Стихотворения и поэмы - Адам Мицкевич

Тем все печальней память омрачает.

Все в тот же час, на том же самом месте,

Где мы в мечте одной желали слиться,

Везде, всегда с тобою буду вместе,

Ведь я оставил там души частицу.

Когда на арфу ты положишь руку,

Чтоб струны вздрогнули в игре чудесной,

Ты вспомнишь вдруг, прислушиваясь к звуку:

"Его я развлекала этой песней".

Иль, наклонясь над шахматной доскою,

Готовя королю ловушку мата,

Ты вспомнишь вдруг с невольною тоскою:

"Вот так и он играл со мной когда-то".

Иль, утомясь от суматохи бальной,

Окинув место у камина взглядом,

Ты вспомнишь вдруг с улыбкою печальной:

"Он там не раз сидел со мною рядом".

Возьмешь ли книгу, где судьба жестоко

Двух любящих навеки разлучила,

Отбросишь книгу и вздохнешь глубоко,

Подумав: "Ах, и с нами так же было!"

А если автор все ж в конце искусно

Соединил их парой неразлучной,

Гася свечу, подумаешь ты грустно:

"Такой бы нам конец благополучный!"

Зашелестит в саду сухая груша,

Мигнет во тьме летучая зарница,

Сова простонет, тишину наруша,

Ты вздрогнешь: "Это он ко мне стремится!"

Все в тот же час, на том же самом месте,

Где мы в одной мечте стремились слиться,

Везде, всегда с тобой я буду вместе,

Ведь там оставил я души частицу.

ИМПРОВИЗАЦИЯ ДЛЯ Э. СЛЕДЗЕЕВСКОЙ

О, счастлив тот, кто в памяти твоей,

Как жемчуг иль коралл, навек утонет,

Когда в прозрачной глубине своей

Его лазурь балтийская хоронит.

Но мне, увы, ни красотой коралла,

Ни жемчуга сверканьем не блеснуть.

О, если б мной волна хоть миг играла,

А там - в песке забвенья утонуть!

Написано на берегу Балтийского моря.

[Июль 1821 г.]

[ИЗ АЛЬБОМА МАРИИ ПУТТКАМЕР]

Nessun maggior dolore che ricor

darsi del tempo felice nella mi

seria!

[Тот страждет высшей мукой, кто

радостные помнит времена в не

счастии!

Данте. Ад. V, 121 - 121]

Перевод М. Лозинского (их.).

Те имена блаженство ожидает,

Которые зовешь, Мария, ты своими;

А кто Марию в свой альбом включает,

Записывает в нем всего лишь имя.

[1821 - 1822]

[МАРИИ ПУТТКАМЕР]

[ПРИ ПОСЫЛКЕ ЕЙ ВТОРОГО ТОМИКА СТИХОВ]

Мария, сестра моя! Пусть не по крови близки мы,

По духу, по мысли и чаяньям мы - побратимы.

Когда б не причуды судьбы, не твое повеленье,

Иное - нежнее - к тебе я б нашел обращенье;

Взгляни ж благосклонно на то, что прошло без

возврата,

И строки любви прими от далекого брата.

[1823]

К***

В альбом

Руки тянули мы в разные дали,

К разному помыслы наши клонило,

Видели розно и врозь мы страдали,

Что же нас, милая, соединило?

Звездам высоким и равновеликим

Двум обреченным на рознь и блужданья,

Вечным изгоям под игом безликим

Неумолимого к ним мирозданья,

Гордым скитальцам со всеми в раздоре,

Вечно в пути, чтоб не быть под пятою.

Благословение им или горе,

Что полюбили друг друга - враждою?

[Июль 1824 г.]

В АЛЬБОМ М. С.

Разнообразными усеян сад цветами:

Одним затейник дал причудливый наряд,

Иные друг сажал - они взрастут с годами

Иль, расцветя едва, могил украсят ряд,

В которых спят сердца, надежды и мечтанья...

Порой вздохнешь, порой с улыбкой глянешь ты,

Пройдя среди цветов в саду воспоминаний...

Взгляни на уголок, где я растил цветы.

Его ты не сравнишь с цветущими грядами,

Заброшен он в глуши, невзрачен и убог,

Там солнца не было, дожди шли за дождями,

И он зазеленеть и расцвести не мог.

Но все-таки о нем ты вспоминай порою

Ведь он лежит в саду, взлелеянном тобою.

Ковно, 16 августа 1824 г.

МАТРОС

"Зачем, о беглец несчастный,

Ты с нами спешишь расстаться,

Покинуть берег прекрасный

И больше не возвращаться?

Зачем ты от нас скрываешь

Свой взгляд, озаренный светом,

Улыбкой нас не встречаешь,

Не даришь прежним приветом?

Все бродят вокруг лениво,

Ты мчишь по палубе зыбкой.

Возможно ль быть торопливым

И край покидать с улыбкой?"

"Послушай, - матрос ответил,

Я долго прожил в отчизне,

Но радости в ней не встретил,

Не видел счастливой жизни.

Я видел страданья правых

И горе с нуждою в хатах,

Ничтожность сердец лукавых

И жадность в глазах богатых.

Меня не прельщает счастье,

Я бренность жизни измерил.

Остаток мыслей и страсти

Родимой ладье доверил.

Искать ли мне наслажденья

И верить в любовь, как прежде,

В последней ладье крушенье

Последней видя надежды?

Но бог осветил мне душу,

Покрытую мглой холодной.

Еще не оставив сушу,

Нашел я дом благородный.

Мать с сердцем спартанки встретил,

Что польской плачет слезою,

Дочь с ангельским ликом заметил

И с твердой сарматской душою.

Как девы шли к жертвам Нерона,

Льву брошенным на съеденье,

Так братьям несут обреченным

Они слова утешенья.

Не видя взглядов суровых,

Не слыша окриков вражьих,

Навстречу звериному реву

Идут мимо грозной стражи.

Ничто меня не тревожит...

Эй! Ставьпаруса прямые!..

Погибнуть страна не может,

Где жены и девы такие".

[Вторая половина 1824 г.]

В АЛЬБОМ ЛЮДВИКЕ МАЦКЕВИЧ

Неведомой, дальней - безвестный и дальний,

Пока нас уводит по разным дорогам,

Два вечные знака разлук и свиданий

Я шлю тебе разом: и "Здравствуй" и "С богом".

Так путник альпийский, бредя по отрогу,

Когда что ни шаг, то пустынней округа,

И не о ком петь, чтобы скрасить дорогу,

Поет, вспоминая любимую друга.

И, может, домчится к ней эхо по кручам,

Когда заметет его снегом сыпучим.

22 октября 1824 г. Людвике, будущей Ходзько, я написая эти стихи через час после получения приказа о высылке.

В АЛЬБОМ С. Б.

Ушли счастливые мгновенья лета,

Когда легко так было на лугу

Нарвать цветы для целого букета,

Теперь цветка найти там не могу.

Завыли бури, мрак на небосклоне,

И там, где золотился пестрый луг,

Хотя б листочек для твоих ладоней,

Увы, так трудно отыскать, мой друг.

Нашел листок, несу его с приветом.

Пусть оттого тебе он будет мил,

Что дружеской моей рукой согрет он

Последний дар, что я тебе вручил.

22 октября 1824 г., через несколько часов после получения приказа покинуть Литву.

СТИХОТВОРЕНИЯ 18 25 - 18 29

В АЛЬБОМ К. Р.

Носясь, как две ладьи, в житейском бурном море,

Мы встретились с тобой в лазоревом просторе!

Твоя ладья в броне, сверкает краской свежей,

Вздувает паруса и грудью волны режет.

Моя же после бурь и ужасов уныло

С поломанным рулем скользит, почти бескрыла.

И грудь ейточит червь, и туч зловещих стаи

Скрывают звезды все, и компас я бросаю.

Мы разошлись. И вновь не встретимся. Свиданья

Искать не будешь ты, а я - не в состоянье.

13 января 1825 г.

С.-Петербург

ВОСТОК И СЕВЕР

В альбом госпоже М. Сенковской

В краю, где мы живем, владычествует вьюга.

Завидовать ли тем, кто ближе к солнцу юга?

Ковром кашмирским ширь без края и конца,

Цветы в шелках зари, из пламени сердца,

Но там бюльбюль1, запев, уже смежает очи,

Цветенье розы там мгновения короче,

Наш материк суров, но память он хранит

О тех, кто сотни лет в его могилах спит.

А там, где чтит земля тех, кто лежит в могилах,

Живые о живых вовек забыть не в силах!

24 января 1825 г.

С.-Петербург

[1 Бюльбюль - по-арабски соловей.]

ПУТНИКИ

[В альбом Э. Головинской]

Меж двух седых пучин жизнь пролегла тропой

Для нас, в теснине дней блуждающих толпой:

В пучину мрачную несемся из пучины.

Одни - летят стремглав, торопят час кончины,

Других земная ложь порою отвлечет,

Цветущий сад любви, богатство и почет.

Блажен, кто разогнал иллюзии сурово

И дружбой освятил конец пути земного!

1825 [10 февраля]

Стеблево

ПЛОВЕЦ

(Из альбома 3.)

Когда увидишь челн убогий,

Гонимый грозною волной,

Ты сердце не томи тревогой,

Не застилай глаза слезой!

Давно исчез корабль в тумане,

И уплыла надежда с ним;

Что толку в немощном рыданье,

Когда конец неотвратим?

Нет, лучше, с грозной бурей споря,

Последний миг борьбе отдать,

Чем с отмели глядеть на море

И раны горестно считать.

14 апреля 1825 г.,

Одесса

[В АЛЬБОМ АПОЛЛОНУ СКАЛЬКОВСКОМУ ]

Искусно нежностью добыл ты сувениры

От русских женщин, - пуд набрал ты, говорят.

Пускай же наконец и дружеская лира

В сентиментальный твой сундук внесет свой

вклад.

В какие бы края ни увлекли скитанья,

Пусть компас стрелкою укажет путь твой вдаль,

Пусть будет на одном ее конце - желанье,

Всегда влекущее, а на другом - печаль.

Москва, 1826, июнь

М. Ш.

В каких краях ты б ни блистала мира,

Повсюду видели в тебе кумира.