Царь Гильгамеш - Роберт Силверберг

Никакой опасности не было – со мной был бог, и я был спасен. Я ничему не сопротивлялся, потому что со мной был бог. С каждым вдохом моя душа успокаивалась. Я являл собой великое покорство. Наконец-то я позволил божеству проникнуть в свою душу и полностью овладеть мною. НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ. Я, ЛУГАЛЬБАНДА, С ТОБОЙ.

Я выплясывал какой-то дикий танец, ревя и топая ногами от восторга.

Лугальбанда дал мне в руки барабан, я стучал в него и пел псалмы в его есть. Меня охватывало ощущение своей силы и могущества. Бесстрашно я рванулся в голубой туннель следом за шаром, переливающимся пурпурным сиянием, который был похож на маленькое солнце. Всю ночь я метался без устали по всем частям города: Лев, Тростник, Улье, через Куллаб и Эанну мимо царского дворца, по ступенькам Белого Помоста вверх и вниз, из храма в храм, мимо пивоварен, трактиров, притонов, мимо рынка пряностей, речных пристаней, хлевов, боен, кожевенных мастерских, по улице писцов и по улице гадальщиков. Я заглянул в сердце земли и увидел демонов и призраков, колдующих в огненных пещерах. Я уселся на плечо Лугальбанды и пролетел по небесам, увидев великих богов в их хрустальных шарах и поклонившись им. Я снова спустился в мир и путешествовал по разным землям из края в край; побывал в благословенном Дильмуне, в Мелуххе и Макане, в Кедровых горах, где на страже стоят дьяволы, и во многих, многих далеких краях, полных чудес, в которые невозможно поверить бучи в здравом уме.

Что было потом, я не помню. Было утро, я лежал распластавшись на улице перед статуей Лугальбанды.

Я чувствовал онемение и боль в мышцах. Я понятия не имел, как оказался здесь, что произошло накануне вечером. Очевидно я провел ночь под открытым небом, должно быть, творил странные вещи. Челюсти у меня болели, а язык распух, потому что я его прикусил. На подбородке и одежде засохла слюна.

Двое молодых солдат склонились надо мной.

– По-моему, он жив, – сказал один из них.

– Жив ли? У него глаза остекленели. Эй, ты жив? Эй, ты!

– Говори-ка повежливее. Это сын Лугальбанды.

– А какая разница, если он помер?

– Да живой он. Смотри, он дышит. И глазами заморгал.

– Точно! – Он обратился ко мне. – Ты действительно сын Лугальбанды? На тебе кольцо царевича. Дай-ка я тебе помогу.

Я отвел его руку.

– Спасибо, я справлюсь, – сказал я голосом, похожим на скрип двери. – Отойдите!

Пошатываясь мне удалось встать на ноги. Солдаты стояли наготове, чтобы подхватить меня, глядя на меня с опаской и восхищением. Я держался на ногах. Один из них подмигнул и сказал:

– Отмечали Священный Брак и перебрали малость, ваша светлость? Ну, греха тут нет. Счастья вам и радости, ваша светлость! Счастливого нового года!

Брак. Священный Брак! Воспоминания потоком нахлынули на меня, а с ними боль и мука. Инанна, Думузи. Думузи, Инанна.

Я отвернулся поморщившись, вспомнив все. И ужасное чувство одиночества, знание того, что я один под равнодушными звездами, вернулось ко мне. По мне прошла волна такой душевной муки, что в сравнении с ней боль в теле казалась ничтожной.

Солдаты нахмурились.

– С вами все в порядке? Вам помочь?

– Оставьте меня, – холодно сказал я.

– Как вашей милости угодно будет, – они пожали плечами и пошли прочь по улице. – Да пребудет с вами милость Инанны! – откликнулся один из них, уходя. А другой рассмеялся и сказал ему:

– Ох, и сладко-пресладко должно было быть в этом году! Ты ее видел?

Новую, молоденькую!

– Еще бы! Сколько же наслаждения досталось царю!

– Хватит! – прорычал я.

Они откликнулись, уже издалека:

– Богиня умерла! Да здравствует богиня!

Потом они ушли, а я остался один со своей мукой и скорбью, болью и недоумением, хотя я был не совсем одинок. Я все еще чувствовал божественное присутствие, теплое и согревающее, все там же, в глубине. Оно говорило: «Успокойся!».

Ибо теперь Лугальбанда со мной, во мне и всегда будет со мной.

7

В начале нового года, когда праздник Священного Брака завершился, и похоронные обряды были исполнены над старой жрицей, меня призвали пред очи той, кто ныне была Инанной. Этому приказу я едва ли мог противиться. Но все же мне не хотелось ее видеть, ибо тень Думузи была между нами, словно меч.

Три маленьких храмовых раба, глядя на меня вытаращенными глазами, будто я был каким-то гигантским демоном, провели меня в комнату богини в самой святой части Эанны. Более мы с ней не будем встречаться в безвестных часовенках, в неприглядных туннелях под храмом. Помещение, где она меня приняла, было огромным величественным залом, отделанным белыми кирпичами.

Сквозь отверстия в стенах проникали огненные копья солнца. По стенам под потолком шла полоса странных украшений – раздутых красных полушарий, которые очень напоминали женскую грудь. Возможно, так и должно было быть: в одной из своих ипостасей богиня – великая распутница, царица желания.

Я долго ждал, прежде чем она появилась. Она величественно вплыла в комнату, сопровождаемая четырьмя пажами, которые несли огромные снопы тростника, перевязанные сверху, высотой вполовину человеческого роста.

Снопы тростника повсюду сопровождают Инанну. Нетерпеливым жестом она отослала пажей, и мы остались одни.

Она стояла передо мной. Выглядела она величественно, победно и пугающе.

Я видел, что в ней еще осталось что-то девичье. С тех пор, как я видел ее в последний раз, она превратилось во что-то совершенно непонятное и недоступное мне.

Я подумал, как она лежала нагая в объятиях царя-бога, в ночь Священного Брака, которая была первой ночью ее жизни в облике верховной жрицы, и сердце мое наполнилось скорбью.

Она была одета в простую накидку, украшенную пучками шерсти, покрывавшую ее с ног до головы и оставлявшую обнаженным только ее плечо.

Темные волосы были разделены на пробор и заплетены в толстую косу, обвившую голову. Щеки были чуть подкрашены желтой охрой, а веки подведены сурьмой. Знаком ее нового положения была золотая корона, искусно сделанная из звеньев, сплетенных в змеиный узор – знак богини. Корона охватывала ее лоб, и от всего ее облика исходило сияние силы, словно свет небес снизошел на нее.

Я смотрел на нее, не в силах заглянуть ей в глаза. Я только и думал о том, как ее тело извивалось под телом Думузи, как ее губы прижимались к его губам, а его ладонь касалась ее бедер. Я весь горел от стыда и скорби.

Я понимал, что женщина, стоящая передо мной, не та девушка, которую я когда-то желал. Она была воплощением высочайшей власти в мире – сама богиня. Пропасть между нами была огромной. Подле нее я и все мои желания были ничто.

– Ну? – спросила она после долгого молчания.