Машка Самбо и Заноза - Юрий Сотник

Детектив ничего не ел с двух часов дня; кроме того, он был измучен сидением под мойкой. В глазах у него рябило, в ушах звенело, под ложечкой сосало. Он все чаще и чаще останавливал прохожих, спрашивая у них, который час, но время, как всегда в таких случаях бывает, тянулось удивительно медленно.

Вдруг Петя вспомнил, что еще в кухне у Самбо, когда он только что вылез из-под мойки, у него мелькнула какая-то исключительно важная мысль. Петя отчетливо помнил, как ему захотелось тут же высказать эту мысль, но в это время что-то ему помешало: то ли юные конструкторы явились, то ли Митрофан Фомич, то ли еще что-то произошло... Сейчас детектив с новой силой ощутил, что это была исключительно важная мысль, что от нее зависит успешная поимка беглецов. Ощущение важности мысли осталось, а сама мысль из памяти испарилась.

Детектив перестал следить за толпой. Он прислонился спиной к проходной стене и стал вспоминать: о чем же он тогда подумал, в кухне у Маши? Он перебрал в памяти все события, начиная с того момента, как его извлекли из-под мойки, но ничего путного вспомнить так и по смог.

– Шагай, шагай! Уже девять сорок. Опоздаем! – пропыхтел какой-то гражданин, тащивший за полной женщиной два чемодана.

Без четверти десять Петя смог покинуть свой пост и спуститься к Самбо на площадку между эскалаторами.

Петя быстро нашел ее в толпе: помог яркий красный плащ.

Маше тоже нелегко далось дежурство. Скуластое лицо ее побледнело, глаза смотрели замороченно. Прежде чем сесть в поезд, ребята еще раз поднялись наверх, где стояли будки телефонов-автоматов. Маша позвонила домой. К телефону подошла бабушка. Она сказала, что беглецы еще не нашлись, что родители все еще ищут их по знакомым. Самбо еще больше помрачнела. Она молчала, пока спускались по эскалатору, долго молчала в поезде. Только один раз она обернулась к детективу и сказала ему в самое ухо под грохот колес:

– А вдруг Люська в самом деле решила удрать! А?

– Найдутся, – сказал Петя и снова принялся ломать себе голову: о чем же он подумал тогда, в кухне у Самбо?

Все конструкторы уже были в сборе на станции "Площадь Свердлова". Все заметили, что Самбо волнуется, и всем было немножко неловко, что они прекращают поиски, но пора было возвращаться домой. Кто-то бормотал, что у него родители волнуются, кто-то вздыхал, что домашних заданий на завтра много.

– Самбушка, поверь моему слову, – ласково сказал Эдик, – психовать еще рано: никуда она не денется, твоя Заноза.

– А я и не психую, – тихо ответила Самбо и отвернулась.

Сели в поезд, поехали назад, к "Аэропорту". Конструкторы нарочито громко уверяли друг друга, что беглецы наверняка сегодня же вернутся, что в крайнем случае их в два счета разыщет милиция. Самбо стояла у двери спиной ко всем и упорно смотрела сквозь стекло, за которым неслись черные полосы кабелей, проложенных на стене тоннеля, мелькали лампы, освещавшие путь. Когда вышли из метро на Ленинградский проспект, Нина Изюмина предложила еще раз зайти к Маше, чтобы узнать, не нашлись ли беглецы.

– Мы даже в квартиру входить не будем, – сказала она. – Мы подождем на лестнице, а ты спросишь у бабушки и нам скажешь.

Так и сделали. Войдя в подъезд, Самбо открыла дверь квартиры своим ключом; ребята остались ждать на площадке. Через полминуты Маша выглянула из двери:

– Никаких новостей. Мама в милицию пошла. Заявлять.

Все попрощались с Машей, и те, у кого был телефон, сказали, что еще позвонят ей перед сном.

Минут через пять детектив был уже у себя в подъезде. Он уже не думал ни о Самбо, ни о беглецах. Он думал лишь о котлетах с картошкой, бутербродах, о сладком горячем чае.

Он вошел в кабину лифта, закрыл за собой дверки и большим пальцем нажал кнопку восьмого этажа. Машинально Петя взглянул на свой большой палец, и... в тот же миг котлеты и чай с бутербродами вылетели у него из головы. Сыщик вспомнил наконец, о чем он подумал в кухне у Маши!

А лифт все поднимался. За стеклом кабины уплыл вниз второй этаж, третий, четвертый, пятый... Сыщик нажал кнопку "стоп", и кабина повисла между шестым и седьмым этажами.

Надо было обдумать положение. Петя знал, что если он явится домой, то сегодня родители его уже никуда не отпустят. Конечно, он мог бы позвонить Самбо, по телефону навести ее на верный след беглецов, но, едва подумав об этом, Петя почувствовал, что не в силах пойти на такую жертву. Жалким и беспомощным казался ему теперь план Эдика расставить посты в метро по сравнению с его, Истиной, замечательной догадкой. Ведь эта догадка родилась в результате кропотливой следовательской работы, безукоризненных логических умозаключений. Сообщить о ней Самбо, а самому улечься спать детектив просто не мог. Он предвидел, что сегодня ночью ему будет страшный нагоняй, но он предвидел и другое: родители быстро смягчатся, узнав, каким блестящим ходом он разыскал пропавших изобретателей. Он нажал кнопку первого этажа, и кабина пошла вниз.

"Вот они!"

Пете открыла Ксения Ивановна. За ее спиной стояли Самбо и Митькина мама, Римма Тимофеевна. Детектив всю дорогу бежал и теперь еле мог говорить.

– Здрасте!.. Не нашлись?

– Ничего о них не слышно, – тихо ответила Ксения Ивановна.

– Мы думали, это они, – сказала Самбо и, приглядевшись к детективу, добавила: – Заходи! Ты что это... какой-то такой?

Ксения Ивановна пропустила Петю в маленькую переднюю. Взъерошенный детектив помолчал несколько секунд, глядя в упор на Самбо, несколько раз глотнул от волнения слюну...

– Я... я знаю, где они, – наконец выговорил он. – У них же... у них же третий сообщник! Ты что, не понимаешь?

– Не понимаю, – серьезно ответила Самбо.

– Четырехпалый! Забыла?

Секунд десять Самбо размышляла.

– Верно! – прошептала она, помолчала еще немного и энергично кивнула головой. – Петька, совершенно верно, Четырехпалый, подтвердила она уже в полный голос. – И они к нему пошли, а не в метро!

– Машка! – взорвалась вдруг Ксения Ивановна. – Будете вы наконец по-человечески говорить или нет? И так все нервы истрепаны, а они все какими-то загадками да обиняками... Какой-то там Четырехпалый!.. Что это за Четырехпалый? Какой еще Четырехпалый? Говорите! Ну!

– Пойдемте! – сказал детектив. – В кухню пойдемте, я вам все объясню.

Все пошли за Петей в кухню. Он хотел показать Ксении Ивановне отпечатки пальцев на ручке электрополотера, но оказалось, что она уже вытерла тряпкой испачканную ручку и спрятала полотер в шкаф.

Пете и Маше пришлось на словах объяснять женщинам, как они проявляли отпечатки пальцев и каким образом установили, что у Люси есть сообщник, у которого на руке не хватает большого пальца. Самбо еще в передней с первого слова уловила ход мыслей детектива: на руках у Мити Клюквина все пальцы целы, следовательно, у Занозы есть еще третий сообщник – Четырехпалый. В сегодняшних экспериментах с полотером и пылесосом он почему-то участия не принимал, но ясно было одно: сбежав из дому, изобретатели, конечно, не стали кататься в метро, а поехали к Четырехпалому хотя бы для того, чтобы рассказать ему о своих приключениях.

Самбо это сразу поняла, но обе женщины никак не могли понять. Римма Тимофеевна только что вернулась после безуспешных поисков сына и зашла к Пролеткиным на минутку. Узкое лицо ее обрамлял светлый платок с яркими розами, концы платка были заправлены под воротник коричневого пальто. Она стояла, сложив на животе руки и глядя на ребят без всякого выражения. Ксения Ивановна сидела, тоже сложив руки на животе и тоже глядя на ребят, но она усиленно двигала бровями и часто моргала, тщетно пытаясь уразуметь, что ей втолковывает внучка. Наконец она замотала головой:

– Какие-то там отпечатки... Какие-то там магнитные кисточки... При чем тут кисточки? При чем тут отпечатки? Ты, Машка, мелешь что-то, а сама не понимаешь что.

Детектив и Самбо беспомощно переглянулись. К счастью, на подоконнике осталась стоять пластмассовая коробочка с железным порошком и магнитом. Петя попросил лист бумаги, прижал к нему большой палец и на глазах у женщин проявил отпечаток. Затем ребята повторили свой рассказ сначала.

– Ну, ясно! Ну, довольно! – нетерпеливо воскликнула Ксения Ивановна. – Машка, ну что ты кричишь, словно я глухая или дура какая-нибудь! Это же ясно как день: надо вспомнить, у кого из Люськиных приятелей не хватает большого пальца.

– Я таких не знаю, – сказала Самбо.

Ксения Ивановна обратилась к Римме Тимофеевне:

– Может, у Митьки есть такой друг? Припомните-ка! – Бабушка окинула взглядом Петю, потом Машу. – Удивительно прямо! На вид у них одни глупости в голове, а вот иногда возьмут да и додумаются до такого...

Римма Тимофеевна вслух перебирала Митькиных знакомых.

– Вовка Ершов – у него вроде все пальцы на руках... У Андрюшки Лисовского тоже как будто все... и у Володьки Мартынова все... У Коли Либровича тоже все... – Римма Тимофеевна помолчала. – Слушайте! Есть у Митьки еще один... Федька Ладушкин, только я его никогда в глаза не видела: он моему Дмитрию каждый день по телефону звонит, гуляют они вместе, а к нам в дом этот Федька ни разу не приходил. Может, и приходил, да когда нас с отцом не было. Митька с ним недавно познакомился, в пионерлагере.