Не потонем! - Николай Курьянчик

Минера тоже заклинило, и четкого ответа «есть» не последовало. Вот те, нате. Готовились, готовились, а все ушло в болтовню на партсобраниях. Да, в военное время проще: ввел данные стрельбы — а они идеальные! — и «Пли!» А тут все аппараты заряжены боевыми торпедами. Есть, правда, возможность освободить два аппарата от торпед на случай аварийного выхода из затонувшей лодки. Надо освобождать, время уходит…

Авианосец вот-вот поравняется с лодкой, а минерское «есть» все никак не прозвучит, да и зам с особистом скоро очухаются.

И тут механик — нашел выход! — самый большой оппозиционер и тайный насмешник над командирскими утопиями. Он уже давно запрашивал «добро» продуть гальюны (не заполненным «под завязку» остался только докторский в изоляторе), но командир неизменно запрещал — продувание демаскирует лодку. Механик матерился и утверждал, что нас скоро по запаху учуют даже в Пентагоне.

— …минер!..

— Комадир, — встрял механик, — готов произвести прострелку гальюнов! Эффект такой же, а пользы больше: не надо снимать давления с отсеков, тем более, что оно и так избыточное, и расход воздуха на это дело меньше. И нарушения директивы не будет. А?

Мысль сама по себе неплохая, но… как-то это…, а выхода другого нет…

— Ну, это совсем другое дело, — обратился почти вышедший из оцепенения зам к начинающему тоже очухиваться особисту.

— Ладно, механик, убедил, — сказал командир. — Продуть гальюны по команде.

И сам — к перископу.

В редких разрывах облаков проглядывала четверть рождающейся луны. Лунная дорожка убегала в сторону авианосца, надвигающемуся неумолимо, как крах капитализма.

— Механик, турбину к даче хода приготовить. Что там с гальюнами?

— Турбина готова, гальюнные аппараты второго и третьего отсеков к стрельбе готовы, — отрапортовал механик, — есть предложение опустить перископ: кингстон продувки гальюнов на одном шпангоуте с перископом, недолго и оптику загадить…

— Понял, понял, механик… БИП! Доложить данные стрельбы двумя «изделиями»! — Выслушал данные, сверился по перископу и дал команду опустить его.

— Механик, то-овсь!

— Есть товсь!

— Пли!

— Есть пли! — отрепетовал механик. — Второй и третий, продуть гальюны, воздуха не жалеть!

Через некоторое, очень маленькое, время в центральный пошел характерный запах, и все завращали носами.

— Товарищ командир, продуты баллоны гальюнов во втором и третьем отсеках. Замечаний нет.

— Есть, механик. Поднять перископ!

Подняли. Вот это да! Командир ошалело отшатнулся от окуляров, а затем опять прильнул.

На авианосце пылал пожар! И еще какой! Громадина продолжала следовать своим курсом.

— Товарищ командир! В нашу сторону направляется цель номер три, дистанция тридцать, — доложил командир расчета БИП.

— Есть, — машинально ответил командир, не отрываясь от перископа, — наблюдаю пожар на авианосце, записать в вахтенный журнал…

В центральном все так и обалдели.

— Доигрались! — первым пришел в себя и трагически завопил зам.

— Разрешите? — и, не дожидаясь ответа, особист прильнул к перископу. Это наглость. Это борзость. Перископ — штука только для командира. Старлей сопливый, агент 00, да к тому же из механиков… В другое время командир не стерпел бы и проучил юнца, но сейчас было не до того.

— Пожар… на полетной палубе… ни хрена себе… — подтвердил особист.

Что за чертовщина?! Ну, продули гальюны. Торпедные аппараты воздухом не простреливали, вернее, команда была, но минер… Минер «есть» не сказал, а должен был, и отрепетовать команду должен был, а он молчал… Тогда что?

Так думал командир, а все внимательно слушали, потому как думал он вслух.

— А почему он молчал? — вступил в дело особист. — Может, он действовал?

И особист перевел взгляд на пульт вахтенного офицера с «каштаном». Тумблер торпедной палубы был включен! Все уставились на тумблер, а глаза зама начали наливаться справедливым гневом, как у Ивана Грозного, который убивает своего собственного сына.

— Разрешите! — и снова без разрешения особист рванулся к «каштану». — Первый, торпедная! Ответить центральному! — надрывался особист в выключенный «каштан», надеясь первым выявить злой умысел.

— Товарищ старший лейтенант! — не сдержался командир. — «Каштан» обесточен по моему приказанию с самого начала слежения за авианосцем. Отойдите отсюда и без разрешения…

— Но ведь горит, и горит фактически! — не унимался старлей, пытаясь сдержать марку.

— А чего это вас так огорчает, — съязвил командир, — авианосец-то американский.

И за телефон.

— Связисты, запитать командирский «каштан», — и далее, уже по «каштану». — Минер! Ты что там, умер или …..?! Доложить количество боезапаса!

— Товарищ командир, — прозвучало в замершем центральном, — боезапас без изменения. — Минер докладывал невозмутимо, еще бы, откуда он знал. — В аппаратах столько-то, на стеллажах столько-то, выгрузку из аппаратов четыре-пять начать не можем, неисправно перезарядное устройство. Время на введение в строй выясняем…

— Ну, минер! Мо-ло-дец! — гневно-радостно выдавил командир. — Выгрузку отставить, а там разберемся…

Зам отлип от перископа, в который влез, пока шел диалог с торпедистами. Ему хотелось ущипнуть себя и проснуться. Кошмар какой-то! Торпеды на месте, ну продули гальюны, а авианосец горит! Кто будет отдуваться за все? Говорил же начпо: «Присматривай за командиром! Если что, одерни!» Уследишь тут за этим великовозрастным идиотом, как же… Но, скорее говно — в буквальном смысле слова — подстроил механик. Этот опаснее — технократ…

Крыша съезжала не только у зама. Но боевые посты и командные пункты бесстрастно делали свое дело.

— Товарищ командир, цель номер три опасно приближается, дистанция пятнадцать кабельтов… — прервал размышления и догадки доклад акустика.

— Срочное погружение! Турбине вперед девяносто три! Боцман, ныряй на сто метров!

…Автономка закончилась досрочно. «Энтерпрайз» ни с того, ни с сего ушел прочь от советского побережья восвояси, а лодке приказали скрытно вернуться в родную базу. В точке всплытия поджидал БПК с комиссией. Сразу же изъяли вахтенный журнал и штурманские карты. Поочередно опросили всех свидетелей и участников «атаки» и заставили письменно изложить события такого-то числа в ночь с и по. И вырисовалось вот что…

О присутствии в данном районе советской субмарины командир авианосца наверняка знал, а значит, знало и все его охранение. Знал он также, что контакт с ней потерян. Это можно расценить, как отрыв АУГ от лодки, но дальнее охранение — тоже подводные лодки — все равно должны были продолжать поиск. Наверняка знала о потере контакта и вся ходовая вахта авианосца. Знали, и потому смотрели в оба. И тут в лунной дорожке какой-нибудь сигнальщик видит перископ. Докладывает, разумеется — у них за это дело крупная денежная премия, между прочим. Командование авианосца волнуется, луна прячется в облаках, и перископ скрывается(чтобы оптику в дерьме не запачкать). Все напряженно пялятся на воду, оповещают корабли охранения, а авианосец идет, не меняя курса, потому что самолеты заходят на посадку. Тут снова выглядывает луна, четко виден вышедший пузырь — в лунной опять же дорожке — и акустики кричат, что слышат торпедный залп… Рулевой и не выдержал, повернул, уклоняясь от «торпед» — так или иначе, история умалчивает, но самолет не туда сел, врезался и загорелся.

Факт состоит в том, что по сведениям агентурной разведки и по дипломатическим каналам, в том месте и в то время, где наша лодка продувала гальюны, на авианосце произошел пожар вследствие аварийной посадки самолета, врезавшегося в рядом стоящие, а в довершение всего авианосец еще и слегка влепил носом в борт своего же крейсера «Белкнап». Опять же, через военного атташе производился запрос о наличии в том районе советских подводных лодок. Разумеется, вежливо ответили, что никаких лодок нет, а ту быстренько вернули…

На пирсе экипаж встречал лично Командующий Флотом. После оглушительного «Здравия желаем!..» ком поблагодарил экипаж за службу.

— Служим Советскому Союзу!!! — опять же оглушительно заорали подводники… И все. Ни речей. Ни митингов. Ни разносов. Ни наград, ни благодарностей, ни грамот, на худой конец. Зачем приехал?

— Старпом.

— Я!!!

— Действуйте по плану, а мы тут с командиром маленько побеседуем, — и в курилку на корень пирса.

— Ни хрена себе! — выразил общее недоумение механик, — неужто снимут?! Вот бы и меня!.. — он давно мечтал о переводе на берег под любым соусом, ровесник командирский.

— Всем вниз! — старпом пресек механические разглагольствования, и народ полез в прочный корпус.

Монолог комфлота в курилке (достоверность — плюс-минус):