Отворяя двери надежды. Мой опыт преодоления аутизма - Темпл Грэндин

Думаю, если бы в детстве я получала больше тактильной стимуляции, особенно давления, в подростковом возрасте мне не пришлось бы так страдать от сверхчувствительности.

Современные научные исследования позволяют предположить, что приступы паники связаны с недостаточной регуляцией норадренергической активности. Норадреналин — адреналиноподобное вещество, стимулирующее нервные импульсы и усиливающее активность мозга. Выработка норадреналина может быть как слишком низкой, так и слишком высокой. В статье, опубликованной в «Journal of autism and developmental disorders», Дж. Л. Янг с коллегами описывают следующие стадии развития сверхтревожности: «Непомерно сильная реакция на незначительные стимулы, нарушение различения и оценки стимулов, всплески тревоги, дезорганизация поведения, избегание стимулов (зачастую путем „ухода в себя“)».

У аутичных детей повышен также уровень норепинефрина — вещества, отвечающего за передачу нервных импульсов.

Каковы бы ни были причины моей гиперстимуляции и постоянного перевозбуждения, я, как свойственно аутичным людям, реагировала на это усилением стереотипного поведения. Приступы паники отравили мне взросление; я готова была на все, чтобы от них избавиться. Я колебалась между «взрывным», импульсивным поведением и попытками сбежать во внутренний мир, где меня не коснутся никакие внешние стимулы. Я пыталась даже отказаться от походов вместе с классом, потому что во время этих путешествий очень нервничала. Физическая активность — такая, как интенсивный физический труд или скачка галопом на лошади, — уменьшала напряжение, но ненадолго.

Большую часть времени я жила под постоянной угрозой приступов паники, не имея возможности ни справиться с ними, ни избежать их. Я оказалась в ловушке: физиологические симптомы, не зависящие от меня и не поддающиеся коррекции, угрожали всем моим прежним достижениям.

Глава 6. Дверь

К шестнадцати годам я уже не чаяла освободиться от нервных приступов. Физиологические симптомы усиливались, казалось, с каждым днем. Различные исследования, которые мне случалось читать с тех пор, описывают подобные приступы как «паническую тревогу», вызванную чрезмерной чувствительностью нервной системы к звуковым и тактильным стимуляторам. Интенсивная визуальная стимуляция меня не беспокоила. Деннис Чарни и его сотрудники из Йельского университета полагают, что такое состояние вызывается нарушением работы той системы мозга, которая в норме тормозит возбуждающие нервные импульсы. Сейчас я понимаю, что такое сверхчувствительность и как она развивает в детях тактильно-защитное поведение. Но в то время, страдая от приступов, я чувствовала себя так, словно взбиралась по скользкому канату, висящему над бездной. Случайно я открыла способ снизить на время силу приступов. Однажды летом мы отправились в парк развлечений и катались там в числе прочих аттракционов на «Сюрпризе» — карусели, где люди стоят вдоль стен, пристегнутые ремнями безопасности. Карусель крутится все быстрее и быстрее — и в какой-то миг пол отделяется и падает вниз, но люди остаются прижатыми к стенкам центробежной силой.

Я наблюдала за одноклассниками, не решаясь испытать это ощущение сама. Лу сошел с карусели и подошел ко мне.

— Давай, Темпл! Это страшновато, зато здорово! — Он взглянул мне в лицо. — Боишься? Ну давай, не робей, а то я подумаю, что ты струсила!

Твердо решив не трусить, я купила билет и поднялась на аттракцион. Ноги у меня дрожали, а сердце билось где-то в горле, когда я занимала свое место. Заработал мотор, и от его рева по спине у меня побежали мурашки. «Сюрприз» набирал скорость — мотор ревел, словно разъяренный великан. Блеск солнца, синева летнего неба, белизна облаков — все смешалось в одну вертящуюся карусель. Запахи леденцов, воздушной кукурузы и хрустящих лепешек, до тех пор существовавшие по отдельности, слились в один незнакомый запах. Словно приклеившись к стенке, я ждала, когда опустится пол. Во рту было горько от страха; я старалась крепче прижаться к стене. Наконец раздался душераздирающий скрежет, и я увидела под ногами далекую землю — но, переполненная впечатлениями, не почувствовала ни тревоги, ни страха. Мне было хорошо и спокойно — я отдыхала.

Впервые за долгие-долгие месяцы мне стало легче. Снова и снова я покупала билет на аттракцион и испытывала все те же ощущения: сперва бешеный напор внешних стимулов — затем легкость, расслабление и спокойствие. (Новейшие исследования гиперактивных детей показали, что их возбуждение снижается при проводимых дважды в неделю сеансах стимуляции вестибулярной системы путем… вращения в специальном кресле.)

Через несколько недель после посещения парка приступы возобновились с новой силой. Сердце билось так, что я чувствовала его даже через свитер. Все тело покрывалось потом, словно в сауне. Руки дрожали, а в горле стоял плотный ком, не дающий сглотнуть. И тогда «Сюрприз» стал моим новым навязчивым увлечением. Аутистическая логика подсказывала только одно решение: мне нужен «Сюрприз»! Я не давала покоя директору, умоляя его поставить карусель у нас на территории. Я вернулась к герою своего детства, Альфреду Костелло, и писала сама себе безумные письма от его имени. Вот одно из таких писем:

Прислушайся к моему письму. Я, Тень, — твоя единственная надежда. Судьба нашей школы зависит от тебя, Голос Тени — ты, Темпл Грэндин.

Я — Тень. В последний раз я обращаюсь к тебе с советом. Я хочу, чтобы вы построили «Сюрприз», и, поверь, на то есть причина. Послушай моего предупреждения сейчас, пока еще не поздно. Без «Сюрприза» наша школа обречена. Мной управляют неведомые таинственные силы. Мне нужна твоя помощь. Построй «Сюрприз». Это единственное, что спасет школу от падения в небытие. Сейчас вы все на волоске от страшной гибели.

Но если школа падет в вечную бездну, вы, ученики, не узнаете об этом, пока не попытаетесь покинуть ее пределы. Вы не сможете выйти за границу школьных владений. Силовое поле преградит вам путь. Вы окажетесь в этой тюрьме до конца своих дней. Я думаю о вас. Постройте «Сюрприз», пока не поздно. Я не знаю, почему «Сюрприз» должен остановить силы, толкающие вас — школу и учителей — к небытию. Поговори с директором, мистером Питерзом. Он скажет, что это глупости — но однажды, когда его машина врежется в невидимое силовое поле, ему откроется истина. Скорее, скорее, пока не поздно! Прислушайтесь к Голосу Тени. Я хочу спасти вас. Я знаю знаю знаю я умираю. Пожалуйста, поспеши, пока не поздно поздно поздно.

Тень — Альфред Костелло Поспеши, пока не слишком поздно!

Следующее письмо было написано несколько дней спустя:

Привет тебе, Голос Тени! Делаешь ли ты все возможное, чтобы предотвратить падение нашей школы в бездну небытия? Прислушайся к моему совету! Пока не поздно, вы должны построить «Сюрприз». Когда школа исчезнет, вы не поймете, что случилось, пока не попытаетесь выйти за границу школьных владений. Вы почувствуете силовое поле, преграждающее вам путь. До конца своих дней вы останетесь пленниками в «Горной стране». Никогда не вернетесь в мир. Вы станете жертвами собственной глупости, если не прислушаетесь к совету высшего существа, пришедшего из-за временного барьера. Я знаю. Верьте мне. Установите «Сюрприз». Вам кажется, что это безумная идея, но Тень знает лучше. После этого письма я пошлю Голосу Тени, Темпл Грэндин, еще одно предупреждение. И оно будет последним. Пожалуйста! Пока не поздно!

Тень — Альфред Костелло

Адрес Тени: Лунная база — 2, Галактика-2

Разумеется, даже в тогдашнем взвинченном состоянии я понимала, что Тень — Альфред Костелло есть лишь плод моего воображения, герой из детских историй, но паническая тревога побуждала меня к действиям. Сейчас, перечитывая эти письма, я с трудом верю, что когда-то писала их. Но это правда. Как и в детстве, мне было недостаточно просто придумать историю. Я должна была рассказать ее вслух, чтобы моя фантазия обрела реальность. Так случилось и с фиксацией на «Сюрпризе». Мне не довольно было просто думать о том, чтобы построить «Сюрприз» в школе, — я должна была хоть что-то проделать в этом направлении. Однажды я даже приклеила «следы Тени» к стене в спальне, чем вызвала немалый переполох.

Склонность к фиксациям стала моим вторым «я». Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что вела себя, словно лабораторная крыса под действием амфетаминов. Исследования показывают, что крысы, которых брали на руки в детстве, после укола амфетамина ведут себя менее стереотипно, чем крысы, не знавшие ласки. Дальнейшие исследования позволили выяснить, что крысята, которых брали на руки, а затем возвращали к матери, вырастая, оказывались менее подвержены стереотипному поведению под действием амфетаминов, чем те, которых потом возвращали к выводку, растущему без матери. Однако мое поведение не было искусственно вызвано амфетаминовыми инъекциями; приступы же становились все чаще и сильней. Реальный мир, не поддающийся контролю, начал пугать меня. Каждый день был все более непредсказуем. Я жаждала покоя, но мой организм не давал мне расслабиться. Моя речь, действия, отношения с окружающими — все несло на себе печать стресса.