Торговцы во времени - Андре Нортон

– Так, – Эш повернулся к аборигену. – По чьему же приказу охотился ты на моего родича, Дал? Неужто Нордена? Разве он забыл о наших узах крови? А ведь эти узы были посвящены самому Ларге.

– А-а-а-а!.. – абориген скорчился у стены, к которой его швырнул Росс. Он не мог прикрыть лицо руками, поэтому спрятал его у себя в коленях так, что оставался виден только пучок волос на макушке. Росс с изумлением понял, что этот маленький человечек рыдает как ребенок, содрогаясь всем телом.

– А-а-а-а!.. – завывал он.

Эш позволил ему пошуметь пару секунд, а затем, хромая, подошел к нему и, схватив за волосы, поднял его голову. Глаза Лала были плотно закрыты, но на щеках его блестели слезы, а рот был искривлен в жалобной гримасе.

– Заткнись! – Эш тряхнул его, но не слишком сурово. – Разве ты уже испытал остроту моего ножа? Разве стрела уже пронзила твою кожу? Ты еще жив, а мог бы уже умереть. Если ты рад, что еще живешь, Лал, докажи это, рассказав нам все, что знаешь.

Женщина по имени Касска во время их встречи на дороге продемонстрировала определенную степень интеллигентности и умения говорить. Но Лал, совершенно очевидно, был сделан из другого теста – простой человечек, чей темный умишко мог вместить одновременно очень немного мыслей. И настоящее казалось ему беспросветным. Мало-помалу, им все же удалось вытянуть из него рассказ.

Лал был бедным, очень бедным, он никогда не осмеливался даже мечтать о тех драгоценных вещах, что приносили в город Нордена торговцы. Но он был скорее приверженцем Великой Матери, нежели одним из тех, кто приносит жертвы Ларге. Ларга – бог воинов и великих людей, он сидит слишком высоко, чтобы знаться с такими, как Лал.

Поэтому, когда Норден сообщил, что застава на холме погибла под ударом огненного кулака Ларги, Лал был не очень сильно потрясен. Он по-прежнему не считал себя подданным этого бога, и больше думал о сокровищах, которые могли остаться под руинами. Он подумал, что Гнев Ларги простерся лишь на их бывших владельцев, и поэтому тайно отправился на поиски.

Но то, что он увидел, заставило его уверовать в ярость Ларги и, испугавшись до потери своего слабого разума, бежать, забыв о сокровищах. Но Ларга видел его там и прочел его нечестивые мысли...

Здесь Эш прервал ход его повествования:

– Как Ларга увидел Лала?

Потому что – тут Лал задрожал, снова заплакал и речь его стала сбивчивой – в то самое утро, когда он отправился на болото охотиться на диких гусей, Ларга заговорил с ним, с Лалом, который ничтожней, чем вошь, копошащаяся в лохмотьях.

– А как говорил Ларга? – голос Эша стал мягче, ласковей.

И Лал ответил, что из воздуха, так же, как он говорил с Норденом, вождем. Бог сказал, что видел, как Лал приходил к заставе на холме, а потому Лал должен стать его жертвой. Но Лал может быть прощен, если послужит ему. А он, Лал, простерся ниц перед бесплотным голосом бога и поклялся, что будет служить Ларге до конца своих дней.

И тогда Ларга повелел ему поймать одного из злых торговцев, прячущихся на болотах, и связать его веревками. Затем он должен был позвать людей из деревни и вместе с ними доставить пленника на холм, куда Ларга простер свой гнев и там оставить. Позже они могут вернуться и забрать то, что найдут там. Они смогут использовать это, чтобы во время посева благословить поля, и тогда в деревне Нордена все будет благополучно. И Лал поклялся, что сделает все, что повелел ему Ларга, но теперь не может выполнить клятвы. Поэтому Ларга уничтожит его, и надежды на спасение нет.

– Но, – сказал Эш еще ласковее, – разве ты не служил Великой Матери, неизменно отдавая ей долю от всех плодов, даже если урожай с твоего единственного поля был мал?

Лал поднял на него глаза. Его удрученное лицо было мокрым от слез. Потребовалось несколько секунд, чтобы этот вопрос проник в его затуманенный страхом разум. Затем он робко кивнул.

– Разве она в ответ не заботилась о тебе? Ты беден, это верно. Но твой желудок не пуст даже сейчас, когда люди постятся в ожидании нового урожая. Великая Мать печется о тебе. И именно она привела тебя к нам. Это говорю тебе я, Эшша из торговцев, говорю тебе правдивым языком. А Ларга, разрушивший заставу и пославший тебя сюда, не желает тебе добра!

– А-а-а-а!.. – вновь затрясся Лал. – Я знал это, Эшша! Он – из мрака, полного призраков!

– Именно так. Он не из рода Великой Матери, ибо она – богиня света и добра, нового урожая и приплода твоих стад, богиня девушек, которые выходят замуж и рожают сыновей, которые принимают копье из рук отца, и дочерей, что прядут у очага и бросают в пашню золотое зерно. Ларга прогневался на нас, но не на Нордена и не на тебя. И мы приняли этот гнев.

Он, хромая, вышел наружу, где вечерние тени уже ползли по земле.

– Слушай меня, Ларга! – крикнул он в сумрак наступающей ночи. – Я – Эшша из торговцев, и я принимаю на себя твою ненависть. Ни на Дала, ни на Нордена, ни на людей, что живут в городе Нордена, не будет обращен твой гнев. Я говорю это.

Росс, заметив, как Эш тихонько махнул ему рукой, успел подготовить сюрприз, имевший целью окончательно потрясти Лала. Это была эффектная вспышка зеленого пламени за ручьем. Лал опять задрожал, но так как за вспышкой не последовало других чудес, он рискнул снова поднять голову.

– Ты видел, как Ларга ответил мне, Лал. Отныне гнев Ларги будет обращен на меня одного. Теперь, – Эш вернулся в пещеру, вытащил шкуру волчицы и бросил ее перед Лалом, – ты отдашь это Касске, чтобы она сделала занавес в Доме Матери. Смотри, она белого цвета и такая редкая, что Мать будет довольна столь прекрасным даром. И ты расскажешь ей обо всем, что случилось, и о том, что ты веришь, что ее власть превыше власти Ларги, и Мать будет довольна тобой. Но ты ничего не скажешь людям в деревне, ибо эта ссора – между Ларгой и Эшшей, и другим нечего вмешиваться в нее.

Он развязал веревку, которая стягивала руки Лала. Лал коснулся волчьей шкуры. Его глаза светились изумлением.

– Ты дал мне чудесную вещь, Эшша, и Мать будет довольна, потому что много лет не было в ее доме такого занавеса. А я – просто маленький человек, ссоры великих – не для меня. Так как Ларга принял твои слова, то это дело меня не касается. Но все же, если ты позволишь, Эшша, я не сразу пойду в деревню. Потому что я человек несдержанный на язык и часто говорю то, что не хотел бы сказать на самом деле. Если мне задают вопросы, я на них отвечаю. Если же я не пойду туда, мне не зададут вопросов и я не буду отвечать на них.

Мак-Нейл засмеялся и Эш улыбнулся.

– Хорошо, Лал. Может быть, ты мудрее, чем думаешь. Но мне кажется, здесь тебе делать нечего.

Абориген закивал в ответ.

– Вот я и говорю, Эшша. Ты стоишь лицом перед Гневом Ларги, и я не хочу находиться рядом. Поэтому я на время уйду на болота. Там можно охотиться на зайцев и птиц, и еще я выделаю шкуру, чтобы когда я принес ее Великой Матери, это был действительно дар, достойный ее улыбки. А сейчас, если ты позволишь, Эшша, я пойду, пока еще не наступила ночь.

– Ступай с миром, Лал, – Эш отступил в сторону. Охотник застенчиво и неловко поклонился остальным и семенящей походкой исчез в сумерках.

– А если они его перехватят? – с беспокойством спросил Мак-Нейл.

– Думаю, что не смогут, – возразил Эш. – А что ты предлагаешь – держать его здесь? Если бы мы попробовали это сделать, то, сумей он сбежать, неприятности были бы гарантированы. Атак он какое-то время будет держаться в стороне от деревни и вообще вне поля зрения людей. Лал, конечно, не блещет успехами во многих областях, но охотник он хороший. Если он захочет спрятаться, то, чтобы найти его, будет нужен еще лучший охотник. По крайней мере теперь мы знаем, что красные беспокоятся, что сработали не чисто. А что случилось с тобой. Мак-Нейл?

Пока он более подробно излагал свою историю, Эш с Россом обработали его ожоги, чтобы уменьшить боль. Потом Эш сел на свое место, а Росс занялся пищей.

– Как они смогли засечь заставу? – Эш потер подбородок и хмуро посмотрел на костер.

– Единственное, что приходит мне в голову – они смогли перехватить наш сигнал и запеленговать источник. Это означает, что они уже некоторое время охотятся за нами.

– Чужаков здесь в последнее время не появлялось?

Мак-Нейл покачал головой.

– Так бы они нас не обнаружили. Сэнфорд был великолепен. Если бы я не был в курсе дел, я мог бы поклясться, что он родился в одном из кланов горшечников. У него была сеть информаторов чуть ли не по всей Британии. Удивительно, как ему удавалось работать, не вызывая никаких подозрений. Я полагаю, что ему очень помогала принадлежность к гильдии кузнецов. Он мог узнавать массу новостей из любой деревни, где работал хоть один из них. Я могу тебе вот что сказать: ничего ни здесь, ни на севере, ни за проливом не давало повода ждать беды. Прежде чем маскироваться под горшечников, мы убедились, что все в полном порядке, особенно когда в Испании их кланы стали сильнее.