Арктическая жара - Сергей Зверев

– Да, Володька, ты прав. Лучшего варианта у нас с тобой точно нет.

Сержант ничего не ответил. Он не хотел больше терять времени. Завел мотор. Лодка взяла курс на север. Прапорщик воспользовался мощной рацией для повторной связи с центром. Он сообщил о выбранном варианте дальнейших действий. Центр противиться не стал. Любой результат действий десантников был полезен с точки зрения получения оперативной информации.

14

Одна из крупных льдин находилась в дрейфе. На ее поверхности расположилась небольшая примитивная постройка. Ее основу составили рубка и обломки мотобота, сложенные домиком. Они были помещены в проем ледяной возвышенности. Лед и снег играли роль дополнительных стен. Вне этого сооружения на льдине нельзя было сыскать ни единой души, лишь внутри ее расположились двое человек. Это были связист Дмитрий Никитенко и геохимик Наталья Дворецкая.

Арктическое лето не давало людям особой поблажки. Холод не отступал. Убежище практически не обогревалось. В качестве обогревателя служило достаточно простое приспособление, его едва ли не в первую очередь после сооружения укрытия смастерил Дмитрий. Для этого ему пришлось взять большую жестяную банку. Ее он наполнил частью остатков топлива из мотобота. Туда же была помещена разнообразная ветошь. Она выполняла функцию фитиля. Одновременно обогреватель служил и источником света. Свет был очень тусклым. А дым от сгораемого топлива закапчивал «потолок».

Дворецкая лежала без сознания на лежанке, устроенной из обломков мотобота. У нее была сильно разбита голова. Кровь едва успела запечься. Любое, даже самое легкое, прикосновение к ране могло возобновить кровотечение. Никитенко же, напротив, отличался крепостью и полнотой сил. На нем нельзя было найти ни одной свежей царапины. Не говоря уже о каких-либо серьезных ранах либо других повреждениях.

Дмитрий сидел на деревянном ящике. Он о чем-то очень напряженно думал. Вместе с тем его взгляд был устремлен на женщину. Слишком уж долго она пребывала без чувств. По его расчетам, она должна была вот-вот прийти в себя. Наталья время от времени постанывала и бредила сквозь сон. Связист напрягал слух и силился разобрать ее слова. Его усилия оставались напрасными. Максимум, что ему удалось понять, было слово «предательство». Оставалось лишь гадать, какие сны видит бедняга.

Внезапно женщина пошевелила рукой. В этом не было ничего удивительного, так как шевеления наблюдались и ранее. Однако затем она осознанно подняла руку и тыльной стороной ладони провела по своим закрытым векам. Связист оживился и даже поднялся с ящика. Он подошел к лежанке. Лаборантка явно приходила в себя.

Все же со стороны казалось, что она не соображала, где находится. Она шарила рукой слева от лежанки, словно пыталась найти там тумбочку. Ничего не найдя, раненая на какое-то время замерла. Ее коллеге даже показалось, что она и вовсе распрощалась с жизнью. Однако совсем скоро женщина широко раскрыла свои глаза. Мигая, Дворецкая несколько секунд смотрела на черный потолок. Меньше всего он напоминал ее жилой вагончик на полярной базе. Больная быстро вскочила и недоуменно уставилась на Никитенко. Буквально на одно мгновение повисла молчаливая пауза. Но потом Наталья громко закричала и чуть ли не с кулаками набросилась на связиста. Ее взгляд переполняла ненависть.

– Сволочь! Подлец! Мерзавец! – неистово орала она, будто перед ней сидел Гитлер или сам черт лысый.

Ее всю трясло от злости.

Коллега же отреагировал на все это удивительно спокойно. Ему легко удалось схватить нападавшую за руки и держать ее, не отпуская. При этом он попытался взглянуть ей в глаза и с некой долей укоризны прошептал:

– Ты чего, Наташа? Что с тобой происходит? Зачем ты меня ругаешь? Почему хочешь расцарапать мне лицо? Объясни, в чем таком я перед тобой виноват? Иначе я сам не смогу понять. Ты так прыгаешь, но это для тебя опасно. Тебе вообще нельзя делать никаких резких движений. У тебя очень серьезная рана…

Лаборантка не желала успокаиваться.

– Отпусти меня сейчас же! Проклятый негодяй! Не смей больше даже дотрагиваться до меня! Ты слышишь меня, гадина?! Отпусти же!

– Да что все-таки с тобой? За что ты на меня так взъелась? Я ведь не сделал тебе ничего плохого. Наоборот, именно я спас тебя от верной гибели. К твоему сведению, наша база оказалась в эпицентре землетрясения. Она наверняка полностью уничтожена. Ты слышишь меня? Возможно, что мы с тобой единственные уцелевшие участники экспедиции. Так что прекрати кричать, ругаться и бросаться на меня с кулаками. Возьми же себя в руки, пожалуйста.

– Хорошо. Я возьму себя в руки. Но только ты сначала убери от меня свои, – ответила женщина более спокойным тоном.

Дима заметно ослабил хватку и отпустил ее. Наталья действительно успокоилась. Она села на свою лежанку. Ее дыхание было тяжелым и неровным. Выглядела девушка весьма уставшей, даже обессиленной. Какое-то время Наташа сидела и нервозно шевелила губами. Однако ничего не говорила.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – связист решился задать вопрос.

Лаборантка подняла на него свои грустные карие глаза и утвердительно кивнула головой.

– Если честно, мне сейчас очень трудно соображать, – сказала она. – Я уже и не знаю, чему верить. Ты утверждаешь, что спас меня. Но я этого совсем не помню. Перед моими глазами совершенно четко стоит другая картинка. Принципиально другая картинка. И на ней ты предстаешь отнюдь не с лучшей стороны.

– Какая картинка? О чем ты? – спросил Никитенко.

– Картинка кое-каких событий, – как ни в чем не бывало продолжала Наталья. – Той ночью мне не спалось. Я решила немного прогуляться по базе. Хотелось просто походить, посмотреть на светлое ночное небо, поразмышлять… Я ведь стихи пишу… Блуждала между домиков. Сочиняла. «Белое небо на плечи красотке легло…» И вот так мои ноги привели меня к причалу. Как обычно, там стоял мотобот. Но я сразу поняла, что на нем кто-то находится. Издалека я увидела выразительную мужскую тень. Меня стало донимать любопытство. Я осторожно подкралась к мотоботу и попыталась разглядеть незнакомца. Этим незнакомцем оказался ты. Ты суетливо копался в моторе. Наверное, он никак не хотел заводиться. Я очень удивилась увиденному и окликнула тебя. Ты вздрогнул и посмотрел на меня абсолютно нечеловеческим взглядом. В то мгновение мне показалось, что ты был готов убить меня на месте. Я испугалась и попятилась назад. Тогда ты засиял улыбкой. Ты признался, что тебе тоже не спится. Что, дескать, решил подремонтировать мотор. Я вроде удивилась этому: какое отношение связист имеет к ремонту двигателя мотобота? Однако поразмышлять над этим времени не оказалось. Начались подземные толчки. Все вокруг заходило ходуном. Лед стал ломаться. Домики падали в трещины между льдинами. Я бросилась к тебе. Думала, что сумею спастись на мотоботе. Тем более что тебе удалось завести двигатель. Но едва я взбежала на борт, как ты накинулся на меня. Взял в охапку и бросил на лед. Это было так быстро, что я не смогла даже опомниться и закричать. Я упала и сильно ударилась головой. А дальше ничего не помню…

Ни один мускул на лице связиста не дрогнул. Он выслушал рассказ женщины с таким видом, будто содержание никоим образом его не касалось.

Дворецкая замолчала и посмотрела на мужчину вопрошающим взглядом. Она хотела услышать его комментарий. И он прозвучал.

– Наташа, ты немножко не в себе. Все было не так, как ты говоришь, – невозмутимо возразил связист.

– Но я все это достаточно хорошо помню! – готова была поклясться лаборантка.

– Я тебя умоляю, перестань. Не начинай снова кипятиться. Я тебе хочу сказать, что у тебя разыгралось воображение. Возможно, ты приняла за реальность свой сон. Ты же вон сколько времени не приходила в себя. Вполне ведь могла присниться всякая ахинея. И даже покруче той, которую ты сейчас пересказала, – уверенно, с небольшой ехидцей в интонации, толковал Дмитрий.

– Если это был сон, то более реалистичного сна я никогда в жизни не видела, – печально заметила Дворецкая. – Неужели ничего этого не было?

– Кое-что было. Мне в ту ночь тоже не спалось. И я, так же, как и ты, вышел побродить по базе. Естественно, что мы быстро заметили друг друга. И ночную прогулку продолжили на пару. Я рассказывал о себе. Ты – о себе. О стихах своих ты, между прочим, тогда упомянула. И даже несколько стихотворений прочитала. Я был в восторге. Мне даже хотелось тебе кое в чем признаться. Но вскоре началось землетрясение. Мы как раз находились недалеко от причала. Большущая трещина отделила нас от остальной части базы. Никто из наших коллег не сумел бы пробраться к причалу. Без раздумий мы вдвоем побежали к мотоботу. Запрыгнули в него. Никакой возни с двигателем не было. Он завелся сразу. Я взял курс в открытое море. Хотелось скорее уйти подальше от эпицентра. Не скажу, что это далось просто. Я же не профессионал в этом деле. Не рассчитал своих сил. Ну и коварность арктических широт недооценил тоже. Мотоблок наскочил на острый торос. Нас тогда хорошенько тряхануло. Я думал, что вообще конец пришел. Но оказалось, что после аварии мотоблока на мне не появилось даже ни одной новой царапины. А тебе не повезло. Ты упала и разбила себе голову. Лежала без чувств и время от времени повторяла ту строчку о белом небе на плечах красотки. Я не мог бросить тебя. На соседнюю от тороса огромную льдину я выбрался, держа тебя на руках. Затем я притащил сюда остатки мотобота. Нужно было соорудить хоть какое-то укрытие. И я это сделал…