Кровная месть - Фридрих Незнанский

   — Александр Борисович, я сегодня был на Петровке, у нашего Дроздова. У них там машина не в пример нашей и прямой выход на эмвэдэшную сеть.

— Тебя туда пустили? — удивился я.

   — Суббота, — сказал он. — Этот Дроздов просто гений проникновения в недоступные места.

— Вот бы ни за что не подумал, — сказал я.

— Мы там нащупали кое-что.

— Ну? — спросил я.

Он неторопливо отпил еще глоток колы.

   — Этот «Макаров»,— сказал он, — числится в розыске. Похищен во время убийства милиционера в Краснодаре года полтора назад.

   Я не сразу ответил, переваривая информацию. Вокруг веселились гости, играла музыка, кто-то танцевал. Ирина шушукалась с мамой Ларисы, наверняка та делилась своим полузабытым опытом.

- Все?

   — Нет. Из него помимо наших уже убито четверо человек.

   Дело двинулось, отметил я про себя. Наша история начиналась там, в Краснодаре, и надо было срочно ехать туда.

   — Спасибо, Сережа,— сказал я.— Это очень важно. Только почему ты отправился на сверхурочную работу, не поставив в известность руководителя, то есть меня?

   — Дроздов позвонил мне домой утром, — пояснил Семенихин. — Такой шанс нельзя было упускать.

— А Грязнов знает?

— Конечно, ведь это его наводка.

   Пока я готовился к светскому рауту, ребята занимались делом. Мне даже стало немного досадно от такого расклада, и я сказал:

   — Как бы там ни было, в Краснодар ехать мне. Говоришь, Дроздов гений?

   — В своем деле, — поправился Сережа.— Но он очень своеобразен в общении.

Я кивнул.

— Значит, он со мной и поедет. Пообщаемся.

   С вечеринки мы ушли первыми, благо состояние Ирины это оправдывало, и Лариса с Жаком провожали нас. Жак на прощание отдал мне честь, приложив два пальца к полям своей широкополой шляпы в стиле «Б. Г.» и вытянувшись в струнку, а Лариса расцеловалась с Ириной. Все было мило, но мне было немножко стыдно за мои подозрения.

   Воскресенье мы провели в прогулке по городу, и Ирина сама предложила зайти к Меркуловым. Когда-то она учила Лиду, дочь Кости, основам музыкальной грамоты; после ряда совместных приключений Меркулов считал ее уже чуть ли не своей родственницей. Я позвонил Косте из автомата, и Лида, страшно обрадовавшись моему звонку, сказала, что хозяин отсутствует, вызванный на какую-то загородную встречу в верхах. Мы вместе посокрушались о тяжкой доле нашего ответственного чиновничества, но визит я отменил. Когда мы вернулись домой, Костя позвонил сам.

   — Что же вы не подождали? — сокрушался он. — Я так давно не видел Ирину, да и Лидочка была бы рада.

   — У нас состояние, — напомнил я, чувствуя, что использую этот козырь слишком часто. — Ничего, это был дежурный выгул маленького бегемота.— Ирина немедленно хлопнула меня по затылку за такое определение. — Но я хотел доложить, что следствие не дремлет.

   Я рассказал ему о находке Семенихина, и Костя все понял правильно. Разногласия по вопросам проведения следственных действий у нас вообще были редкостью.

   — Вопрос в том, связан ли «Макаров» со «стрелками»? — сказал он. — Может, это случайность?

   — Погоди, дай разобраться с краснодарской историей, — сказал я. — Надо выяснить, кого там убили, за что и кто замешан.

   — Зайди ко мне с утра, — сказал Костя. — Только с самого утра, а не к двенадцати. Ко мне завтра французы нагрянут, нечего им тебя видеть. По понедельникам ты особенно выразителен.

   — Я всегда выразителен, — сказал я. — Но завтра я предполагал ехать в Краснодар.

   — Успеешь уехать, — буркнул Костя. — Привет жене и матери!

   Матери я передал привет, когда вечером отвез Ирину на дачу. Погода была мерзкая, возвращаться в темноте по скользкой дороге мне не хотелось, и я остался на ночь там. Полночи Ирина излагала мне свои сомнения относительно предстоящего процесса деторождения, и мне пришлось это сносить, потому что я помнил о влиянии нервного состояния матери на психику ребенка. Даже если бы я этого не помнил, она напоминала не реже двух раз в час. Я заснул с мыслью о том, что новорожденное существо должно быть ограждено от возможных ссор родителей, их разгоряченных споров или громких голосов. Мне остро захотелось родиться вновь.

   Утро вышло ничуть не лучше вечера, погода оставалась мерзкой, и я плелся до прокуратуры больше часа. Меркулов Оказался на совещании у генерального, но приказ о моей командировке в Краснодар уже существовал и был подписан. Когда я получал деньги в бухгалтерии, Галина Викторовна, секретарша Кости, нашла меня и передала срочный вызов. Я едва успел позвонить в МУР, чтобы вызвать пресловутого Дроздова, и тот самодовольно отвечал, что уже заказал два билета на самолет. Он меня этим здорово осек.

   В кабинете Меркулов с кем-то разговаривал по телефону, но, когда появился я, поманил меня пальцем и сказал в трубку:

   — Я прошу прощения, перезвоните через часик, у меня срочное оперативное совещание.

Он положил трубку и посмотрел на меня.

   — Лечу через полтора часа, — сказал я. — У тебя там, в Краснодаре, нет какой-нибудь наводки?

   — Я позвоню, — сказал он. — Ты никому не говорил о нашей встрече в «Белом доме»?

— А разве нужно? — спросил я.

   — Ты, юноша, не до конца все понимаешь, — произнес он терпеливо. — Поэтому руководствуйся моими прямыми распоряжениями. Помолчи о нашем доброжелателе, хорошо?

   — Костя, ты вынуждаешь меня в пятый раз прокручивать в памяти этот разговор, — сказал я. — А память у меня плохая, и процесс этот для меня мучителен. Что такого особенного он сказал?

   — Он сказал больше, чем хотел, — мрачно буркнул Меркулов,— Между прочим, я уже навел справки. Синюхин Егор Алексеевич умер в августе девяносто первого года.

— До или после? — спросил я.

— После.

— В связи?

— Этого я не знаю.

— Значит, дедушка с нами пошутил?

   — Не думаю, — покачал головой Меркулов. — Ты помнишь, он говорил, что мы должны проявить настойчивость. Он не мог не знать о смерти своего давнего приятеля и наводил нас не на человека, а на факты. Тут надо покопаться.

   — Бог в помощь, Константин Дмитриевич, — сказал я. — Что до меня, то я полагаю, дедушка напускал на себя значительность. Человеку время от времени хочется почувствовать себя причастным к тайнам бытия.

   — Это не значит, что тайн бытия не существует, — ответил Меркулов.

   — Когда я вернусь, ты мне расскажешь, что он имел в виду, — сказал я.

   Дроздов приехал на патрульной машине, и это значительно упростило наше продвижение в аэропорт. Я боялся, что будет объявлена нелетная погода, но нам повезло, самолеты летали. Из аэропорта я позвонил Семенихину, назначил его временно замещающим меня и попросил провести системный анализ фактов, с тем чтобы классифицировать наших убийц. Мы предполагали наличие четырех-пяти подозреваемых, но компьютер мог посчитать и по-своему. Про системный анализ я услышал в машине по радио, когда возвращался утром с дачи, и мне захотелось поразить Сережу своей компетентностью в сфере его проблем. Тот отреагировал по обыкновению холодно.

   Старший лейтенант Дроздов тем временем уже раздобыл на дорожку какое-то чтиво. Чем больше я за ним наблюдал, тем меньше понимал. Этот человек был, вероятно, прирожденным актером, но трудно было постичь, зачем это прирожденный актер пришел в органы правопорядка. Он очень свободно переходил от образа к образу, подчас меняя их радикально. При первом появлении он поразил нас своей простотой, зато покорил потом Сережу Семенихина своей невозмутимостью в момент проникновения в компьютерный зал МУРа. Судя по всему, они там все же нарушили какие-то инструкции, но пострадавших не оказалось. Теперь он упреждал все мои желания, даже бутылку минеральной воды поднес.

— Тебя как зовут, Дроздов? — спросил я.

   — Василием, товарищ Турецкий, — отвечал он. — Можно просто Вася.

   — Ты у себя в Свердловской области чем занимался? — спросил я.

   — С преступностью боролся, — охотно ответил он. — Хотите, я расскажу вам, как меня внедряли в банду заезжих домушников?

   — Внедрили? — спросил я, подозревая в этом фантазию провинциального участкового.

   — Так точно, внедрили,— скромно склонил голову Дроздов. — Я у них за главаря стал. Сколько мы добра награбили, вспомнить страшно.

— Это как? — не понял я.

   — Так мы же по наводке ОБХСС работали, — усмехнулся он.— Беспроигрышная лотерея, одним словом. Теперь сидят и те, и другие. То есть и форточники, и их жертвы.

   — Я думаю, тебя потому в Москву направили, Вася, что ты у себя в Свердловской области уже всю преступность поборол, — сказал я.

   — Да нет, — вздохнул Дроздов. — В одной области я оказался слабее, чем думал. Проституцию я так и не одолел.

   Мне очень хотелось рассмеяться, но я слишком ясно понимал его шутовство и потому только ободряюще похлопал по плечу.