Американская фантастика. Том 12 - Фредерик Браун

— Помню местами, Уолтер. Не читал его вни… внимательно. Видишь ли, мне показалось, будто этот парень немного того… Я его выбросил.

Он замолчал и выпил еще. В конце концов мне надоело ждать, и я спросил:

— Ну?

— Что — ну?

— Письмо. Что было в тех местах, которые ты помнишь?

— А, это… — сказал Джордж. — Да. Кое-что насчет лило… линло… ну, ты знаешь, о чем я.

К этому времени бутылка перед нами была уже, должно быть, не та, что вначале, потому что эта была полной на две трети, а та была полной только на одну треть. Я к ней приложился.

— И чшто он хговорит о нем?

— Кхто?

— ЧШ… СЧ… Ну, этот парень, который написал письмо.

— Кхкакое псьмо? — спросил Джордж.

На следующий день я проснулся около полудня. Чувствовал я себя ужасно. Мне понадобилось два часа, чтобы принять душ, побриться, собраться с духом и выйти из дому, но когда я наконец вышел, то прямиком направился в типографию Джорджа.

Он работал на печатном станке и выглядел почти так же скверно, как и я. Я взял один экземпляр газеты прямо из станка и проглядел его. У Джорджа четырехполосная газета, и две внутренние полосы представляют собой настоящий винегрет, но первая и четвертая посвящены местным новостям.

Я прочел несколько заметок, в том числе и ту, где говорилось о «свадбе Х. М. Клэфлина и мисс Марджори», взглянул на замерший в углу линотип, затем перевел взгляд на Джорджа и снова на неподвижную массу из чугуна и стали.

Чтобы перекрыть грохот печатного станка, мне пришлось кричать:

— Слушай, Джордж… Я насчет линотипа… — Мне как-то не хотелось орать на весь свет о том, что звучит глупо, и я пошел на компромисс. — Ты его исправил? — спросил я.

Он покачал головой и выключил станок.

— Порядок, — сказал он. — Теперь остается только сложить.

— Да черт с ними, с твоими газетами, — сказал я. — Мне хотелось бы знать, как ты вообще умудрился сегодня все это допечатать. Ведь я был здесь вчера, и у тебя была готова едва половина набора, а потом мы напились… и я не понимаю, когда ты успел набрать вторую половину.

Он ухмыльнулся.

— Очень просто, — сказал он. — Можешь попробовать сам. Пьяный ты или трезвый — все, что от тебя требуется, это сесть за машину, положить рукопись на пюпитр, побарабанить по клавишам наугад, и набор готов. Да, со всеми ошибками… но теперь я буду исправлять ошибки в рукописях перед работой. Вчера-то я был слишком на взводе, и машина набрала рукописи в их первозданном виде. Уолтер, эта машина начинает мне нравиться. Впервые в этом году я закончил печатать газету вовремя.

— Ага, — сказал я. — Но…

— Что — но?

— Но… — Меня так и подмывало сказать, что я до сих пор не верю всему этому, только вот язык не поворачивался. Что ни говори, а вчера, когда я возился с этой машиной, я был трезв как стеклышко.

Я подошел к ней поближе и снова оглядел ее. На вид это был самый обыкновенный одномагазинный линотип. Я знал его наизусть до последнего винтика.

— Джордж, — произнес я неуверенно. — У меня такое ощущение, будто эта проклятая штука глядит на меня. У тебя нет такого ощущения?

Он кивнул. Я повернулся и снова посмотрел на машину. На этот раз сомнений не было. Я закрыл глаза — странное ощущение усилилось. Знаете, как иногда чувствуешь на себе чей-то взгляд? Так вот, здесь это было еще сильнее. Я бы не сказал, что взгляд был враждебный. Нет, скорее, просто какой-то безличный, равнодушный. И напугал он меня до дрожи.

— Джордж, — сказал я, — давай-ка пойдем отсюда.

— Зачем?

— Я… Джордж, мне надо с тобой поговорить. А говорить здесь как-то не хочется.

Он взглянул на меня, потом на кипу газет, которые складывал вручную.

— Ты не бойся, Уолтер, — сказал он спокойно. — Она не обидит. Она нам не враг.

— Да ты… — Я хотел сказать «с ума сошел», но ведь если сошел с ума он, то сошел с ума и я сам, а потому я замолчал. Я подумал с минуту и сказал: — Джордж, вчера ты мне начал рассказывать о письме от… от ЧСШ. Что в нем было?

— Ах, вот ты о чем! Слушай, Уолтер, сперва ты должен дать мне обещание. Обещай, что сохранишь все в строжайшей тайне. То есть ни единой живой душе…

— Ни единой живой душе, — отозвался я. — Я не желаю попасть в сумасшедший дом. Не такой я дурак. Неужели ты полагаешь, что мне бы поверили? Я бы и сам не поверил, если бы не… Так что там насчет письма?

— Но ты обещаешь?

— Разумеется.

— Ладно, — сказал он. — Кажется, я тебе уже говорил, что письмо было какое-то смутное, а помню его я еще более смутно. Там говорилось, что он воспользовался моим линотипом для того, чтобы набрать… э… метафизическую формулу. Набрать, значит, эту формулу и увезти с собой.

— Куда увезти, Джордж?

— Куда? Он написал… То есть, он не написал — куда. Просто туда, куда он возвращается, понимаешь? Но он написал, что формула эта могла как-то воздействовать на машину, и если так и случилось, то ему очень жаль, но он не в силах что-нибудь изменить. Ничего определенного ему еще не было известно, потому что это воздействие проявляется не сразу.

— Какое еще воздействие?

— Понимаешь, — сказал Джордж, — для меня это был набор пышных фраз, да к тому же еще и заумных. — Он смотрел вниз, на газеты, которые продолжал складывать. — Честно говоря, все это показалось мне бредятиной, и письмо я выбросил. Но теперь после того, как это случилось… Например, я запомнил слово «псевдожизнь». По-моему, это была инструкция, как наделять псевдожизнью неодушевленные предметы. Он сказал, что они применяют ее на своих… на своих роботах.

— Они? Кто они?

— Он не написал.

Я набил трубку и в задумчивости стал ее раскуривать.

— Джордж, — произнес я через некоторое время. — Разломай-ка ты ее ко всем чертям.

Ронсон уставился на меня, широко раскрыв глаза.

— Разломать? Уолтер, ты с ума сошел! Убить курицу, которая несет золотые яйца? Да ведь эта штука — целое состояние! Ты знаешь, сколько времени я набирал этот выпуск — и это еще навеселе! Всего около часа! Вот потому-то я успел сегодня вовремя отпечатать выпуск…

Я посмотрел на него с подозрением.

— Брось, — сказал я. — Одушевленный он там или неодушевленный, а только линотип устроен так, что на нем можно дать лишь шесть строк в минуту. И не больше, если ты в нем чего-нибудь не переделал. Ну, может быть, десять строк, если подтянуть валик. Ты хочешь сказать, что подтянул валик?

— Ничего я не подтягивал, — ответил Джордж. — Эта штука сама работает с такой быстротой, что не успеваешь поворачиваться! И взгляни на форму, Уолтер, на литейную форму. На ту, что в рабочей позиции.