Рожденные в полночь - Жаклин Митчард

Мэлли попыталась достучаться до сознания Мередит, но в ответ услышала лишь слабый стон, напоминающий мяуканье котенка. Сестра была в состоянии легкой эйфории, вызванной действием болеутоляющих. Только во время перевязок она ненадолго приходила в себя. Как в тумане Мередит видела суетящихся вокруг нее медсестер. И рука… ее рука… рука черлидера… Она машет, показывает, указывает, показывает «козу», хлопает по форменному свитеру черлидера, машет толпе на трибуне.

«Нет», — пронеслось в голове Мерри.

Эта мысль была ясной. Мэлли услышала сестру. Находясь в разных палатах, девочки одновременно оторвали головы от подушек.

— Слава богу, слава богу! — вскакивая со стула, воскликнул отец, видя, что Мэллори пошевелилась. — Привет! Как самочувствие? Осторожнее, милая!

С необычной мягкостью, к которой не склонная к телячьим нежностям Мэлли не привыкла, он обнял дочь и поддержал за спину.

— Ты очнулась, Мэлли! Наконец-то! Ты меня слышишь? Как ты нас напугала! Ты была без сознания три дня. Знаешь, ты просто героиня! Все спаслись только благодаря тебе и Мерри. Молчи, ты наглоталась дыма.

Когда дочь указала на трубку, торчащую из носа, отец объяснил:

— По ней кислород поступает в твои легкие. Твое лицо не пострадало. Никаких серьезных ожогов, никаких шрамов. Честное слово.

Радуясь тому, что Мэлли пришла в себя, Тим Бринн продолжал болтать, не понимая, что сейчас дочь как никогда далека от всего, волновавшего ее прежде.

— Удивительно, но дом особенно не пострадал. Они сейчас живут у нас. Полностью разрушено только крыльцо, да и дым нанес большой вред. Ты была без сознания три дня. Я сейчас позвоню медсестре…

«Почему папа ничего не говорит о Мерри? — спрашивала себя Мэллори. — Он ведь понимает, что я беспокоюсь».

Через стену Кэмпбелл говорила с Мередит.

— Пожалуйста, дорогая, молчи. С кислородной трубкой разговаривать все равно не получится. Твоя правая рука немного обожжена. Легкие будут еще какое-то время болеть. Как будто ты простыла и у тебя болит горло. Ну как, терпимо? Тебе давали обезболивающее.

Мередит беспокойно пошевелилась.

«Как я могу лежать, когда не слышу Мэлли? Наверно, она тоже не слышит меня».

— Дорогая! — говорила тем временем мать. — Я никогда себе не прощу, что… Мне не надо было ехать. Какая я эгоистка!

Мередит махнула рукой, покачала головой и дотронулась до носа. Кэмпбелл узнала этот жест: дочь требовала от нее внимания. Мерри уставилась в ее глаза и дотронулась до своего сердца. Кэмпбелл не поняла и залилась слезами.

— Я тебя тоже люблю, — сказала она.

Мередит сильнее ударила себя в грудь. Под толстым слоем бинтов тело отозвалось тупой болью. Потом она отвернулась от матери.

В соседней палате измученная и напуганная Мэллори откинулась на подушку.

— Дорогая, не расстраивайся, — говорил отец. — Ты выздоровеешь.

Превозмогая слабость, Мэлли дотронулась до головы. Отец не понял ее. Сложив два пальца левой руки, девочка указала на свою правую руку и пожала плечами.

«Правша, — как бы говорила она отцу. — Правша».

Мэллори привыкла к тому, что ее понимают с полуслова.

— Дорогая! Фейерверки здесь не при чем. Пока неизвестно, кто их запускал. Возможно, это тот же человек, который поджег дом, а может быть, и кто-то другой. Злоумышленник бросил на крышу портика «бензиновую бомбу». Бог знает зачем. Кевин никому не переходил дорогу.

В соседней палате Мерри, собравшись с силами, указала перевязанной правой рукой на левую.

«Левша, мама, — мысленно говорила она Кэмпбелл. — Левша».

Мередит срочно надо было узнать, что с сестрой. Узнать, прежде чем ее сморит сон.

— Полиция не знает, кто совершил поджог, — сказала мама. — Возможно, какая-нибудь компания пьяных подростков на автомобиле. Кто-то бросил бутылку с зажигательной смесью…

Мередит захрипела.

— Молчи. Тебе нельзя говорить, — уговаривала дочь Кэмпбелл.

— Мэлли… — прохрипела Мерри.

— Извини. Я думала, что вы слышите друг друга. С ней все в порядке, — заверила мать. — Мэлли надышалась дыма, но она поправится. Ты спасла ей жизнь, дорогая, вытащила из горящего дома.

В отличие от мужа. Кэмпбелл многое знала об экстрасенсорных способностях дочерей и их «беспроволочном телефоне». Чувство вины переполняло женщину. Она заплакала. Слезы двумя ручейками покатились по щекам.

За стеной Мэллори ударила себя в грудь — сначала слегка, потом сильнее.

Отец согласно кивнул.

— Ты наглоталась дыма.

Мэлли округлила глаза и энергично замотала головой. Отец склонился над ней, осторожно обнял за плечи и заставил снова прилечь.

— Послушай, Мэллори! Тебе нельзя волноваться, дорогая.

Она неистово заколотила себя в грудь.

— Что? Не впадай в истерику, лучше напиши.

Тим Бринн дал дочери карандаш и вырвал из блокнота лист бумаги. Мэлли начала писать, а отец побежал за женой.

— Детка моя! — бросилась к дочери Кэмпбелл. — Ты нас так напугала. Мы так боялись, что ты не, придешь в себя… Мерри была под действием лекарств, но ты… ты просто не приходила в себя.

От слез тушь Кэмпбелл потекла. Она повернулась к мужу.

— Ты сказал ей, что Мередит в порядке? Мне кажется, они не слышат друг друга.

— Что? — удивился Тим. — Как они могут слышать друг друга? Они не могут даже разговаривать.

Кэмпбелл ему не ответила.

— Ты ведь знаешь, что с Мередит все в порядке?

Мэллори отрицательно покачала головой.

Отец закрыл руками, лицо.

— А я-то думал… — сказал Тим. — Она тут целую пантомиму устроила, а я все понять не мог, к чему это. Себя по груди стучала… Это она имела в виду «я», «моя сестра»…

Он был хорошим отцом, только иногда долго соображал.

— Мередит вытащила тебя из огня, — сказала Кэмпбелл. — Ты лежала возле горящего дивана. Горели шторы. Она… сильно обожгла себе ладони…

Мэллори вздрогнула.

— Не бойся. Она выздоровеет. Мерри легко отделалась.

Силы оставили Мэллори. Она чувствовала себя опустошенной и виноватой. Сон навалился на нее, пальцы, сжимавшие бумагу, разжались, и листок выпал на пол. Когда медсестра позже подобрала его, то увидела, что там угловатыми буквами было написано: «Мерри, Мерри, Мерри».

О героях и злодеях

Занятия в школе возобновились, и к концу первой недели Мэллори аж тошнило от предупредительности, с которой окружающие обходились с ней и сестрой. Как будто они фарфоровые куклы, а не люди!

Стояла середина января, но снег так и не выпал. Было слякотно. Иногда шел дождь со снегом. Настроение ее было под стать погоде.