Истребитель «Родина» - Евгений Прошкин

— Андрей Волков? — Он предъявил карточку с тисненым глобусом, — Волков? Отвечайте!

— Ну.., да, Волков.

— Департамент Государственной Безопасности. Майор Канунников.

— А я-то думал, что вас давно разогнали,

— С возвращением, Андрей Алексеевич, — улыбнулся майор.

На пустом поле монитора выскочили два слова: «Волков прибыл», и Ксена, скинув халат, легла в кровать. Обычно сон приходил в течение минуты — валяться впустую Ксена не любила даже на родине, но сейчас она засыпать не торопилась: нужно было осмыслить ситуацию. В то же время она понимала, что информации недостаточно и что это будет не анализ, а гадание — одна из причуд земной культуры.

Ксена мучительно перевернулась на спину.

Сомнения... Стив был прав: на Земле все пронизано неопределенностью. Они могли перетряхнуть Волкову память, но неизвестно, к чему бы это привело. Возможно, к осознанию им того, что он раскрыт, и к смене тактического рисунка... если у него есть какая-то тактика. Если он вообще тот, кого они искали.

Ксена перевернулась на бок и обняла подушку. В Москве давно был день, а сюда, на западное побережье Австралии, только-только явилась ночь. Привычка к режиму взяла верх, и Ксена уснула — пролежав всего полторы минуты. Тратить время на бесплодные умствования она не позволяла себе даже дома.

Канунников запарковался у кафе и жестом предложил выйти.

— Машина служебная, — пояснил он на улице. — Я ее проверял, но в салоне о серьезном предпочитаю не говорить.

— Зачем тогда проверяли?

— Хороший вопрос. — Майор рассмеялся и показал на угловой столик. — Думаю, сюда.

Кафе стояло на возвышенности, вокруг террасами спускались открытые площадки. Андрей не помнил этого места и вообще не понимал, откуда в тесном городе возник пустой холм. Отсюда были видны две старые высотки, между ними, в районе Сухаревской, выросли настоящие небоскребы — башни, квадратные в сечении, одна повыше, другая пониже. Младшая была еще недостроена.

Официантка принесла заиндевевшую бутылку и большое блюдо с закуской.

— На брудершафт пить не будем, — сказал Канунников и, не дожидаясь Андрея, влил в себя рюмку. — Но первая тем и хороша, что после нее можно перейти на «ты». Николай.

Он протянул через стол руку. Андрей, помедлив, ответил.

— А вот чем хороша вторая, — продолжал майор, — так это тем, что после нее появляется настроение. — Он поднял рюмку и, снова не чокаясь, выпил.

— Вам же за руль. То есть тебе. Тебе за руль.

Канунников скривился и подцепил с блюда ломтик буженины.

— Ты кушай, кушай, — сказал он, активно пережевывая мясо. — И пей. Нам теперь можно,

— Нам?..

— Я же видел, как ты в баре подвис. На целый час. Ну и после — тоже все видел. А ты решил, что мы случайно пересеклись? Ехал я за молоком, гляжу: ба! шпиён Андрюха Волков! — Канунников плеснул себе еще и выпил, опять в одиночку. — Кстати. — Он похлопал себя по щеке. — Не жмет? Нормально?

— С мимикой проблемы. Особенно с улыбкой.

— Знаю. Я им предлагал другие типажи разрабатывать — шведов мастырить, финнов. От таких особых эмоций никто не ждет, можно и сачкануть.

— Наверно, это идея.

— Вот и я думал — идея. Оказалось — детский сад. темперамент у тебя свой остался, не северный. Пришлось бы на седативные препараты падать. Чтобы соответствовать образу.

— Симбионты любое дерьмо из организма выведут — осторожно произнес Андрей.

— Водка здесь хорошая, — заметил Канунников, наливая. — Не всякое дерьмо во вред.

— А кто это решает — что во вред, а что на пользу?

— Андрюша, давай-ка выпьем. За встречу, за знакомство. Я смотрю, ты все очухаться не можешь? Меня в свое время это тоже впечатлило. Моментальное протрезвление бьет покруче нового стакана, Но волшебства тут нет, существует масса психотехник, которые еще и не то позволяют проделывать. Я?.. — Николай перехватил вопросительный взгляд и весело отмахнулся. — Это у резидентов, а мне зачем такое чудо? Я простой опер. Тебя что-то напрягает?

— Мне не нравится, что в моем теле копошатся какие-то.,.

— Симбионты. Так их называют гады, и нам не остается ничего другого. — Майор пожал плечами и снова налил. — Донт уорри, Андрюша. Вот представь: ты что-нибудь съел... — Для наглядности Николай отправил в рот пару кружочков колбасы. — Ты что-нибудь съел, и желудок начал переваривать. Он у тебя спрашивает, какие ферменты ему выделять? Не спрашивает. Переваривает и помалкивает. А если спросит? И пока не ответишь, работать не станет? А тут еще и почки поинтересуются: Андрей Алексеич, нам мочу фильтровать или пока не надо? А к ним и сердце: напомни, дорогой товарищ, сколько сокращений в минуту делать? Догоняешь, нет?

— Короче, симбионты трудятся во имя моего же блага.

— Трудятся. И обвинять их в саботаже оснований пока нет. Времени на проверку у нас не было, но...

— У вас и выбора не было, — подсказал Андрей. Канунников засмеялся, но вдруг посерьезнел, словно заметил поблизости начальство.

— Не было, — подтвердил он и, цыкнув, снова увлекся закуской.

Андрей отстраненно повозил рюмку по столу. Пить понарошку, зная, что все не впрок, не хотелось. Николая это не смущало: он уже прикончил полбутылки и, судя по темпам, оставлять не собирался.

На первый взгляд ему было лет тридцать семь, но, присмотревшись, Андрей сообразил, что майор старше. Обманывала фигура, обманывало мощное, но не пухлое лицо и волосы — коротко стриженные, но все равно вьющиеся. И даже его суетливость. В Канунникове обманывало все.

— Аппетитом ты не обижен, — заметил Андрей.

— Язва. Восемь лет без колбаски, без ветчинки. Ни пива, ни воблы, Вообще ничего. Питался, как грудник. Чуть на пенсию не списали.

— А физиономия у тебя своя.

— Естественно, — ответил Николай, деловито оглядывая блюдо. — От кого мне прятаться?

— Но симбионтов тебе все-таки ввели.

— А то! Это их условие. Да и нам спокойней.

— Я не пойму, Коля... Тебя что, на язву купили? В смысле, на выздоровление?

Канунников замер и, воззрившись на ломтик сала в руке, положил его обратно в тарелку.

— Меня никто не купил, — раздельно произнес он. — и даже тебя, зэк из спецлага. Даже тебя — не купили.

— Ну да. Нам просто предложили. А мы не отказались, Но ты, рожа гэбэшная, виноват в сто раз сильней — я то хоть присягу не давал.

Канунников вытер губы и смял салфетку. Андрей ждал взрыва, но майор вновь рассмеялся, на удивление искренне.

— В армии ты что давал — обет безбрачия? А вот за «рожу» в следующий раз... получишь в рожу, ясно? Предать, Андрюша, это значит сделать что-то во вред. Я всего лишь помог выйти на свободу одному паршивому зэку, посаженному за то, за что раньше порвали бы в клочья. — Майор посмотрел на него без злобы, мягко. — Помог, потому что вреда от тебя точно не будет. А польза не исключена.