Левиты и коэны - Игорь Борисович Штутман

Как мне объяснял клерк из Ратуши, дом владельцев не менял, но тогда откуда у Леви на доме герб? Пацаны с такой фамилией не могли быть из дворянского рода…

Человеческая память странная штука, буквально пять минут назад Семён не смог бы вспомнить и самого слова “геральдика”, а тут вдруг в голове завертелись факультативные занятия по истории, которые он с удовольствием посещал, так как их проводил одержимый своей профессией школьный учитель – историк. Нет, нет… можно было и евреям иметь герб, а не только феодалам и рыцарям. В средние века каждый мог принять герб и пользоваться им по своему усмотрению, не нарушая при этом ничьих прав. Значит, герб на домике – не просто так. Серебряный Лев это знак фамилии Леви, а золотые ромбы, напоминающий грани алмаза, символизируют богатство. Вон японская компания “Мицубиси” тоже имеет ромбы на фирменном знаке-гербе и все знают, что бабок там немеряно…

– Интересно получается, – Семён остановился перед дверью, ещё раз оглядел заинтересовавший его герб и решительно постучал бронзовым кольцом, торчащим из пасти льва, который своей оскалившейся мордой-улыбкой украшал дубовую входную дверь.

Семёна как будто ждали. Щелкнул негромко замок, и дверь открылась.

16. Рейс из Тель-Авива

Борис наклонился поближе к зеркалу и внимательно всматривался в незнакомую ему рожу. Он с детства недолюбливал ортодоксальных иудеев, их вечную погруженность в чтение Торы, отстраненность от реального мира, а главное – этот внешний вид! И вот теперь несуразная пейсатая физиономия смотрела на него из зеркала. Да-а-а! На такие жертвы его, солидного московского инженера, могло сподвигнуть только беспокойство за брата. Уже несколько часов подряд его “шестое чувство”, заключенное по иронии судьбы в “пятой точке”, многословно пророчило ему все возможные неприятности.

И всё из-за того, что он согласился на предложение Суламифь отправиться в Чехию по не вполне легальным документам – в составе группы ортодоксов, посещающих знаменитую Старо-Новую синагогу в Праге. Это самая старая в Европе синагога, построенная в незапамятные времена, в 1270 году в Пражском гетто, в Йозефове. Десяток одетых в черное мужчин, в одинаковых чёрных кипах, с одинаковыми Книгами в руках привлекали внимание окружающих только в первый момент. Потом окружающие о них забывали, и странники воспринимались уже как часть пейзажа. На это и был сделан расчет коварной Суламифь, связанной каким-то боком с организаторами данной поездки. Она раздобыла документы на имя Баруха Левина, притащила соответствующий прикид, а легкий макияж завершил дело.

Борис старался не думать о том, что за нелегальное пересечение границы вполне может получить срок. Вероятно, недавние события с покушением и стрельбой несколько раздвинули рамки его жизненного опыта.

Тяжело вздохнув, Борис умылся и, взяв с полочки ужё надоевшую ему книгу, вышел из самолетного сортира. Направляясь на своё место в центре салона он как бы невзначай покосился на стриженую головку Суламифь. По легенде они были не знакомы и путешествовали независимо.

До посадки лайнера “Эль-Аль” в Праге оставалось около двух часов.

– Чай, кофе? – вопрос стюардессы разбудил задремавшего Бориса.

Отрешённо замотав головой, он вспомнил, что в данный момент является верующим ортодоксом, и значит надо соответствовать.

– У вас чай кошерный? – важно спросил он стюардессу.

Смуглая, красивая брюнетка в фирменном “Эль Алевском” приталенном чёрном костюме с белой блузкой и шелковым шейным платком в сине-зеленых тонах на мгновение удивлённо замерла, мол, все чаи – кошерные, а Борис продолжал играть роль ортодоксального еврея:

– Тогда мне, пожалуйста, кофе: чёрный… без молока… без сахара, а сидящий внутри Бориса москвич-пофигист язвительно добавил… и без кофе.

Стюардесса согласно кивнула головой – всё понятно. За свою лётную службу она видела много чудаков – и простых, и на букву “М”, и среди евреев, и среди неевреев. С невозмутимом лицом, с соответствующим вопросом “Чай, кофе?” она обратилась к другому пассажиру, а Борис очумело уткнулся в Книгу, запоздало соображая, как он будет пить такую кошерную гадость.

Лёгкая суматоха с раздачей напитков затянулась. Борис выхлебал невкусный и не освежающий напиток, бросил пластиковый стакан в полиэтиленовый пакет, с которым красавица стюардесса быстро прошлась по проходу между кресел, и услышал, как из скрытых динамиков салона прозвучал голос командира корабля:

– Уважаемые пассажиры, через несколько минут наш лайнер совершит посадку в аэропорту города Прага. Прошу вас оставаться на местах, не отстёгивать ремни, не вставать и не включать мобильные телефоны до полной остановки двигателей. Спасибо за пользование самолетом компании “Эль Аль”.

Борис подтянул ремень кресла, ещё раз взглянул на стриженый затылок Суламифь и вдруг расхохотался – вспомнил старый самолётный анекдот: “Контроль над самолётом потерян, самолёт падает, и командир вызывает стюардессу: Валечка, дорогая, пожалуйста, пойди и успокой пассажиров, чтобы они без паники встретили свой последний момент. Валечка поправила причёску, взяла поднос с леденцами, входит в салон и с милой улыбкой на устах выдаёт: “Ну что, пососем напоследок, покойнички!”.

– Ведь лезет же в голову всякая чушь, – Борис перестал по-идиотски хохотать, и уставился в иллюминатор.

Их лайнер уверенно шёл на посадку. Самолёт несильно встряхнуло, пассажиры захлопали в ладоши. Рейс “Тель-Авив – Прага” завершился.

17. Непонятно где (Семён)

В помещении было темно и довольно прохладно. Глаза Семёна были плотно завязаны его же галстуком, но что-то говорило ему, что света всё равно нет. Пахло сухой землей и какой-то странной пылью. Отсутствие каких-либо внешних звуков наводило на мысль о глубоком подвале. Даже, вполне вероятно – о подземелье, которыми богаты старинные чешские городки. Спрятать тут человека – пара пустяков.

На память Семёну пришел рассказ Эдгара По про бочонок амонтильядо и по спине пробежала нервная дрожь. Он ещё раз попробовал разогнуться и наконец, догадался, что сидит в каком-то массивном кресле, его руки привязаны к подлокотникам, а ноги – к поперечине у ножек кресла. В таком положении не особенно удаётся пошевелиться. Да и ноги уже довольно сильно затекли. Он окончательно пришел в себя и был огорчен, обнаружив собственную персону в столь невыгодной ситуации. А главное – Семён совершенно не помнил, что с ним произошло.

– Странно. Перегара и похмельных явлений вроде не наблюдается. Голова тоже в порядке, по ней явно никто не бил, – пытался анализировать тайный агент Охранителей, – Как же это я так попал?

Ответа на столь сакраментальный вопрос не последовало.

– Отсюда нужно выбираться, и похоже, что времени у меня совсем немного, – Семён пытался усилиями рук ослабить веревки.

Он ритмично раскачивался, напрягая и ослабляя мышцы. Массивное кресло даже не шевелилось, но путы начали понемногу ослабевать. Минут через сорок таких упражнений Семёну удалось высвободить правую