Благословение небес - Джудит Макнот

– Ваши подруги?

Ей показалось, что он догадался о том, что их встреча была заранее подстроена, и почувствовала себя ужасно виноватой.

Элизабет хотела было придумать какую-нибудь отговорку, но лгать она не любила и тем более не могла сейчас – под этим пронзительным, вызывающим странное беспокойство взглядом.

– Да, подруги, – выговорила она наконец.

Замолчав, чтобы получше расправить юбки своего лавандового цвета платья, она подняла к нему лицо и нерешительно улыбнулась. До нее вдруг дошло, что они не представлены друг другу, и, поскольку рядом никого не было, чтобы провести эту процедуру, как полагается, она неловко и торопливо исправила дело сама.

– Меня зовут Элизабет Кэмерон, – объявила она. Насмешка угадывалась лишь в легком наклоне его головы, когда Торнтон просто повторил ее имя:

– Мисс Кэмерон.

У Элизабет не оставалось выбора, и она подтолкнула его,

– А как ваше имя?

– Ян Торнтон.

– Как поживаете, мистер Торнтон? – спросила она и, как положено, протянула ему руку. Этот жест неожиданно вызвал у него улыбку – обаятельную белозубую улыбку, которая непроизвольно появилась на его губах, когда он шагнул к ней и взял ее руку.

– Благодарю вас, – сказал он голосом, в котором и на этот раз звучала едва уловимая насмешка.

Элизабет уже начала сожалеть, что согласилась участвовать в этой затее, и лихорадочно подыскивала способ завязать беседу. До сих пор она предоставляла эту привилегию молодым людям, которым вскружила голову ее красота. Ей не было необходимости думать, как завязать беседу, так как все отчаянно стремились вовлечь в разговор ее. Она вдруг вспомнила, что в свете принято обсуждать. знакомых, и с облегчением остановилась на этом предмете.

– Молодая леди в розовом – мисс Валери Джемисон, а в желтом – мисс Джорджина Грэнджер.

Он ничем не проявил, что знаком с этими леди, и Элизабет помогла ему:

– Мисс Джемисон – дочь лорда и леди Джемисон. Видя, что он по-прежнему наблюдает за ней с вежливым безразличием, Элизабет добавила, начиная приходить в отчаяние:

– Это Джемисоны из Херфордшира. Знаете, граф и графиня.

– Неужели? – смилостивился он.

– Да, действительно, – Элизабет решила перейти к Джорджине, почувствовав некоторую опору под ногами, – а мисс Грэнджер – дочь уилтширских Грэнджеров, барона и баронессы.

– Неужели? – повторил он, насмешливо глядя на нее, и опять воцарилось опасное молчание.

И только тут она вспомнила, что говорили девушки о его спорном происхождении. Ей стало безумно стыдно, что она так бездумно называет титулы человеку, который, возможно, был несправедливо лишен своего герцогского титула. Она почувствовала, как повлажнели ее ладони, и потерла их о колени, но, осознав простонародность этого жеста, отдернула руки от платья и прокашлялась, яростно обмахиваясь веером.

– Мы все приехали сюда на время сезона, – еле слышно закончила она.

Холодные янтарные глаза вдруг потеплели, теперь в них появилось сочувствие, и в его низком голосе прозвучало добродушие, когда он сказал:

– Наверное, вовсю развлекаетесь?

– Да, развлекаемся, – ответила она со вздохом облегчения оттого, что он наконец принял некоторое участие в беседе. – Мисс Грэнджер очень хорошенькая, хотя вы вряд ли могли заметить это с такого расстояния, – исключительно хорошенькая, и у нее самые приятные манеры, какие только можно представить. У нее множество поклонников.

– Воображаю… и все титулованные?

Все еще думая, что он переживает из-за утраченного герцогства, Элизабет прикусила губу и кивнула, чувствуя себя в высшей степени неловко.

– Боюсь, что так, – горестно признала она и, к своему крайнему удивлению, вдруг увидела, что он улыбается – медленная, дразнящая улыбка пробежала по его лицу, изменив его черты настолько, что сердце гулко бухнуло у нее в груди и она неожиданно вскочила на ноги.

– Мисс Джемисон тоже красивая девушка. – Элизабет вернулась к обсуждению подруг как к наиболее безопасной теме.

– И много претендентов на ее руку?

Элизабет наконец сообразила, что он смеется, и его непочтительное отношение к вопросу, который для всех представлял такую большую важность, вызвал у нее непроизвольный смех облегчения.

– По самым достоверным источникам, – ответила она ему в тон, – число ее поклонников исчисляется рекордными цифрами.

Улыбаясь ему, она увидела, что в его глазах тоже заиграл смех, и вдруг ее нервозность и напряженность куда-то исчезли. У Элизабет вдруг возникло необъяснимое ощущение, будто они с ним старые друзья и обмениваются мнениями о каком-то предмете, к которому оба относятся одинаково непочтительно, только он высказывает это открыто, а она пытается завуалировать свое отношение.

– А как насчет вас?

– Что насчет меня?

– Сколько предложений получили вы?

В ответ Элизабет только засмеялась и покачала головой. С гордостью рассказывать о достижениях подруг было еще приемлемо, но хвастаться собственными выходило за всякие рамки приличий, и ему, без сомнения, было это известно.

– А вот об этом вы не должны были спрашивать, – с притворной строгостью упрекнула она его.

– Приношу свои извинения, – он насмешливо поклонился, в уголках его рта по – прежнему играла улыбка.

Сад уже полностью погрузился в темноту. Элизабет понимала, что давно пора идти в дом, и все-таки медлила, почему-то ей не хотелось покидать укромную интимность сада. Сложив руки за спиной, она стала смотреть на звезды, которые только что появились на ночном небосклоне и тускло мерцали.

– Это мое любимое время дня, – тихо сказала она и покосилась на него, чтобы посмотреть, не наскучила ли ему своими разговорами, но он так же, как и она, закинул голову и рассматривал небо, словно находил там что-то интересное.

Элизабет отыскала Большую Медведицу.

– Смотрите, – сказала она, кивая на особенно яркую звездочку. – Это Венера. Или Юпитер? Я вечно их путаю.

– Это Юпитер. А вон там Большая Медведица.

Элизабет фыркнула и покачала головой, оторвав взгляд от неба и искоса посмотрев на него.

– Возможно, для вас и для кого-то другого это выглядит как Большая Медведица, но для меня все эти созвездия – просто огромная россыпь звезд, которую невозможно упорядочить. Весной я могу найти Кассиопею, но не потому, что она напоминает мне льва, а осенью я могу показать Арктур, но как все умудряются разглядеть Стрельца в этом скоплении звезд, для меня до сих пор загадка. Как вы думаете, там где-нибудь есть люди?

Он повернул голову и изумленно поглядел на нее.

– А как вы думаете?

– Я полагаю, есть. Мне вообще кажется проявлением высокомерия думать, что среди стольких тысяч звезд и планет, кроме нас, никого больше нет. Это то же самое, что полагать, будто Земля – это центр Вселенной, вокруг которого все вертится. Кстати, люди, кажется, не очень хорошо отблагодарили Галилео Галилея за то, что он опроверг это утверждение, правда? Представляю, каково ему было предстать перед судом инквизиции и отречься от того, что он знал и доказал!