Вознесенная грехом - Кора Рейли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О боже, – прошептала Марселла.
Возможно, она подумала, что я ее не услышу. Конечно, это не предназначалось для моих ушей, но я в первый раз почувствовал ее страх и ощутил его по тому, как она задрожала.
Было странно, но я не испытывал никакого удовлетворения от ее страданий.
Я отнес Белоснежку в единственную свободную конуру, несмотря на ее сопротивление. В остальных клетках находились ротвейлеры, которых мой дядя превратил в жестокие боевые машины. Они подчинялись только ему и иногда мне. При виде незнакомки их лай и рычание только усилились.
Я бесцеремонно поставил Марселлу на ноги, развернулся и захлопнул дверь клетки. Собаки окружили ее конуру и прыгали на решетку, рыча и забрызгивая все слюной. Они злобно уставились на Марселлу, горя желанием наброситься. Эрл зарабатывал большие деньги на собачьих боях, и ходили слухи, что в прошлом он расправлялся с предателями таким образом, но это было еще до моего рождения.
Марселла вздрогнула и прижалась к стене конуры, сжимая одну из своих дорогих черных туфель на высоком каблуке. Эрл наблюдал за этим с довольной улыбкой, прежде чем подошел ко мне. По какой-то причине, увидев Марселлу в клетке, я испытал то же неприятное ощущение, которое появлялось у меня каждый раз, когда я видел тигра в зоопарке. Ей там было не место, но не стоило ставить мои бредовые чувства выше мести.
Ее дискомфорт будет недолгим и не сравнится с тем адом, в котором я жил с того момента, когда ее отец убил моего.
– Лежать! – прошипел Эрл, и все собаки послушно выполнили его команду. Он остановился рядом со мной, но смотрел только на девушку в клетке. – Марселла Витиелло, наконец-то мы встретились.
– Думаете, я знаю, кто вы? – надменно спросила она.
У меня было такое чувство, что она прекрасно это знала. Ее реакция на байкерскую жилетку показалась мне слишком острой. Она не могла быть настолько слепа. Хоть я и был уверен, что Витиелло сделал все, чтобы превратить ее жизнь в чертову сказку. Но даже ее зацикленный на походах по магазинам мозг принцессы должен был знать истории о нашем клубе и Семье.
– Может, и не знаешь, – ответил Эрл, пожимая плечами. Он повернулся, показывая символику адской гончей с надписью клуба. – Я президент мотоклуба «Тартар», и нам нужно свести счеты с твоим отцом. К несчастью для тебя, мы хотим уладить это с твоей помощью.
Марселла скрестила руки на груди.
– Я не стану помогать вам с этим. Твой план обречен. Мой отец разделается со всеми вами, как ему и следовало поступить давным-давно.
Очевидно, она понимала, что произошло. Теперь, увидев ее в клетке, я больше не беспокоился о ней. Может, немного пожить с собаками пойдет ей на пользу.
– Посмотрим, как долго ты сможешь оставаться такой высокомерной. Наслаждайся нашим гостеприимством, – сказал Эрл с хриплым смешком. Кивнув мне, он развернулся и направился обратно к дому.
Марселла не шевелилась. Она продолжала размахивать единственной туфлей в своей руке. Ее ноги были босыми, значит, она потеряла другую туфлю по дороге.
– Поверь мне, здесь тебе не понадобится модная обувь, – сказал я, прислоняясь к решетке.
Марселла взглянула на туфлю, потом снова на меня.
– Я не доверяю ни тебе, ни другим деревенщинам[8].
– Деревенщинам? – Я ухмыльнулся и невозмутимо достал сигарету из пачки в джинсах. – Не очень умно оскорблять людей, ответственных за твою безопасность. – Я закурил, не сводя глаз с девушки.
Даже ее ступни выглядели безупречно. Ногти на пальцах ног были накрашены красным лаком, вероятно, в каком-нибудь дорогом салоне на Манхэттене. Такие девушки, как она, не делают себе педикюр, прическу и все остальное сами. Они привыкли, что люди выполняют все за них. Избалованные до глубины души.
Наконец, я оторвал взгляд от ее ног, не желая показаться извращенцем, которому нравится сосать пальцы. Марселла наблюдала за мной так же, как и я за ней. Ее лицо было маской самообладания, но глаза не могли скрыть страх. Это не принесло мне того удовольствия, на которое я рассчитывал. Я хотел заполучить в свои руки ее отца.
– Я даже не знаю твоего имени, – сказала Марселла, словно ожидала официального представления.
– Мэддокс – Бешеный пес – Уайт.
Я внимательно наблюдал за ее реакцией на мое имя, особенно на прозвище. Если она и узнала, то не подала виду, но мое прозвище явно привлекло ее внимание.
– Бешеный пес, – произнесла Марселла, качая головой с горькой улыбкой. Она указала своими ухоженными пальцами с маникюром на собак. – Значит, они твои?
Я усмехнулся.
– Думаешь, меня называют Бешеным псом, потому что я без ума[9] от собак?
– Откуда мне знать про байкерский этикет, если у вас вообще существует какой-либо этикет.
Я стиснул зубы.
– Бешеный пес потому, что бесстрашный, как бешеный пес.
– Значит, ты никогда не встречал моего отца.
Я тихо рассмеялся, покачав головой, и ткнул носком своего черного ботинка в грязь. Если бы она только знала. Марселла с любопытством склонила голову набок, но сейчас я не собирался рассказывать ей больше.
– Зачем ты привел меня сюда?
Должен признать, она меня удивила. Я думал, она заплачет и начнет умолять, но эта девушка до сих пор держала холодную маску, которой была печально известна. Вероятно, Марселла взяла больше качеств от своего отца, чем мы с Эрлом думали.
– Как уже сказал мой дядя, из-за твоего папаши, с которым нам нужно свести счеты.
Она покачала головой.
– Чего бы вы от него ни хотели, вы этого не получите.
– Нам нужна его жизнь, и не сомневаюсь, что мы ее получим, учитывая, что у нас его драгоценная дочь.
Марселла взглянула на клетку слева, где сидела Сатана – любимая собака Эрла, которая наблюдала за ней, как за новым лакомством. Я так и не понял, почему дядя назвал собаку Сатаной, но пытаться понять его логику было пустой тратой времени.
Марселла сглотнула и перевела взгляд на меня.
– Мой отец – самый жестокий человек, с которым ты когда-либо имел несчастье встретиться. Единственное, до чего ему есть дело, – это клан нью-йоркской Семьи.
Я усмехнулся.
– Ты правда думаешь, что я в это поверю? Твой отец отлично умеет сохранять безэмоциональное лицо ублюдка на публике, но ты и твоя мать смотрите на него с любовью. Если бы за закрытыми дверьми он вел себя с вами как редкостный мудак, вы бы не смотрели на него так.
Последние несколько недель я часами рассматривал фотографии Луки с его семьей. Интернет был переполнен официальными портретами, многие из которых передавали настоящие эмоции, но лишь несколько нежелательных снимков папарацци показывали чувства Марселлы и Арии к человеку, которого я ненавидел больше всего на свете. Должно быть, случилось какое-то чудо, раз они так обожали его, и, пусть он всегда носил свою непробиваемую маску ублюдка на публике, у меня было чувство, что он защищал их и был собственником по отношению к жене и дочери. И теперь, когда его принцесса у нас в руках, он начнет действовать.
Марселла пожала плечами, пытаясь казаться безразличной, но при этом вонзив красные ногти в свои предплечья.
– Как скажешь. Многие жертвы любят своих насильников и восхищаются ими.
Я сделал затяжку.