Проповедь и преподавание по Ветхому Завету: Руководство для Церкви - Уолтер Кайзер - мл.

Очень важно поместить сюжет и персонажей в мир времени и пространства, в котором они живут. Не секрет, что библейское повествование тесно связано с историческими событиями, так как это одна из его категорий: историческое повествование.

Но окружающая обстановка также имеет другие функции. Когда в истории о принесении в жертву Исаака (Быт. 22) сказано, что это происходило на горе Мориа, это не является брошенной по ходу деталью, не имеющей для истории какой-либо значения. Напротив, эта история, в том числе и эта подробность, подготавливают нас к тому, что в будущем на этом самом месте будет построен храм и будут совершаться жертвоприношения. Это становится ясным при более позднем откровении, когда 2 Пар. 3:1 провозглашает: «И начал Соломон строить дом Господень в Иерусалиме на горе Мориа». Этот момент может быть обнаружен, когда мы сравниваем учение данного отрывка с богословием всей Библии.

Тот факт, что повествование об Илии происходит во времена правления царя Ахава и царицы Иезавели, также важен для понимания обстановки, на фоне которой Илия нацелил свой протест против политеизма. К тому же Иезавель была дочерью Сидонского царя, а Сидон был источником хананейского влияния, против которого пророк поднял священный протест. Таким образом, окружающая обстановка может стать существенным фактором в понимании толкователем истории.

Если подробное описание персонажей встречается весьма редко в ветхозаветных историях, то об использовании диалогов в этих повествованиях можно сказать противоположное. Как верно отметил Роберт Альтер:

Всё в мире библейского повествования, в конечном счёте, стремится к диалогу. В количественном отношении удивительно большую часть нагрузки библейского повествования несёт на себе диалог; взаимодействие между персонажами обычно раскрывается в словах, которыми они обмениваются, при этом вмешательство рассказчика остается самым минимальным.[56]

Диалоги играют такую важную роль, что часто можно обнаружить в высказывании одного из ведущих действующих лиц повествования точку зрения всего отрывка. Например, мы уже видели, как в 3 Цар. 17:24 автор не говорит прямо, своими словами, то, что хочет сказать. Вместо этого, он обращается к заключению, которое произносит вдова: «Теперь-то я узнала, что ты человек Божий, и что слово Господне в устах твоих истинно». В этом и состоит различие между описательной прозой, в которой утверждения формулируются прямо, и повествовательным сказанием, природа которого требует использования непрямых средств. Но это не значит, что автор избегает метода прямого утверждения просто потому, что не имеет достаточно чёткой и конкретной позиции, которую хотел бы изложить в повествовании.

Альтер предлагает нам два очень полезных правила использования диалогов при толковании повествований:

• Обращайте внимание на то, в каком месте появляется диалог, так как зачастую этот момент важен для раскрытия характера говорящего — возможно, даже более важный, чем содержание того, что он сказал!

• Обращайте внимание также на то, где рассказчик предпочёл использовать диалог вместо повествования. Этот ритм движения от повествования к диалогу и обратно к повествованию является частью создаваемого впечатления. И определённый обмен репликами между персонажами проливает свет на отношение персонажей к Богу и друг к другу.[57]

Особенно важно обращать внимание на те случаи, когда один персонаж повторяет часть сказанного другим персонажем или все его слова полностью. Часто в таких повторениях имеются небольшие отклонения, незначительные изменения, инверсия, развитие, исключение или другие несовпадения с первоначальным высказыванием. Это может привлечь внимание толкователя к тому, что окажется ключом к пониманию изображаемого персонажа или события.

Несколько примеров подобных вариаций в диалогах могут нам помочь. Самый древний пример мы находим в Быт. 3:1–2, когда данную Богом заповедь относительно деревьев в саду (Быт. 2:15–17) с небольшими изменениями повторяют змей и женщина, таким образом, по-своему перекручивая заповедь Божью. Подобным образом, приказания трёх военачальников, посланных к пророку Илии царём, показывают развитие, когда последние двое знают о том, что предыдущий взвод из пятидесяти был неожиданно уничтожен словом, вышедшим из уст пророка (4 Цар. 1:9-15). Они движутся от первоначального «Они говорили: «человек Божий! царь говорит: сойди» (ст. 9) к несколько изменённому «Человек Божий! так сказал царь: сойди скорее» (ст. 11) и заканчивают таким вариантом: «Человек Божий, пощади мою жизнь и жизнь этих пятидесяти человек, твоих слуг! Вот огонь сошёл с неба [от Бога] и поглотил первых двух пятидесятников и всех их людей. Но теперь пощади мою жизнь!» (ст. 13–14, перевод автора).

Довольно примечательно то, что диалог в Библии происходит почти всегда между двумя персонажами или группами и очень редко между тремя и больше сторонами. Но этот диалог придаёт особый оттенок, яркость и реализм библейскому повествованию, делая истину более запоминаемой.

Часто история использует одно и то же слово или сочетание слов, связанных по смыслу или форме, в важных моментах своего повествования. Эти слова могут быть использованы, чтобы подчеркнуть тематическое единство всей перикопы или определить лейтмотив истории. Таким образом, автор преднамеренно привлекает внимание к словам или словосочетаниям путём их повторения.

Кеннет Мэттьюс показывает, как в Быт. 22:2, 12, 16 трижды повторяется фраза: «твоего сына, твоего единственного сына».[58] Это ещё один способ сделать ударение на том, что мальчик является самым важным аспектом этой истории. Другой пример касается частого употребления слова «дом» (в смысле «род, династия») во 2 Цар. 7, где Бог обещает «устроить дом» Давиду, вместо того, чтобы Давид построил дом Ему.

Роберт Альтер обратился к старому примеру использования ключевого слова, чтобы объяснить, как связаны 37 и 38 главы Бытия, так как по многим причинам может показаться, что 38 глава является паузой в сплошном повествовании об Иосифе.[59] Тем не менее, если принять во внимание размещение рядом Leitworten «козёл» или «козлёнок» и глагола «узнавать» в обеих историях (37:31, 33; 38:17, 25–26), то можно сделать совершенно удивительное открытие. Точно так, как козлёнок был использован братьями Иосифа, чтобы обмануть отца, заставив его поверить в смерть Иосифа, возможно, от нападения дикого зверя, так и Иуда (предложивший братьям продать Иосифа мадианитянам) был обманут своей обиженной невесткой. В конце концов, он «узнал», в довольно затруднительной ситуации, почему козлёнок так и не был передан женщине, с которой он заговорил на улице! Это просто другая форма повторения, которая используется в библейском повествовании.

Еврейские повествования демонстрируют структуры, которые являются «сложной сетью отношений между частями темы или раздела».[60] Поскольку каждое повествование имеет определённую модель тщательно спланированного расположения всех его частей, важно исследовать, как эти части соответствуют друг другу и как взаимодействуют. Это не только обнаружит единство истории, но и раскроет её темы, акценты и сюжет.

Самая обычная часть структуры для исследования — это кульминация истории. Это разрешение сложной ситуации или пик, который также служит фокусом истории. Соответственно, история об Иосифе поднимается на свою наивысшую точку, когда Иосиф открывает братьям, кто он (Быт. 43–45).

В других повествованиях, таких как история об Иове, структура создаётся посредством периодически повторяющихся фраз. Например, отрывок Иов 1:13–19 делится на части повторяющимися словами четырёх вестников, каждый из которых приходит, когда «еще [другой] говорил», и завершает свою трагическую весть словами: «И спасся только я один, чтобы возвестить тебе».

Но существуют также и более крупные структуры, представляющие собой группу повествований. Так, мы имеем цикл Авраама (Быт. 11:27–25:11), цикл Иосифа (Быт. 37–50), цикл Самуила (1 Цар. 1-16), цикл Илии и Елисея (3 Цар. 17- 4 Цар. 13). Здесь важно обратить внимание на то, как каждая отдельная перикопа внутри более крупной структуры вносит свой вклад и развивает тему всей структуры и своей собственной структуры. В случае с циклом Илии и Елисея разрешение обнаруживается в 4 Цар. 2:14. После того, как вихрь перенёс Илию на небо, звучит риторический вопрос: «Где же Господь Бог Илии?» Таким образом, Божью силу можно видеть в каждом эпизоде повествования об этих пророках. 3 Цар. 17 показывает силу Божьего слова. В 3 Цар. 18 Божья сила явлена в сошествии огня с неба. В следующем эпизоде, 3 Цар. 19, Божья сила видна в Его способности восстановить Своего слугу после эмоционального и духовного кризиса. И всё это проявления Божьей силы.