Плохая девочка - Сокол Лена

– Кай… – Я сглатываю. – Ну, почему тебе нужно все время быть таким…

– Каким? – Нависает парень надо мной.

– Таким… ужасным, грубым… плохим.

Его бледное лицо озаряется ядовитой улыбкой.

– Потому что мне нравится. Быть. Плохим. – Отвечает он победоносно.

Я дрожу, глядя на него.

– А почему тебе нужно всегда быть такой… правильной? – Спрашивает Кай, касаясь пальцами края полотенца на моей груди. – Ведь это же просто маска, разве нет? Зачем ты обложилась учебниками, словно какая-то зубрила? Лучше бы подыскала себе мужика, который станет тебя обеспечивать. Разве не этим ты занималась последние два года? Не обслуживала моего отца?

Глава 3

Ключи от машины выскальзывают из моей ладони, и Кай подхватывает их на лету. Едва он выпрямляется, я стираю мерзкую ухмылку с его лица хлесткой пощечиной.

Бах!

Даже не знала, что во мне столько силы и решительности. Голова Кая отлетает назад от удара, а затем медленно возвращается. Его взгляд, точно закат над морем: удивление быстро сменяется гневом – зрачки темнеют и наливаются стальной синевой.

– Ух-ходи, – едва слышно прошу я.

И подхватив полотенце руками, отступаю назад.

Как в замедленной съемке парень поднимает руку и касается своей пылающей щеки. Он словно не верит, что я только что ударила его.

– Вон! – Всхлипываю я.

И Кай, будто придя в себя, разворачивается и стремительно покидает комнату.

Хлопает дверь, и я втягиваю голову в плечи. Меня трясет. Ладонь все еще горит, а сердце больно толкается в ребра.

Если честно, даже не ожидала от себя. Никогда прежде я не поднимала ни на кого руку. Но никто прежде и не смел открыто унижать меня, если уж разобраться.

Но кем бы Кай ни считал меня, я не позволю ему говорить обо мне подобные вещи. Неужели, он, правда, считает меня шлюхой, которая спала с его отцом? Или это было попыткой задеть меня? Если да, то это жестоко. Очень жестоко.

Я запираю дверь в свою комнату и наваливаюсь плечом на стену.

Как же не хватает сейчас мамы и Харри! Хоть кого-то, кто мог бы вступиться за меня, поддержать, дать верный совет. На глаза от обиды выступают слезы, тело от напряжения сводит дрожью.

Я боюсь Кая, но, одновременно с тем – чувствую боль, притаившуюся за его мрачной маской. Он словно дикий волчонок: огрызается, чтобы никто не смел к нему подходить, пытается запугать – чтобы никто не разглядел его настоящего. Но… что же там, у него внутри?

Следует ли мне верить тому, что вижу? А если сердце подсказывает, что нужно заглянуть глубже? Может, там, в его сердце, как у мальчишки из сказки, засела крошечная льдинка, избавив его от которой, можно освободить и его самого?

Нет. Напрасные мысли.

Кай жесток и опасен.

Рядом с ним я ощущаю себя уязвимой. То, как он смотрел на меня минуту назад – оценивающе, нехотя, словно его заставляли смотреть на то, что вызывает у него отвращение. От этого взгляда по моему телу разносились мурашки, а в животе собиралось упрямое тепло. Даже сейчас у меня такое ощущение, будто его слова и дикий взгляд продолжают жалить меня, забираются под кожу и причиняют нестерпимую боль.

Я подхожу к окну и распахиваю его. Пульс продолжает громыхать в ушах. Мне нужен воздух. Больше свежего воздуха.

Я упираю руки в подоконник и делаю жадный вдох. Закрываю глаза. Ветер подхватывает мои мокрые волосы, забирается под полотенце, холодит кожу, и мне приходится сильно зажмуриться, чтобы не дать воли слезам. Я не стану реветь из-за этого грубияна. Не стану!

И тут в саду раздаются шаги.

Я открываю глаза и замечаю Кая. Он мерит садовую дорожку широкими, размашистыми шагами. Садится на скамейку, вскакивает, продолжает движение и, наконец, останавливается возле угла дома. Приваливается спиной к стене, обвитой побегами девичьего винограда, достает сигарету и закуривает.

Я осторожно отхожу в сторону, пока он меня не заметил. Наблюдаю за ним из-за занавески. Дым ласкает его напряженное лицо и тает на красных листьях винограда. Кай вытягивает перед собой руки и долго смотрит на дрожащие пальцы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ему плохо. Он с трудом может унять ярость.

Пока парень не покидает сад, я не закрываю створки. Боюсь, что он увидит меня и решит, что я за ним подглядываю. В этот вечер мне не удается позаниматься с учебниками – мысли постоянно крутятся вокруг нашей стычки.

Ложась в постель около полуночи, я прислушиваюсь к звукам за стеной, но ничего не слышу. Только цикады поют свои сумеречные песни за окном в саду.

Уснуть получается не сразу: сердце никак не хочет успокаиваться.

Но едва я засыпаю, вижу во сне Кая. Он не улыбается, парень абсолютно спокоен. Его синие глаза пронизывают меня насквозь, взгляд медленно скользит по моему телу – все ниже и ниже… Я пытаюсь подтянуть край полотенца повыше, но парень перехватывает мое запястье, и ткань падает на пол.

Мы замираем.

Кай разглядывает мою грудь, живот и затем ноги. Он хищно прищуривается, а у меня перехватывает дыхание – я не могу защититься. Я полностью в его власти. Парализована. Не способна сделать движение или вымолвить слово. И ему это нравится: он знает, что я чувствую, и уголки его губ медленно приподнимаются.

– Ты хочешь, чтобы я коснулся тебя? – Спрашивает Кай, подходя вплотную.

Между нашими губами всего несколько сантиметров. Я чувствую тепло его рук – так, будто бы они уже на мне.

– Нет, – хочется сказать мне, но я разучилась разговаривать.

У меня и вдохнуть-то получается с трудом – я будто муха в паутине.

– Хочешь? – Переспрашивает он.

Его голос глубокий и сильный, от него по моему телу расползается мучительный жар.

– Да. – Собственный голос кажется чужим.

Каждая клеточка моего тела звенит ожиданием его прикосновения, я задыхаюсь в ожидании его поцелуя, но этому не суждено произойти даже во сне – я вдруг вскакиваю от какого-то неприятного звука.

Что это?

И вдруг догадываюсь – это визг шин.

Поднимаюсь с постели и подбегаю к окну, чтобы убедиться: этот подлец только что выехал из гаража на машине отца и унесся прочь, не дожидаясь, пока я спущусь.

Отлично. Значит, сегодня опять придется добираться в университет на автобусе. Ну, что ж, такое развитие событий хотя бы избавит меня от этих странных снов.

* * *

Два главных вывода этого дня. Первый: наверстать упущенное за неделю не так-то просто, особенно, если у тебя не получается сосредоточиться на учебе, (и виной всему мысли о том, что учебы совершенно не касается). Второй: в университете подобные вещи никого, кроме меня, кажется, не парят.

Здесь вообще все разговоры – в каждом закоулке, на каждом подоконнике, в каждом кабинете и даже на лавочках в парке – только о том, какие вечеринки прошли вчера, и какие планируются завтра. В любой компании обсуждают, как круто отдохнули на выходных, и как будут отрываться на следующих.

И всё.

Занятия не волнуют никого.

Даже Алину с Ником. Они развалились на траве под теплым сентябрьским солнышком и обмениваются впечатлениями о вечеринках, которые проходили в их школах до окончания года.

Если бы мне было что вставить на эту тему, я поддержала бы разговор. А так – сижу рядом на собственной сумке и рисую галочки на полях ежедневника: отмечаю, какие дела уже сделала, и какие нужно успеть завершить к концу недели.

Интенсив по истории мировой литературы остается, к моему глубокому сожалению, главным камнем преткновения. Судя по слухам, попасть к профессору Двинских на этот курс – задача не из легких, но я все лето готовилась, и эти дополнительные часы очень помогли бы мне на пути к моей мечте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– О чем задумалась? – Наклоняется на мое плечо Алина.

От ее волос пахнет сладкой ватой и теплым, осенним солнцем.

– Высчитываю, сколько времени нужно будет уделить на неделе чтению модулей по словесности, чтобы освободить вечер субботы для мероприятия.