Химера - Александр Лонс

Возможно, я чего-то не то слышал о рыцарских турнирах, или просто читал неправильные книжки, но мероприятие, на котором случилось присутствовать, весьма отличалось от моих представлений на данную тему. Или мир, где мне довелось находиться, был не похож на средневековый европейский стандарт.

Сначала вышел какой-то важный тип разодетый как фазан, и воткнул в грунт длинную пику с большим красным гербом на верхнем конце. Герб, нарисованный на чем-то среднем между щитом, знаменем и воздушным змеем, весело затрепетал и заполоскался на ветру. Постепенно я смог разглядеть белую лошадь на красном фоне с витым бивнем нарвала, торчащим прямо изо лба. Затем нарядный мужик развернул имевшийся у него свиток и начал что-то длинно и неразборчиво кричать нараспев, поворачиваясь из стороны в сторону. Голос его временами срывался, и несколько раз он «давал петуха». Из памяти всплыло полузабытое слово — «герольд».

Наконец наряженный парень заткнулся, свернул свой свиток и куда-то ушел. Его место сразу же занял следующий герольд, и сцена повторилась почти в точности, только новый персонаж был раскрашен уже в другие цвета, кричал дольше, да и герб оказался иным. На белом фоне резко выделялось стилизованное изображение черной хищной птицы с распростертыми крыльями, растопыренными когтистыми лапами и свернутой набок головой. В одной лапе птица держала пучок стрел, а в другой короткий толстый меч. Расстояние между пиками с гербами я оценил шагов в двадцать.

Заиграла музыка — духовая, несколько визгливая и неприятная для моего слуха. Самих музыкантов я не видел, вероятно, они скрывались где-то сбоку от трибун. Когда музыка прекратилась, зрители опять заорали. На поле манежа неспешно выехала пара всадников закованных в тяжелые турнирные латы с длинными пиками или копьями в руках. Крепких, толстоногих лошадей придерживало по паре пеших людей, которых я для себя обозначил как оруженосцев. Странно, я всегда считал, что оруженосец положен один на рыцаря, но мало ли что бывает. Наконец рыцари остановились, ожидая какого-то сигнала, при этом лошадь одного из латников приподняла хвост и навалила прямо на траву манежа кучу дерьма. Трибуны стихли. Именно в этот момент я и усомнился в виртуальности и модельности данного мира. Какой программист или дизайнер, скажите на милость, будет моделировать дефекацию лошади? Да и зачем? Для пущего натурализма что ли?

Надо сказать, что первоначально подобных сомнений не было. Даже намека не возникало. Ну, да, вполне реальный квест, приключенческая игра (адвенчура, бродилка или как там их еще называют?) — один из обычнейших игровых жанров, требующих от участника решения умственных задач для прохождения по сюжету. Множество людей тратило уймищу своего времени на такие развлечения. Отличительным свойством подобных игр стала великолепная графика и атмосферность, вынуждающая игрока окунуться с головой в мир игры, будь то загадочный полный ужасов замок, тропический лес, покинутая лаборатория сумасшедшего гения, темный город-призрак, средневековая крепость… Сюжет мог быть определенным или же предполагать множество исходов, выбор которых зависел от поступков участника игры. Самым успешным на сегодняшний день жанром (вернее поджанром) среди квестов считается экшн, основанный на реакции и рефлексах игрока, хоть традиционные головоломки в ней тоже присутствуют. Но я попал в компьютерную сетевую игрушку, выглядевшую как совсем живой мир, практически неотличимый от реального. А что тут такого? Новые технологии, прямое воздействие на мозг, все дела. Непосредственный интерфейс мозг — компьютер, обходящий стороной внешние органы чувств.

Короче — игра меня увлекала, но не более. А осознание факта, что за это еще и платят, причем вполне приличные деньги, придавало всему процессу особое очарование.

Кроме того, довольно скоро выяснилось, что в этом мире я мог колдовать и делать мелкие чудеса. То есть приобретал некие магические способности. Как ни печально это признавать, но набившие оскомину вопросы типа: «Что есть для тебя магия?», и желание каждого второго (если не первого) дать, наконец, четкое определение этой скользкой деятельности, на самом деле признак того, что мы живем в мире, лишенном этой самой магии напрочь. Тем не менее, результатом прочтения всякого рода фэнтезийной литературы стало некоторое количество завязших в мозгу определений. Магия — это умение оказывать воздействие на расстоянии с помощью одной из форм энергетики — силы мысли. Магия — это возможность воздействовать на тонкие миры, подчиняя себе тем самым события в физическом мире. Магия — это средство сверхъестественным путем достигать цели, не задумываясь, как эта цель будет реализована… По-моему только ленивый не придумывал своего собственного определения магии. В одном из современных фэнтезийных романов давалось еще более простое и изящное определение: «магия — это искусство словами изменять мир». Только тут возникала маленькая неувязочка. Согласно этой формуле получалось, что самый крупный маг и кудесник в нашей стране — ныне действующий премьер министр. Вот уж кто одними только словами изменял мир! Хотя — черт его знает, может он и правда крутой маг… В Большой Советской Энциклопедии скупо сообщалось: «Магия — это обряды, связанные с верой в способность человека сверхъестественным путем воздействовать на людей, животных, явления природы, а также на воображаемых духов и богов». Существовали также и другие определения магии, например известного медиевиста профессора А.М. Карпова: «Магическими называются поступки, адресованные достижению желаемой цели путем сверхъестественного нарушения законов природы». Под это определение подпадают и первобытные верования, и современная магическая традиция, и получение «благодатного огня». Но все эти дефиниции отмечали одну главную особенность, которую обычно не замечают. В основе магии всегда лежала вера в сверхъестественные силы, в способность человека эти силы контролировать и с их помощью воздействовать на окружающий мир. Правда, что подразумевать под понятием «сверхъестественное», уже никто особенно не пояснял. Всемогущая Википедия при запросе на это слово отсылала к одноименному американскому телесериалу.

Так вот, оказалось, что в Вильфиере я был способен делать некоторые вещи, которые иначе как магическими и сверхъестественными назвать трудно. Причем прежние сведения о полном отсутствии магии в Королевстве не оказались препятствием. Выяснилось данное обстоятельство вполне случайно — однажды я о чем-то задумался и смахнул рукой хрустальный бокал с вином. Пока он падал, я успел очень захотеть и даже представить, как этот сосуд не только не разобьется, но даже и не расплещется. Все так и случилось! Бокал не разбился, встал вертикально, жидкость не пролилась и только концентрические волны некоторое время морщили ее поверхность. Так получилось, что это маленькое происшествие осталось никем не замеченным — в своих покоях я был тогда один. Серия несложных экспериментов, которую я провел при первой же возможности, показала, что здешней реальностью вполне можно управлять, если соблюдать ряд правил и иметь в виду несколько законов, обойти которые никогда не удавалось. Для себя (и про себя) я назвал их «законами магии Вильфиера».