Сапфиры Айседоры Дункан - Алина Егорова

С потерей кормильца семье Краузе пришлось нелегко. Маленькую Элизу отвезли в Москву к тетке. Тетка, старая немка, научила племянницу хорошим манерам и иностранным языкам. Потом отдала девочку в школу танцев. Это определило ее профессию. Элиза выросла и стала танцовщицей. Она бы никогда не вернулась в Красный Кут. В легком крепдешиновом платье, в туфлях на каблуках, среди коровников она выглядела нелепо. Здесь все для нее чужое и непривычное. Но мама… Недавно тяжело заболела мама. До последнего времени ее поддерживал старший брат, а теперь его обвинили в антисоветской пропаганде, и он был вынужден податься в бега.

– А это что? – заметил Яшка на пальце Элизы перстень.

Необыкновенно красивый, с синими, синее неба, сапфирами он завораживающе блестел в лучах солнца. Даже Яшка смекнул, что вещь безумно дорогая. Он хотел было отобрать его у девушки, но его остановили.

– Отставить, – скомандовал Лапкин. – Пойди к амбару сходи. Проверь, как зерно сдают.

– Так ведь я давеча там был.

– А ты еще раз сходи.

Яшка обиженно засопел и отправился, куда велели.

Даниил Васильевич Лапкин служил в третьем отделении ОГПУ, специализирующемся на борьбе с эсерами и крестьянами-антисоветчиками. Сюда, в Красный Кут, его командировали по особому распоряжению, ввиду того, что в районе обострилась обстановка: среди сельского населения пошли волнения, людей агитировали против колхозов. Основным зачинщиком считался кулацкий сын Эрнест Краузе. Сам Краузе исчез. Поговаривали, что он прячется в ближайших лесах и продолжает вести вражескую пропаганду.

Даниил сам был не из волжан. Родился под Петербургом в бедной рабочей семье, детство провел на улице, голодал, нуждался, воровал, а впоследствии стал бороться с преступностью. Лапкин узнал этот перстень. Не узнать невозможно – других таких не бывает. Эти сапфиры он видел на пальце Айседоры несколько лет назад, когда поднялся на сцену подарить ей букет. Тогда он смотрел на них завороженно и думал, что перед ним очень дорогая женщина, раз носит такие роскошные украшения.

– Откуда он у тебя? – спросил Даниил.

– Это подарок моей наставницы, мадам Дункан.

Элиза Краузе была одной из лучших и любимых учениц Айседоры. Дункан видела в ней свою погибшую дочь Дидру и переносила на нее материнскую любовь. Она учила Элизу не только танцам. Айседора помогала постичь другую, необходимую науку – быть очаровательной женщиной. Элиза прекрасно владела немецким и немного говорила по-английски, и это стирало между наставницей и ученицей языковой барьер.

Элиза старательно впитывала все, чему учила ее Дункан: как одаривать улыбкой, каким должен быть взгляд, чтобы у мужчин замирали сердца и они теряли головы. Юной Элизе наука давалась легко: она умилительно щурила хитрющие глаза, говорила с придыханием, кокетливо поправляла непослушные локоны. Как обратить на себя внимание, что говорить, как себя вести с поклонниками – всему этому научила ее Айседора. Ну, а к танцам у нее был неоспоримый талант. Наставница пророчила ей блестящее будущее. По ее мнению, танцевала Элиза лучше ее самой.

В школе изначально было больше сотни учеников, и всех Дункан считала своими детьми. Другая ее любимица, Ирма, была бойцом, в ней Айседора видела свою последовательницу. У Элизы была красота и пластичность, но отсутствовал твердый, жесткий характер. Ирма была менее пластичной, но упорной. Настойчивость – вот что по-настоящему действенно, считала Дункан. Настойчивость и терпение Ирмы открывали перед ней все двери. Перед талантом и красотой Элизы двери распахивались сами. Элиза могла стать примой балета, но руководить студией – никогда.

Обещанное государством финансирование продолжалось недолго. Количество учеников сильно сократилось. Чтобы заработать, Айседора собиралась отправиться с гастролями за рубеж. Ученикам визы не дали, коллективная поездка сорвалась, и преподавательница поехала одна. Дункан понимала, что ее студию ожидают сложные времена. За учеников болела душа – все они были из бедняков, некоторые до поступления в школу жили на улице. Перед отъездом она сняла с руки перстень и отдала его Элизе.

– Я в Европе не пропаду, там я звезда, а ты должна выжить в разрушенной стране.

Расставаться с подарком виконта Айседоре было не жаль. Любви к Граудорфу она не испытывала, а то, что перстень дорогой, не имело значения – в ее жизнь роскошь всегда приходила и уходила легко.

Алиса примеряла наряды один за другим. Ей нравилось абсолютно все: и шифоновое платье с рюшами, и шелковый жакет, и узкие брюки, и юбка с воланом, и без, одна, другая… Что поделать, если у нее отличная фигура, на которой все сидит идеально. Еще немного повертевшись у зеркала и с сожалением отложив в сторону ворох одежды, Алиса приняла решение пойти на работу в лаконичном деловом платье цвета бордо и атласном кардигане, который с платьем смотрелся очень эффектно. Соорудив высокую прическу и нанеся легкий макияж, Алиса еще раз придирчиво оглядела себя со всех сторон и осталась довольна. Она всегда себе нравилась, и в этом не было и капли нарциссизма или еще какого-либо психического недуга. Алиса была женщиной до мозга костей: кокетливой, милой, капризной, слабой, сильной и бесконечно очаровательной. Почему-то муж Леня не хотел понимать, что хорошо выглядеть нужно не только по праздникам или, в крайнем случае, идя в гости, но уж никак не отправляясь на работу. Леня, как обычно, судил по себе и, будучи самонадеянным, считал, что женщина прихорашивается исключительно для мужчин. Мысль о том, что это делается для себя самой или на зависть подругам и дамам из отдела, приходить в его упрямую голову никак не желала. Алиса не спорила – бесполезно, в ответ на его ворчание льстиво сообщала: «Для тебя стараюсь, милый». Это помогало слабо, Леня оставался при своем мнении, но ситуацию ничем исправить не мог. К слову сказать, его ревность была не безосновательной – Алиса прихорашивалась далеко не для мужа и не для подруг, разумеется.

Она бы никогда не вздумала ему изменять, хотя бы потому, что это неудобно и чревато последствиями. Но что поделать, если Леня давно не видел в ней женщины: красивой, интересной, страстной. Не дарил цветов, не водил в рестораны. Он считал ухаживания на пятом году брака лишними. Теперь у них размеренная семейная жизнь, и ухаживать должны за ним. Он за это платит ежемесячными отчислениями со своей зарплаты в семейный бюджет. Этим Леня ей не нравился. Чем дальше, тем больше. «Надо уходить», – думала Алиса, но никак не решалась: идти ей некуда. Она мечтала встретить новую любовь: яркую до умопомрачения и счастливую, как в сказке. Чтобы сердце замирало и дух захватывало от одного прикосновения, а от поцелуев из-под ног уплывала земля. Чтобы в отпуск ездить к морю, а не к свекрови в поселок. Дождливой осенью сесть в самолет и на две недели очутиться в теплых краях, где бескрайний песчаный берег цвета ванили, бирюзовые волны, пальмы и яркие южные цветы. Чтобы утром просыпаться не от звонка будильника, а от солнечного света и от прохлады моря, просачивающихся сквозь занавески на широком окне. Вечером гулять по набережным и целоваться на пляже в лучах заходящего солнца. Или ранней весной вдвоем оказаться в Париже. Когда над холодным Петербургом хмурится небо, бродить по цветущим паркам французской столицы.

Но реальность – не сказка, она гораздо жестче, и принцев с рыцарями на горизонте нет. Есть такие же, как ее Леня, приросшие к телевизору и дивану домашние ленивцы. Будучи благоразумной, Алиса нашла компромисс: жить сегодняшним днем, довольствуясь приятными и ни к чему не обязывающими романами. Она решила остановить свой выбор на Максиме Инархове. Во-первых, он сам проявлял к ней внимание и делал недвусмысленные намеки, а во-вторых, что не маловажно, Инархов был холост. Максим Алисе нравился: видный, интересный, привлекательный. Но, к сожалению, с толпой любовниц, сменяющих друг дружку с частотой маятника. «Макс, конечно, не идеал: избалованный женским вниманием, самонадеянный, но чертовски обаятельный, к тому же у него мягкие теплые губы и выразительные глаза цвета южной ночи», – при мыслях о Максе на лице Алисы появилась мечтательная улыбка, и память вернула ее в озорной вчерашний день.

Она уверенно постучалась и, услышав ответ, вошла в кабинет ведущего технолога. Увидев Алису, Максим улыбнулся. Он посмотрел на посетительницу широко раскрытыми глазами – в последнее время Макс так смотрел на нее всегда. Алиса не понимала этого странного взгляда: то ли он означал удивление, то ли замешательство, то ли еще что-то, известное только ему одному. Макс – это Макс, пытаться понять его поведение – занятие опасное: можно свихнуться. Инархов ей нравился, и сегодня Алиса решила его слегка подразнить. Повод для этого выдался отличный – его день рождения.

– Не смотри на меня так, я не призрак, – шутя сказала она. – Пришла поздравить тебя с днем рождения. – Алиса томно посмотрела ему в глаза: они посветлели в солнечных лучах, проникающих сквозь жалюзи, и стали коньячными. Это была часть ее плана по внесению смятения в стан визави.