Скобелев (сборник) - Василий Верещагин

За обустройством России Александр II не упускал из внимания обстановку насилия и жестокости, которая царила в православном славянском мире.

Внутреннее неприятие несправедливости сложилось отнюдь не случайно. Николай I не препятствовал сыну ни познанию учения славянофилов, ни личному знакомству с наиболее яркими представителями движения. Так будущий император попал под сильное влияние идей А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина, князя В. А. Черкасского, И. В. Кириевского. Убежденные монархисты внушали Николаю Первому необходимость отмены крепостного права сверху, вынашивали идею объединения славян под эгидой России. Но если к предполагаемым реформам Николай Павлович относился с великим предубеждением, считая их несвоевременными, то доктрину единения братьев-славян: русских, болгар, сербов – поддерживал целиком и полностью и положил в основу отношений с Турцией. Войны с Портой оправдывали его убеждения и глубокие симпатии к единоверцам. Подобные взгляды Николай Павлович стремился передать сыну и, следует признаться, что в лице наследника российского престола намерения отца нашли достойного продолжателя.

В готовности народа и армии к очередному испытанию Александр II не сомневался и все же опасался совершить неверный шаг. А к нему подталкивали как зарубежные недоброжелатели России, так и доморощенные ура-патриоты, не представлявшие последствий возможной неудачи. Труднее было с российским духовенством, которое рассматривало отказ от применения военной силы как малодушие монарха, сулившее потерю авторитета России в православном мире. Не исключалась такая ситуация, что, не найдя поддержки у России, болгары бросятся в объятия ярого русофоба Папы Пия IX. Мысль не допустить нежелаемого поворота событий нашла выражение в бескомпромиссном решении – прибегнуть к силе оружия. К нему император пришел не наперекор, а в полном согласии со своей совестью. Так завершилась напряженная работа ума, сопровождаемая неимоверным напряжением физических и моральных сил. А ведь император был далеко не молод. В 1877 году ему исполнилось пятьдесят девять лет.

Здесь следует отметить особую роль в России общественного мнения. Понимая неготовность страны к войне (мы уже писали об этом выше: еще шли военные реформы и армия не укрепилась, в экономическом отношении страна также не была сильна, в правящих кругах России не было необходимого единства в оценках восточного вопроса и методах его решения), государь, как мог, оттягивал наступление рокового часа. Но русское общество, его интеллектуальная элита, как всегда, отличались нетерпеливостью, нервозностью. Печать, порицая «жестокие методы турецкого управления, которые довели до отчаяния население», дружно взывала к мщению. «Русский мир», близкий к славянофильским кругам, открыто критиковал правящий кабинет за примирительную политику по отношению к Турции и близость с Австро-Венгрией. Россия призвана выполнить «долг, завещанный историей». Оскорбленное «русское чувство», не считаясь с объективными обстоятельствами, решительно подталкивало страну к войне, раздувая паруса. Медлительность и компромиссность Александра II встречались в штыки, началась травля государя. Но царь крепился долго, и тогда, когда уже «разогретое» общественное мнение готово было засыпать Зимний ядовитыми стрелами, Рубикон был перейден, невзирая на то, что России, конечно же, война тогда была крайне нежелательна. Правда, за период челночной дипломатии 79-летнему министру иностранных дел А. М. Горчакову удалось добиться «доброжелательного нейтралитета» Австро-Венгрии и известных гарантий от враждебного вмешательства правительств Запада.

Готовился к войне и «больной человек» – так с 1839 года стали называть Турцию, хозяйство которой, до сих времен обширное, богатое и спокойное, стало разваливаться, потому и надежды на победу связывались лишь с «родственной помощью».

События в конце 1876 года разворачивались следующим образом. В России была проведена мобилизация, в результате которой численность Дунайской армии, предназначавшейся для ведения боевых действий против Турции на Балканском театре (одновременно на Кавказе переступала границу азиатской Турции Кавказская армия), достигла двухсот тридцати пяти тысяч человек. Во главе Дунайской армии стоял главнокомандующий, назначаемый самим царем и наделенный большими правами. Именно в руках главнокомандующего и его штаба находилась судьба всей предстоящей кампании.

Эпоха начала развития капитализма не способствовала появлению достаточно ярких личностей военачальников. Стычки с горцами на Кавказе и в Средней Азии не принимались всерьез. Ехать воевать с «халатниками» высшие чины считали ниже своего достоинства, поэтому делали карьеру на петербургских балах и участвуя в дворцовых интригах. И вдруг – война в Европе, притом с извечным врагом России, Турцией.

Главнокомандующим Дунайской армией государь назначил великого князя Николая Николаевича (старшего)[19]. Оценки личности родного брата императора и свершенных им деяний крайне противоречивы. В официальной прессе главнокомандующий представлен таким: «Его красивая, стройная фигура на чудном коне появлялась с утра то там, то здесь перед войсками, которые, услышав его звонкий голос, его ласковый привет, радостно отвечали Его Высочеству, удваивая свое старание угодить ему, своему любимому начальнику. И войска не только любили, обожали его, потому что Великий князь был необыкновенным начальником». Вышеизложенное во многом соответствовало действительности. Обратимся к биографии Николая Николаевича.

Родился он 22 августа 1831 года. В день крещения порфирородного младенца отец возложил на сына знаки ордена св. апостола Андрея Первозванного[20], Царское Село огласило эхо орудийных выстрелов, а вечером столица России была красочно иллюминирована. Император Николай Павлович воспитывал в сыновьях чувство долга, с детства приучал вести непритязательный образ жизни. В шестилетнем возрасте великий князь встал в строй гвардейцев, а на следующий год получил из рук отца саблю, выслушав при этом напутственные слова: «Великий для тебя и для нас день… ибо сим знаком посвящаем на службу будущую брату твоему и родине…»

25 июня 1839 года Николай Николаевич с братом Константином стал кадетом I Кадетского корпуса. Боевая учеба и фронтовая служба закалили характер и во многом способствовали раннему взрослению. 1 июля 1846 года на плечах Николая Николаевича заблестели офицерские эполеты. В семнадцать лет он – капитан и в течение двух лет командует ротой, не прерывая занятий по военной истории, стратегии, тактике, топографии. В числе его преподавателей – генералы П. П. Карцов и Д. А. Милютин.

Боевое крещение великий князь Николай Николаевич и его брат Михаил получили в Крымскую кампанию. Николай I рекомендовал главнокомандующему «не держать сыновей в тени», а в случае опасности они должны «собою подавать пример». Можно утвердительно сказать, что за месяцы, проведенные в Севастополе, великий князь Николай доказал, что он не трус, способен стойко переносить трудности неудачно складывающейся для русских войны, не робеет при артиллерийском и ружейном обстреле. За участие в сражении при Инкермане Георгиевская дума постановила наградить Николая Николаевича орденом св. Георгия IV степени. Э. И. Тотлебен по достоинству оценил и знания своего юного помощника в фортификации. Не случайно, что после смерти отца старший брат, император Александр II, поручил Николаю Николаевичу подготовку прибалтийских крепостей и других береговых укреплений к отражению возможной высадки десанта союзников.

В годы переустройства вооруженных сил России Николай Николаевич возглавил государственную комиссию, которая направляла и контролировала ход преобразований. Невзирая на ограниченность средств, выделяемых казной, и организационные сбои, армия в значительной степени изменила свой облик, не потеряв боеспособности. Особое место в нововведениях занимал Петербургский военный округ, на базе которого осуществлялись многие начинания. Командовал округом с августа 1864 года Николай Николаевич.

И все же назначение его главнокомандующим Дунайской армией было под вопросом. Император Александр Николаевич, пожалуй, как никто иной, трезво оценивал военные дарования брата, считая их далекими от требований, которые предъявляет начальнику война. Самого государя отличала глубина познаний военной теории, тщательная взвешенность решений. Будет уместно заметить, что роман императора с княжной Екатериной Долгоруковой породил семейные дрязги и для государя не являлось секретом, что брат вынашивает тайное желание сменить его на престоле, а война представляла прекрасную возможность завоевать всенародную популярность.

Портрет великого князя дополняют воспоминания офицера штаба Дунайской армии М. А. Газенкампфа: «У него нет навыка всесторонне обдумывать сложные военные действия и делать общие распоряжения с надлежащим расчетом времени и в связи с действиями на других фронтах. Приказания его внезапны, отрывисты, без корней в прошедшем и без ясных расчетов на будущее. Убеждать его в необходимости тщательной примерки прежде чем отрезать – напрасный труд: это слишком несогласно с его природными свойствами».