Укрощение огня - Джон Ринго

– Провести полную диагностику. Проверить, не повредил ли электрошок организму, – распорядилась Горбани, открыв глаза и рассматривая юношу. В отраженном свете комнаты Геррик казался бледным и изможденным. Но главное – Герцер жив.

– Нарушений не отмечено, – сообщила программа-автодоктор. Ее интерфейс также имел вид мужской головы без тела, кивавшей в сторону пациента. – Последний электрошок причинил мышечной системе незначительный вред, но все повреждения устранены, а передача мозговых импульсов осуществляется в соответствии с заданными параметрами. Пациент в порядке.

– Хорошо, – ответила врачевательница, – приводи Геррика в чувство. Посмотрим, каким проснется наш больной.

На то, чтобы разбудить Герцера, ушло гораздо больше времени, чем на усыпление. Разблокировав все области, передающие нервные импульсы, автодоктор и Даная внимательно наблюдали за пробуждением. Но состояние пациента не внушало опасений. Наконец, когда от полной активности Геррика отделял лишь глубокий сон, Даная и автодоктор разбудили пациента окончательно.

– Нгу, – пробормотал тот и несколько раз моргнул. – Как дела? – Юноша беззвучно пошевелил ртом и наклонился вперед, пробуя новые силы.

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила Даная.

– Как у ноуом теле, – ответил Герцер. Последние, незначительные речевые дефекты исчезали на глазах. – Снова чувствую себя нормально. Давно так себя не ощущал.

– Хм… пожалуй, следует назначить тебе курс физиотерапии, как после Изменения. – Даная задумалась и кивнула в такт собственным мыслям: – Да, что-то вроде процедур для дельфиноидов. И полный комплект тестов на мозговую деятельность. – Женщина вздохнула и протерла глаза.

– Доктор, вы в порядке? – спросил Герцер, протянув к Горбани руку. – Смотрите! Не трясется!

– Все нормально, просто слегка устала, – улыбнулась Даная. – Ты засек время?

– Ух ты, – ответил Герцер, сосредоточившись на внутренних часах и состроив удивленную мину, – целых четыре часа?

– Да, четыре непростых часа. – Даная вновь слабо улыбнулась. – Ты не против, если я отключу виртуальные панели? Мне хотелось бы побыть дома, отдохнуть.

– Конечно, доктор, пожалуйста. Мне уже гораздо лучше.

Вздохнув, Даная перенеслась домой. Люди могут находиться где угодно и когда угодно, некоторые так и поступали, проводя время в «походах», вернее – «переносах», не имея пристанища, которое могли бы назвать своим домом.

Однако большинство предпочитало иметь удобные убежища, оснащенные по собственному вкусу. Некоторые, в полную противоположность бродягам, ни разу за всю Жизнь не покидали жилища, предпочитая созерцать пейзажи и события в местах, где никогда не бывали и куда так и не попадут. Большинство, подобно Данае, просто отдыхало в своем жилище или жилищах от повседневной суматохи.

Гостиная была выдержана в холодных тонах. Местами парили уютные циновки. Настенные панели демонстрировали идиллическую картину: разноцветных попугаев, перепархивающих с ветки на ветку, и океанские волны, омывающие песчаные пляжи совершенной белизны. По углам пышным цветом цвели растения, не оставляя пыльцы.

Комната была такой просторной, что хватило бы места и на пятьдесят человек. Вентиляция поддерживала приятную прохладу в двадцать один градус и легкое дуновение ветра, слегка напоминающего морской бриз. В дальнем конце комнаты всю стену занимал громадный камин, который Даная шутя называла пережитком седой старины.

Даная принадлежала к тем немногим, кто точно представлял себе месторасположение собственного дома. Когда врачевательница еще посещала Ярмарку, то однажды отправилась туда пешком, по земле – «чтобы прочувствовать атмосферу». Поскольку в сердце континента наземным перемещением пользовались только немногочисленные фермерские хозяйства, то и дорог, пусть и плохих, имелось немного.

За тысячелетия, миновавшие после открытия телепортации и репликации, человечество приложило немало усилий, чтобы вернуть мир в первозданное состояние, до появления человека, в крайнем случае – до эпохи промышленной революции.

Реконструкторы, воссоздаюшие историческое прошлое, – течение, к которому принадлежал и Эдмунд, – поддерживали несколько хороших путей, мощенных камнем и простиравшихся от Атлантийского океана и до реки Айо, но большинство дорог, которыми пользовались представители народа Ренн, были всего лишь грязными тропинками через почти непроходимую глушь.

В такой же глуши располагалось и жилище Горбани.

Южная стена дома упиралась в утес, у подножия которого протекала река Драгоценная. Пространство перед западной и восточной стенами было расчищено на несколько десятков ярдов, благодаря чему открывался живописный вид на лес. На севере находилось широкое поле, где когда-то паслись несколько пони и лошадь, забегавшие на горную гряду.

Но дальше на много миль простирался девственный лес, вздымались холмы, где не было ни души. Иногда, всматриваясь в ночную тьму, доводилось видеть мерцающие вдалеке огни. Женщина знала: на другой стороне долины, на западе, жили соседи, а еще несколько человек поселились дальше, вниз по Драгоценной. А больше здесь не было никого.

Порой, выйдя из дома и осматривая глухие окрестности, становилось страшновато. Особенно после того, как Эдмунд рассказал, что когда-то здесь стоял большой город. И что однажды на том самом месте, где построили дом, сражались армии.

Так что обычно Даная сидела дома и рассматривала настенные панели.

Горбани пересекла помещение, миновала открытую дверь; еле слышно дзинькнул силовой экран, преграждавший проход, и женщина направилась дальше по короткому коридору в спальню дочери.

Даная постучалась в дверь, изолирующее поле рассеялось, и она заглянула в комнату. Открывшаяся картина заставила мать мысленно застонать: какую просторную комнату не дай девочке-подростку, все равно захламит.

Спальня Рейчел превосходила гостиную едва ли не втрое. Прямо посредине, на ступенчатом возвышении, стояла кровать под балдахином. Все стены воспроизводили тропический приморский пейзаж, отчего возникало впечатление, будто кровать находится на пляже, где раздается тихое птичье пение, а через комнату проносится легкое дуновение пассатов.

Вокруг кровати, точно безвкусные дары, сложенные к престолу королевы дикарей, громоздились отложения подросткового периода. Платья, трусики, рубашки, шорты, информационные кристаллы, косметика, всевозможные игрушки и безделушки горами лежали на каждом шагу, занимая все место, так что оставался лишь узкий проход к дверям. Среди сваленного грудами барахла не было только еды: терпение Данаи вовсе не безгранично.