Частные уроки (ЛП) - Автор Неизвестен

— Поместишься, — уверенно сказала она. — Это я тебе могу обещать.

— То есть вы хотите, чтобы я разделся…

И вообще… — продолжал сомневаться Фили.

— А ты обычно в одежде принимаешь ванну? — улыбнулась она, обнажив ослепительно ровные ряды зубов.

— Нет. Обычно нет.

— Ну, Фили, давай. Я даже не буду смотреть. — Она сладострастно закрыла глаза.

— Я даже не знаю…

— Ну давай, — уговаривала она его. — Это же будет такое приключение! — она закатила к потолку и сладко причмокнула, показывая таким образом, какое это будет блаженство.

Фили дрогнул. Только воспитание не позволяло ему сразу же залезть к ней, когда она только предложила. Ох уж эти предрассудки…

— Хорошо, — он встал. В конце концов он современный парень без комплексов. — Ладно. — Он решительно направился к двери.

— Эй, ты куда? — удивленно воскликнула Николь.

— Я пойду разденусь.

Он вышел.

Ей ничего не оставалось, как терпеливо ожидать его возвращения. Отражаясь в многочисленных зеркалах комнаты, Николь задрала к потолку свою стройную ногу, напоминая спортсменку по фигурному водному плаванию, и рассматривала свои маленькие пальчики. На ноготках уже начал облезать лак, надо будет обязательно подновить — отметила она.

Через некоторое время Фили вернулся в своем любимом светло-коричневом халате. Николь ждала его, играя с пеной.

— Ну привет, — сказал Фили, не зная, что еще сказать.

— Привет, — улыбнулась Николь. — Ты не хочешь снять халат и залезть ко мне? — Хорошо, сейчас.

Фили нерешительно распахнул халат, она увидела огромные, до колен, зеленые спортивные трусы с белыми полосками по бокам.

— Плавки — это же замечательно, — с едва заметной иронией восхитилась она. — Ты не хочешь их снять?

— Нет, — твердо сказал Фили.

— Ну ладно, — мягко согласилась она, как талантливый дрессировщик соглашается с рычанием тигра не желающим выполнять какое-то задание. — Залезай, — пригласила Николь и добавила иронически, в надежде, что он передумает: — В плавках.

Он полез в ванну, сжав зубы, чтобы не выдать, что его трясет от возбуждения. Чуть не оступился на скользком дне бронзовой ванны.

— Осторожней, — сказала она. — Осторожней!

Фили вступил в пену у нее между ног. Николь уверенно подхватила его руками за талию и направила, так, чтобы он сел к ней спиной и прижался плотно к ее груди.

— Я потру тебе спину, — сказала она.

Экономка стала осторожно гладить его умелыми пальцами по спине, прокралась под мышкой на живот, провела по груди… Фили наслаждался.

— Ну как, тебе нравится?

Он повернул к ней голову.

Она его поцеловала в щеку — осторожно, так как мать целует ребенка на ночь. На его лице было написано почти детско-безмятежное счастье.

Она поцеловала его в волосы, в шею, снова в щеку. Он повернул голову и неумело вытянул к ней губы. Она чмокнула в них. Он отвернулся и прикрыл глаза от удовольствия.

Она лаская наткнулась руками на трусы.

— Ты уверен, что не хочешь их снять? — спросила она так, что невозможно было отказаться от выполнения ее просьбы.

— Ну хорошо, — очень неохотно уступил Фили. Он ее все равно стеснялся. — С одним условием.

— С каким? — стараясь неосторожным словом не спугнуть его, спросила Николь. — Мы погасим свет.

Не услышав возражений он полез к выключателю.

— Осторожней, — сказала она, поддерживая его руками. Он щелкнул тумблером, погас свет. — Осторожней, — повторила она.

Он с плеском уселся на то же место и стал стаскивать в воде свои огромные трусы.

— Тебе помочь?

— Нет, нет… — испугался Фили.

Он страстно желал ее, как желает мужчина женщину. Одна загвоздка: он еще не был мужчиной в полном смысле слова и понимал это. Он знал что станет таковым рано или поздно (и скорее рано, чем поздно), но и боялся этого момента и безумно хотел приблизить его одновременно. А еще он подумал как расскажет Шерману, о том, что мылся с ней голой в ванне — пусть лопнет от зависти!

Она гладила его умелыми руками, плотно прижавшись к его спине восхитительно упругой грудью. Он сидел сладко закрыв глаза — хотя и с открытыми абсолютно ничего бы не увидел.

Она добралась своими волнующими пальцами до его причинного места. Он сразу ахнул, вздрогнул, распахнул широко глаза, выгнулся дугой и выскочил из ванны, словно там сидела не обворожительная девушка, а зубастый аллигатор.

— Наверное мне пора идти, — пытаясь в темноте нащупать брошенный халат и разбрасывая вокруг клочья пены, сказал Фили.

— Фили, подожди секундочку, — воскликнула Николь.

Он наконец нашел халат, в волнении влез него задом наперед обеими руками. Поняв ошибку, он поморщился и запахнул его на спине, придерживая сзади рукой.

Николь, замотавшись в огромное махровое полотенце, догнала его в следующей, ярко освещенной комнате.

— Подожди секундочку! — повторила она, схватив его за руку.

— Что? — его всего трясло. Он сердился на нее, сердился на себя (другой на его месте не выскочил бы как последний трус и идиот, когда желанное яблоко само валилось в руки, да практически еще и умоляло слезно «Съешь меня!»), сердился на весь мир, устроенный столь дурацким образом.

— Прости, — попросила она.

Он молчал.

— Ты простишь меня? — спросила она с мольбой в голосе, придерживая на груди мгновенно промокшее красное махровое полотенце, на волосах ее скопились маленькие жемчужные капельки воды, на груди и шее висели хлопья пены.

— Хорошо, — ответил он, чтобы побыстрее прекратить начинающую тяготить его сцену и хотел уйти.

Она вновь остановила его.

— Докажи.

— Как?

— Ты сегодня согласен остаться на ночь в моей постели?

— Нет, спасибо, — Фили решительно направился прочь, хотя понимал, что совершает сейчас непростительную глупость, за которую будет укорять себя уже, наверное, минут через пять, когда успокоится и начнет вспоминать все это (каждый жест ее, каждое сказанное ею слово) в тишине и уединении.

— Фили! — Она двинулась следом, держа левой рукой концы полотенца у груди, понимая, что дразнить его видом своего обнаженного тела больше пока не следует, чтобы не перегнуть палку. Догнала у двери, развернула и требовательно спросила: — Почему нет?

Фили, глядя ей в глаза, честно ответил:

— Я однажды пробовал в летнем лагере. И я понял: если спишь с кем-то на одной койке — то выспаться совершенно невозможно!

Она молча укоризненно смотрела на него (с огромным усилием подавив где-то глубоко в груди зародившийся было смешок). Он потупил глаза и сказал, чтобы как-то разрядить гнетущую обстановку:

— Но спасибо. Было очень приятно провести с вами вечер.

Он снова повернулся к двери.

Она снова развернула его лицом к себе, понимая, что отпускать его сейчас нельзя.

— Фили! — с мольбой в голосе произнесла Николь. — Докажи мне, что ты не сердишься на меня! Поцелуй меня на прощанье.

— Хорошо.

Она закрыла глаза и потянулась к нему. Он привстал на цыпочки и по-братски чмокнул ее в щеку.

— А можно мне тебя поцеловать? — спросила она с нежностью и даже уважением в голосе.

— Да, наверно.

Она склонилась к нему, впилась опытно в его губы, и стала гладить его плечи.

Фили пытался нащупать ручку двери, чтобы бежать, хотя и ощущал пьянящее наслаждение. Она касалась губами его шеи, руки ее опускались все ниже под его халатом…

Фили понял, что больше не выдержит, сорвется и наделает глупостей (совсем не тех, которые наделал бы нормальный возбужденный мужчина, а детски-мальчишечьих), вырвался и убежал.

Николь с неудовлетворенной страстью во взгляде глубоко вздохнула и пошла вытираться.

Шерман сидел в резиновом костюме на дне своего бассейна и дышал через длинную специальную трубу.

Фили лег на доску трамплина и пытался дотянуться до трубы, чтобы закрыть ему доступ воздуха — невинная дружеская шутка.

Но не дотянулся. Пришлось хлопнуть ладошкой по воде — мол, вылезай, дело есть, нечего пузыри в воде считать.