Мои годы в General Motors - Альфред Слоун

по цене чуть выше номинальной, стало ясно, что Уильям Дюрант и его ближайшие родственники также владели примерно таким же количеством акций (включая его активы в Chevrolet Company, которая тогда была держателем контрольного пакета акций General Motors). Нам было известно, что бо́льшую часть акций Уильям Дюрант ради удобства записал на брокеров. Я не знал, брал ли Уильям Дюрант кредиты под эти акции, об этом не было сказано ни слова. Я знал о том, что иногда после покупки нами акций и вплоть до прошлой весны Уильям Дюрант предоставлял займы под свои акции за пределами биржи. Я также знал о том, что иногда он покупал акции напрямую или через консультантов. Я никогда не предполагал, что он покупал акции без немедленной оплаты или в количестве, превышающем его возможности, учитывая его, на первый взгляд, большое состояние. Я не помню, чтобы он когда-либо говорил о том, что он продавал акции. Сейчас мне представляется, что он всегда выступал только в роли покупателя. Я никогда не пытался влиять на мнение Уильяма Дюранта относительно акций или господства на рынке, которым он со мной делился. На самом деле то немногое, что он говорил, могло повлиять на рыночные операции скорее негативно, чем позитивно. Но как я уже сказал, Уильям Дюрант никогда не разговаривал со мной о своих личных делах, в том числе и о биржевых сделках. Я был почти уверен, и господин Раскоб это подтверждает, что весной 1920 года Уильям Дюрант в биржевых торгах не участвовал. Полагаю, у него не было денег, в том числе и на брокерских счетах. Когда за последние месяцы Morgan & Company начала создавать синдикаты, я понимал, что Уильям Дюрант в любом случае не выйдет на биржу, поскольку успешная независимая работа двух оппонентов невозможна. За последние несколько недель я был разочарован, узнав, что Уильям Дюрант оказывает поддержку рынку в связи с тем, что синдикат Morgan с этим не справлялся. Я был против таких независимых действий, однако я не был уверен, что Уильям Дюрант знал о моем мнении. На самом деле я представлял его покупки акций как способ поддержать рынок, причем он покупал ограниченное количество акций в соответствии с покупательской способностью, которой обладал он сам и его близкие друзья, возможно оказавшие ему помощь при вложении капитала. До 11 ноября я был почти уверен в том, что Уильям Дюрант не участвует в биржевых операциях и не берет кредиты.

Несмотря на вышеперечисленные соображения, которые крепко засели в моей голове, до меня доходили слухи о спекуляциях Уильяма Дюранта. Джон Раскоб и я полагали, что в Morgan & Company ничего не знали о масштабе операций, проводимых Уильямом Дюрантом, поскольку они сами выступили в роли покупателей акций General Motors. Morgan & Company имела все возможности, чтобы выяснить этот вопрос у Уильяма Дюранта лично, а я не считал своим долгом вмешиваться в его дела. За последние шесть недель господин Дуайт Морроу (Dwight Morrow) из Morgan & Company расспрашивал меня и Джона Раскоба о личных делах Уильяма Дюранта, особенно о его операциях на рынке акций. Мы ответили, что ничего не знаем о его личных делах и что он никогда нас в это не посвящал. Я посоветовал Дуайту Морроу лично спросить об этом Уильяма Дюранта, потому что были уверены в искренности его ответов. Так, в ноябре 1920 года в офисе Дуайта Морроу состоялась встреча, на которой присутствовал он сам, Уильям Дюрант, Джон Раскоб и я. На этой встрече я попытался убедить участников встречи, что партнеры-владельцы акций General Motors должны знать о состоянии дел друг друга, и от лица компании du Pont сообщил, что все наши акции – и General Motors и Chevrolet – принадлежат компании и не отягчены никакими обязательствами, а мы не являемся ни покупателями, ни продавцами акций ни в каком объеме. Я также добавил, что лично не являюсь заемщиком денег под залог акций, что я владею моей долей акций и за последнее время не покупал и не продавал акции. Я утверждал это, поскольку знал, что никто из представителей группы du Pont не брал кредиты под залог акций General Motors и не проводил другие финансовые операции с ними. Дуайт Морроу сообщил, что акции, купленные Morgan & Company и их партнерами, по-прежнему находились в их собственности и у них не было намерения продавать эти акции. Я не помню, сделал ли Уильям Дюрант столь же прямое заявление, но он никак не упомянул о том, что брал ссуды под залог акций или совершал другие операции с акциями на рынке. Дуайт Морроу прямо спросил его, знал ли он о каких-либо операциях с понижением цены. Уильям Дюрант дал отрицательный ответ. У нас сложилось впечатление, что его доля акций была столь же чистой, как и наша. Зная Уильяма Дюранта и особенности его поведения, я не думаю, что он хотел ввести нас в заблуждение. И все же Дуайт Морроу, не склонный проявлять великодушие, по-моему, резко осудил Уильяма Дюранта за то, что тот отказался быть с нами откровенным.

Как-то в ноябре 1920 года, за день до описанных событий, Уильям Дюрант пригласил меня и Джона Раскоба на обед. Ни я, ни Джон не представляли тогда, что Уильям Дюрант был каким-либо образом замешан в операциях с акциями. Он сообщил, что «банкиры» потребовали его ухода с поста президента General Motors Company и он готов согласиться, поскольку намерен «продолжать эту игру» – ведь компания, как и он сам, «была в руках банкиров» и должна функционировать соответственно. Я немедленно возразил ему с позиции компании, пояснив, что наши займы были вполне оправданы нашим большим оборотным капиталом и активами, а также нашим балансом наличности и финансовыми прогнозами. Я добавил, что наши банковские партнеры согласны с этим и не видели никаких затруднений в том, чтобы обеспечивать наши кредиты до их погашения благодаря производственной деятельности General Motors. Уильям Дюрант сказал, что он обеспокоен состоянием личных счетов, но не дал никаких конкретных пояснений. В тот момент расспросить его об этом не было никакой возможности, да и не казалось необходимым. После того как мы ушли, Джон Раскоб задумался о том, что могли означать слова Уильяма Дюранта. На следующий день он задал Уильяму вопрос о состоянии его дел и в частности о том, правда ли, что его задолженность составляла «от шести до 26 млн долларов». Уильям Дюрант ответил, что ему нужно изучить этот вопрос. Джон Раскоб