Марш обреченных - Валерий Рощин

«Десятка» сворачивает с дороги и тормозит на стоянке возле скверика.

– Я пошел, – подхватываю авоську с четырьмя бутылками водки.

Тихо прикрыв дверцу, топаю по аллее до крыльца с вывеской «МУЗ 2-я Городская клиническая больница Таганрог Ростовская область»; затем поворачиваю направо – к узкой кишке меж клиникой и соседним зданием. Оказавшись во дворе, ищу служебный вход. Отыскав же его, натягиваю на лицо деловую маску и шмыгаю за скрипучую дверь.

Тусклая лампочка едва освещает стандартный совковый декор: грубо вымазанные синей масляной краской стены маленького холла и лестничных пролетов; насквозь пропитанная влагой и почерневшая старая побелка; местами торчащая из обломанных ступеней ржавая арматура; бессмысленные переплетения разнокалиберных труб, кабелей, щитков. И въевшийся буквально во все запах хлорки.

Спускаюсь в подвал, где слезоточивая вонь сменяется «ароматами» формалина и плесени. Такой же крохотный и плохо освещенный холл, что и сверху; коридор вправо, коридор влево. Скорее всего, подвальные помещения в точности повторяли лабиринты других этажей клинической больницы.

Останавливаюсь, не зная, куда повернуть. Напрягаю слух…

Из закутков левого крыла доносятся обрывки слов – разговаривают двое или трое мужчин. Стараясь бесшумно ступать по цементному полу, направляюсь туда. Постепенно речь становится отчетливее, громче.

Кажется, подвальные «интеллектуалы», самую малость разбавляя мат профессиональным сленгом, спорят о способе ремонта лопнувшей трубы: «отхерачить прогнивший кусок ножовкой, захерачить резьбу и нахерачить муфту» или «найти заплатку и просто прихерачить ее сваркой».

Подойдя к помещению, где решается судьбоносный вопрос, вижу двух пропитых типов неопределенного возраста и непотребного вида – в черных перепачканных спецовках и резиновых сапогах. Оба сидят у дальней стены на корточках, над головами пучок труб.

Изображаю крайнюю занятость и нетерпение:

– Привет, мужики. Срочно нужен Павел – по очень важному делу.

Не тут-то было. Тот, что явно не соответствовал озвученному Борькой словесному портрету, одаривает меня мимолетным взглядом и возвращается к прогнившей трубе. Второй, весьма похожий на башкира или татарина, ворчит:

– Всем нужен Павел. Чуть шо – Павел. Только Павел один и клонов не имеет.

«Алкаш, взращенный медицинской наукой», – подумал я, хорошенько встряхивая авоську. Бутылки многозначительно звякнули, выражение лица башкира тотчас переменилось.

– Я Павел, – поднимается он и отряхивает безнадежно грязные колени.

– На пару слов, – киваю в сторону коридора. А оказавшись с ним наедине, шепчу на ухо суть просьбы.

– Шо? Не понял, – глядит он на меня раскосыми глазами.

– Нет, ты не ослышался и все понял правильно, – подтверждаю сказанное и для верности показываю несколько тысячных купюр. – Плюс два литра водки.

Увидев деньги, мозговой процесс в Пашиной голове ускоряется:

– А когда он тебе нужен?

– Сегодня. Поздно вечером или ночью.

– Любой?

– Любой. Но мужского пола. И чтоб не хватилось твое начальство.

– Это понятно. Это понятно… Мне и самому начальство аппендикс без наркоза вырежет, если узнает. Ладно, что-нибудь придумаю. Подъезжай часам к одиннадцати вечера. И ты это… пару бутылок не можешь, так сказать… в виде аванса, а?

– Держи, – подаю поллитровку. – Одной хватит в качестве предоплаты. И чтоб никому ни слова. Понял?

– Да ты шо! Я молчу как братская могила!

Борька остается дожидаться в сквере – ему на глаза башкиру попадаться не следует. Мы с Ильей заезжаем в узкую кишку и свинчиваем номера с машины. А за три минуты до назначенного времени я исчезаю за скрипучей дверью служебного входа…

Возвращаюсь я ровно через полчаса вместе с полупьяным Пашей. Он тащит на себе большой целлофановый сверток, я иду следом и помогаю.

– Багажник! Открывай багажник, – подсказываю другу.

Мы упаковываем нелегкую ношу в кормовом отделении, спешно рассчитываемся с запыхавшимся башкиром, и «десятка» исчезает в кишке…

– Твои соседи спят крепко?

– А чего им полуночничать? Одни старики вокруг, – осматривает диспозицию Куценко.

Основная часть плана выполнена, оставалось дотащить «ценное приобретение» до кособокой лачуги, на которую приятели пялились с расстояния семидесяти шагов.

– И все-таки предлагаю не дергаться. Что, мы его отсюда не дотащим? – ворчит Илья.

– Ты бы видел этого бугая! Башкир расстарался и нашел почти такого же кабана, как Борька.

– А что, там был выбор?

– Еще бы! Туш двадцать рядком лежат. Как на базаре.

– Оп-па! – оглядывается морпех. И в тот же миг темный салон освещается фарами ехавшего по улочке автомобиля.

Мы точно по команде пригибаем головы и одновременно вспомнили о валявшихся на заднем сиденье регистрационных номерах.

– Черт, – шепчет Супрун. – Лишь бы не менты.

Подсказываю:

– Держи руку на ключе зажигания. Если что – рвем отсюда.

Какая-то легковушка медленно приближается к серебристой «десятке». Поравнявшись с нею и не выключая двигателя, она останавливается.

– Пожадничал твой дружок из ФСБ – не снабдил стволами, – поглаживает пальцами ключ Илюха. – А напрасно.

– Я просил у него пару пистолетов. Сказал: «Загубите дело раньше времени».

– Правильно сказал. Уезжают…

Постояв рядом, легковушка двинулась своей дорогой.

Осторожно выглядываю и, проводив ее взглядом, командую:

– За дело, ребята! Мы с Борькой тащим мужика в дом, ты, Илюха, привинчиваешь номера. Потом присоединяешься к нам – понадобится твоя квалифицированная помощь. Вперед!..

На выезде из Таганрога вырисовывается еще одна проблема: справа промелькнул информационный знак «Пост ДПС 500 м», а впереди показались огни стеклянного «скворечника».

Сбрасываю скорость и, не оборачиваясь, говорю:

– Придется тебе, Борис, прогуляться с километр пешком.

– Это еще зачем? – противится тот.

– На тот случай, если менты захотят проверить документы пассажиров.

– Ну и что?

– То! – не выдерживает Илья. – Ты уже минут пятнадцать как труп!

– Ладно. Притормози на секунду, а то и вправду башку об асфальт помну.

Куценко выбирается наружу и ныряет в придорожный кювет; «десятка», не разгоняясь, едет к посту.

В ночное время менты тормозят всех подряд. Приходится навестить дежурного и мне. Старший лейтенант с осоловевшими глазами молча проверил права, техталон, страховку; сделал запись в регистрационном журнале. И, вернув документы, зевнул.

Отъехав на полкилометра, я останавливаю машину, открываю капот и багажник. Неторопливо проверяю уровень масла, доливаю в расширительный бачок тосол, протираю стекла…

Наконец из темноты появляется «покойник».

– Гадское, доложу я вам занятие – топать ночью по пашне, – брякается он на сиденье и принимается вытряхивать землю из кроссовок. – Зато теперь можем спокойно ехать к вашим фээсбэшникам: ближайший пост перед Ростовом, а последний – у границы области.

– Рановато к ним, – усаживаюсь за руль.

– А куда же мы сейчас?

– В Ставрополь, – листает подсвеченный фонарем атлас Илья.

– Зачем?

– В гости к одному пожилому прапорщику.

Борька расплывается в счастливой улыбке:

– К Палычу?

– К нему.

«Десятка» трогается и плавно набирает скорость…

В салоне тихо – мы уже успели наговориться. Я смотрю на дорогу, Супрун пристроил затылок на подголовнике и пытается уснуть. А Куценко, глядя в черноту южной ночи, прощается с необъятными просторами кубанских степей, приютившими его на несколько лет после бесконечного скитания по армейским гарнизонам.

В эти же минуты два расчета пожарных машин на одной из узких улочек Таганрога заканчивают тушить то, что осталось от старого краснокирпичного дома. Следующим утром следственная бригада отыщет среди головешек и пепла обугленный труп мужчины. И наскоро опросив соседей с работягами из портовой бригады, сделает очевидный для всех вывод: «Причиной возникновения пожара по адресу… явилось неосторожное обращение с огнем и газовым оборудованием нетрезвого хозяина частного дома. Пожар удалось ликвидировать, других разрушений и жертв нет…»

Глава четвертая

Ставропольский край

27 июля

Из Ростовской области выбираемся той же дорогой: через Батайск и станицу Кисляковскую. В половине четвертого ночи проезжаем Тихорецк, а в семь утра въезжаем с юга в Ставрополь.

По подсказке Баркова главным ориентиром в поисках адреса Палыча значится армянская церковь. Монументальное сооружение находим на другом конце города – неподалеку от цирка. А через несколько минут тормозим у дома, в котором проживает Сергей Павлович Матвеев.

Встретиться с ним решаем по проверенной схеме: паркуем «десятку» во дворе, шагах в тридцати от подъезда, и ждем…