежнему задыхались от счастья и не могли наглядеться друг на друга. Это я должна была родить ему детей и ждать с ужином дома, тогда бы никто никому не изменял.

И вот однажды, когда я в очередной раз пришла занять у Катьки денег, она разместила на всех сайтах мое резюме, справедливо решив, что мне пора искать работу.

Моя новая начальница оказалась молодой женщиной с обаятельной улыбкой. Позже, когда я пыталась вспомнить лицо Оксаны, я не могла назвать ни одной примечательной черты: глаза неопределенного цвета, нос не большой и не маленький, лоб скрыт кудрявой каштановой челкой. Хотя, возможно, я ошибаюсь, просто ее улыбка затмевала все остальное. Я тогда предположила, что так могут улыбаться только женщины, когда их жизнь полностью удалась.

Когда я вышла на работу, мне стало легче. Встречи и звонки занимали мои мысли, отвлекая от угнетающей безнадежности нашей ситуации, когда любимый уходил из моей в чужую постель. Ревность зашкаливала, разум слабо настаивал поговорить, что я однажды и сделала. Он немного помолчал, виновато опустив глаза, потом грустно улыбнулся и спросил, где я была раньше. Пока я раздумывала над ответом, он придвинулся ближе, его губы скользнули по шее, даря блаженство, сильные руки крепче обхватили уже ставшее его и бывшее мое тело.

— Так как с тобой у меня не было никогда, но я не могу тебе пообещать, что когда-нибудь тебя заберу. И в то же время мне страшно подумать, что мы расстанемся.

— А что будет, если ты почувствуешь, что больше не можешь без меня?

Он некоторое время внимательно созерцал ковер, где валялись наши сорванные друга с друга вещи. И только потом сказал:

— Если я это почувствую, уйду к тебе.

С того дня в моем сердце поселилась надежда, которая, заглушив голос рассудка, помогала мне жить, порождая мечты о том, как по выходным, забрав его мальчишек, мы едем в парк кататься на роликах. Я вовсе не хотела, чтобы он бросил семью, но уже не могла существовать без него.

После того, как я вышла на работу, мы стали реже встречаться, я уже не могла, как раньше подстраиваться под него, но надеялась, что эти сумбурные встречи и приведут его к мысли, что нам нужно быть вместе.

Мы с начальницей часто обедали вместе. Говорила в основном она. Про мужа, не чаявшего в ней души, про мальчишек — безобразников, но талантливых и способных. Мужа называла котиком. Звонила часто, контролировала, где он и чем занимается.

— А как у тебя с личной жизнью? Неужели никого нет? — вдруг спросила она.

Сочувствующее «никого нет» задело мою гордость, и я вдруг взяла и описала ей наш роман с Сережкой. Мое признание о неземной страсти сбило уверенность с начальницы. Она впервые посмотрела на меня с завистью.

— Везет же. Мне, конечно, грех на Котика жаловаться, но у нас так никогда не было. — она окинула хищным взглядом сидящих за столиками, словно пыталась среди них найти того самого для небес, но потом взяла себя в руки. — Да ладно, у меня все есть: семья хорошая и денег хватает. А у тебя только любовь.

Я засмеялась. У меня не только, для меня эта любовь — свет и смысл моей жизни. Я без нее умру, как наркоман без дозы.

— А замуж твой предлагает? — спросила дотошная Оксана.

— После развода поженимся, — я закашлялась от неожиданного вранья.

Оксана нахмурилась:

— Он что, из-за тебя разводится? — мне пришлось только кивнуть. — Мой бы только попробовал. Голым бы ушел и детей никогда не увидел.

Незадолго до того дня, мы с Оксаной просматривали документы, обе склонившись над столом, бросив наших мобильных близнецов рядом. Настроение у меня было отвратительное: нам с Сережкой никак не удавалось встретиться, поэтому, увидев его мордочку на экране, я, не дождавшись мелодии звонка, схватила телефон, назвав его по имени.

После того, как Сергей дал отбой, мы с начальницей молча смотрели друг на друга, пока наши мозги синхронно обрабатывали информацию. Мало того, что меня угораздило устроиться на работу к жене своего любовника, так я еще и умудрилась рассказать ей о нашей неземной страсти и наврать, что он разводится, а сегодня, охваченная нетерпением, еще и схватила ее мобильный, в котором на звонок нашего общего милого, стояла одна и та же фотография.

— Верни мой телефон! — заорала Оксана. — Зачем ты его схватила?

— Перепутала, извини, — я положила ее мобильный, который все еще сжимала в руках, на стол. — У меня такой же.

— Откуда у тебя фотография моего мужа?

— Я фотографировала его для доски почета еще на старой работе…

— Так это была ты?! А потом тебе захотелось втереться мне в доверие и поработать со мной? — она двинулась ко мне, но тут ее мобильный снова зазвонил.

— Я с тобой дома разберусь! — прорычала она в трубку, направляясь ко мне. Спас меня стук в дверь. Взяв себя в руки, Оксана выдала секретарше несколько распоряжений, в то время как я грустно смотрела в окно на чудесный солнечный денек, у которого мы планировали урвать несколько часиков для счастья, чтобы снова доказать друг другу, как хорош мир, когда мы вместе.

Когда за секретаршей закрылась дверь, Оксана взяла себя в руки и холодно произнесла:

— Ты уволена! Даже не думай рассчитывать на зарплату, считай это наказанием за попытку посягнуть на чужое. И как ты могла подумать, что он бросит из-за тебя семью? Такие, как ты, существуют для развлечения.

Я неслась по лестнице вниз на высоких каблуках, которые я надела в надежде на свидание, не дождавшись лифта. На улице бросилась к своей стоявшей у обочины машинке и включила зажигание. Руки дрожали на руле, слезы застилали глаза, но я надеялась, что смогу все объяснить. Но Сережка, когда я возникла перед ним, смотрел на меня с ненавистью, и я поняла, что Оксана успела раньше.

— Я все объясню.

— Ничего не надо. Наши отношения закончены.

Сердце упало куда-то вниз и осталось там. Стало трудно дышать, но я вдруг собралась и неожиданно твердо сказала:

— Удели мне пять минут, я всего лишь хочу, чтобы ты знал правду.

Мы шли по улице, и я, сбиваясь, рассказывала, как все произошло на самом деле, как я ждала его звонка сегодня, как мечтала о встрече, как соскучилась. Иногда мы останавливались и, держась за руки, смотрели друг на друга. Я с болью осознавала, что это уже не был тот мужчина, которого я любила.

— Пойми, все случилось, как случилось. Мне было хорошо с тобой, но теперь это невозможно. Прости. — он избегал смотреть мне в глаза.

— Неужели то, что было, не имеет для тебя никакого значения?

— Супруга поставила меня перед выбором: либо семья, либо…

— Ты уходишь голым и никогда не увидишь детей, — закончила я.

— Я не могу из-за тебя потерять семью.

Мы снова остановились, и он взял меня за руки. Через клеточки кожи в меня вливалось его тепло. Я понимала, что люблю его настолько, что чувствую его боль и переживаю больше за него, чем за себя. Кажется, это называется безусловной любовью, когда ты принимаешь человека со всеми его потрохами и вместе с ним идешь в тюрьму, становясь соучастницей преступления. Я бы пошла, но меня никто не звал.

Моя верная подружка приготовила мне горячую ванну с пеной и дала в руки бокал с токайским вином, пока я, обливаясь слезами, рассказывала о конце наших отношений.

— А знаешь что, я все равно не предам нашу любовь. — Катя нахмурила прямые бровки, так что они свелись в одну линию.

— Что ты имеешь в виду?

— Это он мог так легко отказаться, а я нет. Я все равно буду любить его, несмотря ни на что и благодарить судьбу за нашу встречу. Это моя любовь, и я не согласна убить ее. Только моя, понимаешь? И кто-то из нас должен помочь лисенку.

— О чем ты?

В самом начале наших отношений я рассказала любимому сказку, которую сама придумала. Мы не искали друг друга и наше чувство — я назвала его лисенком — свалилось на нас, подобно нежданному ребенку в семье, где у каждого родителя свои планы. Мы пытались сопротивляться и не уделяли ему должного внимания, раздражаясь самим фактом обременения наших уже сложившихся жизней. Но как все нелюбимые дети, лисенок вырос без нашей помощи и тогда мы, вдохновившись его красотой и силой, начали его использовать. Теперь один из нас подстрелил его, и он умирает на моих руках. Так неужели же в моем сердце не найдется милосердия, чтобы перевязать ему рану? Неужели я тоже возьму ружье и выстрелю посередине черных глазок бусинок, смотрящих на меня с мольбой?