«Если», 2004 № 9 - Журнал «Если»

Мари хлопает в ладоши; огни Святого Эльма брызгами слетают с кончиков ее пальцев и летят в стороны — к висящим на стенах канделябрам. Вспыхивают свечи. Повернутые лицом друг к другу зеркала умножают их число, заполняя комнату трепещущим, как облако мотыльков, желтым светом. «Иди ко мне», — зовет фея… но я остаюсь на месте. Она подходит сама и обнимает меня. Целует в губы. Я возвращаю объятие и поцелуй… на губах остается горький привкус неиспользованных возможностей. Фея опускается на пол и тянет меня за собой — но я знаю, что нам никогда не быть вместе. Сердце мое разрывается от жалости: «Зачем я тебе? Ведь утром, когда мы проснемся, все вернется на круги своя». В воздухе зарождается низкий вибрирующий звук, будто кто-то коснулся самой толстой струны самой большой в мире арфы. «Не вернется, — шепчет Мари. — Если человек соблазнен пришедшей в его сновидение феей, он становится одним из нас… — она ласково улыбается и целует мою руку. — Феи бесплодны, они не могут иметь детей — это единственный наш способ размножения». Вибрирующий звук становится громче, резонируя у меня в груди, горле, висках. «В чем дело? — тревожно шепчет Мари, глядя снизу вверх. — Ведь ты выбрал меня… решил остаться со мной!» — «Я не могу быть с тобой», — хрипло отвечаю я. Свечи вспыхивают ярче, высекая из зрачков феи длинные голубые искры. Низкий вибрирующий звук достигает невыносимой громкости — и я понимаю, что он звучит внутри меня.

«Из-за нее?» — спрашивает Мари.

Прежде чем ответить, я на мгновение закрываю глаза.

А когда открываю — комнаты с зеркалами и свечами уже нет. Я лежу у себя в спальне, на кровати. В окно светит полная луна. У моего лица, подобрав ноги, сидит Мари. Глаза феи открыты, и я опять удивляюсь глубине их голубизны.

— Из-за нее, — хрипло выдыхаю я.

Мы проговорили до пяти утра, а потом… потом Мари улетела. Я не хотел отпускать ее, однако фея была непреклонна. Она объяснила, что без труда найдет, где жить, ибо колонии фей как бы растворены меж людских поселений… теория сия явно противоречила предыдущей, однако ловить Мари на слове я не стал. А когда рассвело, фея на мгновение прижалась к моей щеке и вылетела в форточку — я успел разглядеть, как она мелькнула на фоне прозрачной утренней луны и затерялась в водянисто-голубом небе.

На следующий день я вернулся к Сьюзен: жена встретила меня настороженно, и мне поначалу пришлось спать в кабинете. Но однажды, недели через три после воссоединения, она сама пришла ко мне ночью и с плачем влезла под одеяло (если честно, то я немножко струхнул: в столь растрепанных чувствах я видел ее впервые). После этого жизнь вернулась в привычную колею: у нас в доме царят мир и согласие, и о Мари никто вслух не вспоминает.

И лишь иногда — всегда в полнолуние — мне снятся странные сны: будто я иду по ночному лесу, а у меня над головой (но ниже верхушек деревьев) летит неясная тень… я почти не различаю ее, но знаю, что это Мари. А бывает и по-другому: будто я выхожу на поляну, а фея исчезает меж деревьев на другой стороне. Мари никогда не подходит ко мне, а мне никогда не удается ее догнать…

Господи, коль скоро ты заставляешь нас делать выбор — то почему не избавляешь потом от сомнений в его правильности?

Чарлз Де Линт

«Моя жизнь, как птица»

Из каталога «Спар Дистрибьюшнс» (август 1996 года).

«ЗОНА ДЕВУШЕК» № 10. Текст и иллюстрации Моны Морган. Последний выпуск включает новые главы следующих работ: «Подлинные приключения Роккит Герлы», «Яшма Юпитера» и «Моя жизнь, как птица», а также страничку с Чарлзом Вессом.

Моя собственная «КомиксКомп» 2, 25 доллара. Имеются предыдущие выпуски.

Беда в том, что мы тратим слишком много времени, выискивая вне нас то, что на самом-то деле следует искать внутри себя. Но мы вроде бы никогда не доверяем тому, что находим в себе — возможно, потому что находим его именно там. Мы ведь в упор не видим, кто мы такие по-настоящему. Слишком уж торопимся оттяпывать от себя кусочки, подстраиваясь под отношения с кем-то или с чем-то — работа, круг знакомств, — и без конца занимаемся саморедактурой, пока не притремся. Или притираем кого-то другого. Пытаемся отредактировать людей вокруг нас. Не знаю, что хуже. Большинство, конечно, скажет, что хуже, если мы проделываем это с другими, но, по-моему, различие во вредности тут невелико.

Почему мы так мало любим себя? Почему нам внушает подозрение сама мысль о том, чтобы полюбить себя, чтобы хранить верность себе, а не выламываться под чьи-то представления о нас? Мы всегда готовы предавать себя, но никогда предательством это не называем, а пользуемся расхожими словечками вроде «приспосабливаться», «поступать как принято», «ладить с людьми».

Нет, я не ратую за мир, управляемый только личными интересами. Я понимаю, что необходимы определенные ограничения и даже некоторые компромиссы, не то мы получим чистую анархию. Тот, кто ждет, что мир приспособится к нему, явно страдает переизбытком самодовольства.

Но как мы можем ожидать, что другие будут уважать нас, любить, если сами мы не уважаем и не любим себя? И почему никто не задает вопроса: «Если вы с такой легкостью предаете себя, как мне верить, что вы не предадите и меня?»

— И тогда он попросту ушел? Вот так прямо?

Мона кивнула.

— Наверное, мне следовало это предвидеть. Последнее время мы сцеплялись по каждому поводу. Но я так закрутилась с выпуском последнего номера и с этими типчиками в «Спаре», которые оказались отъявленными негодяями…

Она не договорила. Ведь в этот вечер она планировала отвлечься от своих невзгод, а не сосредотачиваться на них. Сколько раз она думала, что слишком уж многие используют Джилли в качестве помеси матери-исповедницы и свалки чужих бед. И давным-давно она обещала себе, что не последует пагубному примеру. А теперь она заваливает своими проблемами столик между ними.

Беда заключалась в том, что Джилли умела подтолкнуть вас к душевным излияниям с такой же легкостью, что и вызвать у вас улыбку.

— Пожалуй, все сводится к тому, — сказала она, — что мне больше хотелось быть Роккит Герлой, чем Моной.

Джилли улыбнулась.

— Которой Моной?

— В самую точку.

Реальная Мона сочиняла и иллюстрировала три сериала для собственного комикса «Зона девушек», выходящего дважды в месяц. Роккит Герла фигурировала в «Подлинных приключениях Роккит Герлы», шаржированная Мона — в полуавтобиографическом сериале под названием «Моя жизнь, как птица». Завершала каждый номер «Яшма Юпитера».