Путешествие на "Брендане" - Тим Северин

— Пожалуй, в нашем веке никому еще не доводилось сшивать за один раз столько кож. Если справитесь, сможете обучать шитью других.

Задача и впрямь была тяжелая. Я вполне отдавал себе отчет в том, что без постоянного контроля и советов специалиста мы с Джорджем и нашими неопытными помощниками рискуем все испортить. Сплошное расстройство Материалы есть, за энтузиазмом тоже дело не стало, нет только эксперта, чтобы руководить нами. Да и где его искать? Шорники такого класса принадлежали к вымирающей категории. Полвека назад в большинстве ирландских деревень был свой шорник, чинивший и изготовлявший сбрую седельники были чуть ли не в каждом провинциальном городе. Но, по мере того как перестал применяться рабочий скот, исчезали эти мастера. Осталось совсем немного, на всех Британских островах вряд ли наберется сотня опытных седельников. Спрос на их умение велик — они делают седла на экспорт и без работы не сидят. И даже если мне удастся найти седельника, располагающего свободным временем, откуда взять денег, чтобы ему заплатить?

С первых дней подготовки к экспедиции я посещал мастерские Лондона и Бирмингема, потом исколесил всю Ирландию, проверяя числившиеся в моем списке фирмы, и всюду спрашивал, нет ли свободного мастера, а если нет, то где его искать. Мне вежливо и твердо отказывали. Хороших седельников слишком мало, и все они заняты на работе. Единственное положительное, что я извлек из этих визитов, — очное знакомство с высокими образцами ремесла. Я знакомился с искусными мастерами, которые работали инструментом, не изменившимся за сотни лет: шилья и пробойники, клещи и разметочные пластинки, сердцевидные ножи, обжимные щипцы, шеверы. Наклонясь над рабочим столом, пропитавшимся запахами кожи и пчелиного воска, седельники в кожаных фартуках делали сильными руками стежок за стежком, и на плечах вздувались могучие мышцы, образовавшиеся за многие годы напряженного труда. Недаром хороший ручной шов, когда каждый сдвоенный стежок туго затянут мощным рывком, превосходит любые машинные швы. Я узнал, почему английские седла считаются лучшими в мире, почему скаковые конюшни Австралии готовы четыре года ждать легкое седло от классного мастера, узнал, что шах Ирана по случаю коронации заказал шесть комплектов сбруи из голубой кожи для своего парадного выезда. Узнал я также, что ведущая английская седельная фирма закрылась, когда умер ее владелец, и все мастера — шорники и седельники — разошлись по другим фирмам, а поставщиком королевского двора Англии стал главный конкурент покойного. Мир седельников был настолько тесен, что классные мастера могли опознать свою работу за десять шагов и назвать имена большинства других товарищей по ремеслу.

Не было седельника, которого я не просил бы порекомендовать мне кого-нибудь из своих коллег. И только один раз я получил положительный ответ. В той самой фирме, что получила королевский патент, один седельник назвал мне Джона О'Коннела, ирландского шорника, который мастерил сбрую для королевских конюшен и славился быстротой и качеством своей работы. А потом оставил это ремесло, и никто не знает, куда он делся.

— Весельчак был, вечно смеялся, — рассказывал мне седельник. — Если найдете его, сразу узнаете. Что рост, что обхват — одна мера. Сложен как бочка. И большой любитель женского пола. Женился на ирландке и, видно, решил возвратиться на родину, и с тех пор о нем ничего не слышно. Найдите Джона О'Коннела, и у вас будет один из лучших шорников во всей Ирландии.

Естественно, я справлялся о Джоне О'Коннеле во всех ирландских фирмах, которые посещал. Однако никто не слыхал такого имени. И вот однажды, когда мы уже приступили к строительству в Кроссхэвене, я отправился в Корк потолковать с одним бывшим седельником. К сожалению, мой собеседник давно утратил свои профессиональные навыки, но мы долго говорили о седельном ремесле, и по какому то случаю он упомянул легендарную голубую сбрую, изготовленную для коронации шаха. Я тотчас насторожился.

— Вы участвовали в этой работе? — спросил я.

— Как же, участвовал, сбруя стоила не одну тысячу фунтов, и заказ был не простой. Организаторы церемонии до последней минуты не знали, будет шахская карета запряжена шестеркой или четверкой лошадей, а потому нам велели сделать такую сбрую, чтобы и на шестерку годилась и чтобы можно было разделить ее на две части — для четверки и для парной упряжки, которая повезет другую карету.

— Случайно, вы не знали человека по имени Джон О'Коннел?

Он призадумался, наконец, ответил:

— Как же, знавал я Джона. Отличный мастер был.

— Мне говорили, что после женитьбы он вернулся в Ирландию. Может быть, вы знаете, где я мог бы его найти?

Не веря своим ушам, я услышал:

— Я не так давно связывался с Джоном О'Коннелом. Мне нужен был человек, чтобы помог с одним заказом, и я написал Джону, но он не был заинтересован.

Меня распирало возбуждение, но я укротил его, сказав себе, что Джон О'Коннел, наверно, живет в другом краю Ирландии.

— Вы не помните его адрес?

— Дайте подумать. — Еще одна томительная пауза. — Вроде бы он в Саммерстауне живет, где-то там. Чуть ли не на самой улице Саммерстаун Роуд.

— А где это — Саммерстаун?

Он удивленно воззрился на меня.

— Да здесь же, на окраине Корка.

Боясь поверить такому везению, я посидел еще несколько минут, потом бросился к своей машине и поехал прямиком в Саммерстаун. Найти Саммерстаун Роуд оказалось несложно, и я постучался в дверь первого же дома, уповая на то, что в Ирландии обычно каждый знает всех живущих на его улице.

— Извините, вы не можете сказать, живет ли тут поблизости человек по фамилии О'Коннел? — спросил я.

— На этой улице живут три О'Коннела, — ответила мне хозяйка. — Вам который нужен?

— Я ищу человека небольшого роста, очень сильного, с широкой пятерней и мощными руками.

Все это были классические приметы шорника. Ответ последовал немедленно:

— Это Джон О'Коннел, он живет в доме семнадцать.

Я бегом пересек улицу и позвонил в дверь семнадцатого номера. Открыл человек, смахивающий на бочонок. Обветренное лицо труженика, привыкшего работать на свежем воздухе, могучие руки и плечи. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Вы Джон О'Коннел… шорник?

— Верно, — удивился он. — Как вы меня разыскали?

Джон О'Коннел, один из самых искусных мастеров шорного дела, возвратился в Ирландию, не нашел в Корке применения своему искусству и пошел работать на стройку. Каких-нибудь два десятка километров отделяли его дом от верфи, где мы трудились. И он сохранил старые навыки, время от времени чиня друзьям кожаную обувь и школьные сумки. Я спросил, сохранился ли его рабочий инструмент.