Берегитесь округлостей - Эрл Гарднер

– Мы можем цитировать вас? – спросил один из репортеров.

– Можете.

– А что за завод собираются строить в Южной Калифорнии?

– Я не могу делиться этой информацией.

– Вы сказали, что это автомобильный промышленник с Востока?

– Сказал, – подтвердил я, – и вы можете меня цитировать, но не слишком удивляйтесь, если предприятие окажется занимающимся иной сферой индустрии.

Карандаши бешено строчили в блокнотах. Берта смотрела на меня с испугом и недоверием.

– Ну так зачем вы рылись в газетных архивах в Ситрес-Гроув?

– Пытался получить информацию личного характера об одном человеке.

– А потом вы поехали в Сузанвилл?

– Совершенно верно.

– Там вы не поладили с шерифом округа Ориндж и вас выставили из города?

– Меня попросили покинуть город в качестве личной услуги одному из сотрудников полиции Лос-Анджелеса.

– Почему?

– Потому что, как я понял теперь, полиция расставила ловушку человеку, которого они считают убийцей Карла Карвера Эндикотта. Тогда я об этом не знал. Меня попросили уехать в качестве личного одолжения, и я уехал, так как убедился, что нить, по которой я следовал, не является продуктивной.

– Можно с полной безопасностью предположить, что лицо, о котором вы наводили справки, замешано в упомянутой вами коррупции?

– Это зависит от того, что вы имеете в виду под «полной безопасностью». Если вы хотите это предположить – на здоровье. Но если вы хотите опубликовать это предположение, то вас могут привлечь за клевету.

Репортеры задумались.

– А как вы оказались вовлеченными в дело Эндикотта?

– Нас нанял Куинн.

– Когда?

– Сегодня, рано утром.

– Он вам звонил?

– Мы сначала обсуждали дело по телефону.

– А где вы с ним договорились окончательно?

– В его офисе.

– Не является ли странным совпадением то, что за последние несколько дней вы занимались двумя делами, связанными с Ситрес-Гроув?

– Это зависит от того, что вы имеете в виду. Возможно, мы должны быть признательны «Ситрес-Гроув Кларион». Она опубликовала заметку, где говорилось, что я расследую дело об убийстве Эндикотта. Заметку прочитал Барни Куинн. При данных обстоятельствах я бы не удивился, если бы это оказалось связанным с нашим наймом.

– Что намерена делать миссис Эндикотт? Собирается сотрудничать с властями?

– О мисс Эндикотт вам следует спросить мистера Куинна.

– Как случилось, что Джон Энсел, которого считали погибшим в джунглях Амазонки несколько лет назад, все это время не давал о себе знать?

– Спросите мистера Куинна.

– Почему он скрывался?

– Не знаю. Возможно, он вел собственное расследование. Вам лучше спросить Куинна.

– Правда, что миссис Эндикотт узнала, что Энсел жив, перед убийством мужа.

– Слушайте, ребята, вы тратите время, – сказал я. – У вас есть отличный материал. Почему бы вам не отнести его в газеты? Вы прекрасно знаете, что мы не имеем права сообщать вам ничего об участниках дела, которым мы занимаемся. Единственный человек, который мог бы дать вам такую информацию, это Барни Куинн. Я рассказал вам все, что мог. Вам был нужен материал – я предоставил вам самый свежий.

Репортеры обменялись взглядами и кивнули. Фотограф снял меня сидящим на краю стола и «совещающимся» с Бертой.

После этого они пожали нам руки и удалились.

– Ты ублюдок! – заявила Берта. – Они распнут тебя за это!

– За что?

– За ту чушь, которую ты им наболтал.

– Посмотрим, – сказал я.

Глава 12

История угодила во все вечерние газеты. В вечернем выпуске «Ситрес-Гроув Кларион» появилось заявление Бейли Кроссета, одного из членов городского совета.

Кроссет категорически отрицал клеветническое обвинение, сделанное «безответственным лос-анджелесским детективом», что кто-либо из членов городского совета Ситрес-Гроув нечист на руку или стоит на пути прогресса.

Он признал, что имела место неофициальная дискуссия, касающаяся изменения зональных тарифов. Совет рассмотрел этот вопрос.

Кроссет заявил, что никогда не получал и не ожидал получить деньги за какую-либо деятельность, связанную с его обязанностями члена городского совета. Однако он занимался политикой и был уполномочен получать взносы на избирательную кампанию. Такой взнос он принял от Друда Никерсона. Сумма составляла две тысячи долларов. Когда Никерсон дал ему деньги, Кроссет не увидел в этом ничего плохого, но теперь он намерен провести расследование. Если окажется, что Никерсон в какой-то мере заинтересован в истории с зональными тарифами, то для Кроссета это явится новостью. Сам Кроссет в любом случае будет голосовать против всяких изменений в зональной системе, поэтому не может быть и речи, чтобы ему уплатили за осуществление подобных изменений.

Газета сообщала, что Друд Никерсон, упомянутый Кроссетом, как внесший вклад в две тысячи долларов на избирательную кампанию, является тем самым Друдом Никерсоном, который был свидетелем в деле об убийстве Эндикотта и вследствие нового развития дела сейчас недоступен для интервью.

Газеты Санта-Аны поведали историю о крупном промышленнике с Востока, ищущем подходящее место для завода, и заявляли, что, несмотря на слухи об избрании им Ситрес-Гроув, имеются указания, что в качестве территории для нового предприятия рассматривается участок в окрестностях Санта-Аны.

Стелла Карис позвонила мне по телефону. Она так сердилась, что едва могла говорить.

– Что, черт возьми, вы со мной проделали? – осведомилась она. – Вы просто лживая крыса! Вы…

– Сбавьте тон, – посоветовал я ей. – Я ведь предупреждал, что любая информация, которую вы мне сообщите, не будет конфиденциальной.

– Возможно, вы произнесли эти слова, но таким тоном, что я…

– Слушайте, – прервал я. – Когда я видел вас в прошлый раз, вас пытались нагреть еще на десять штук вдобавок к тем пятнадцати, которые вы уже заплатили. Больше вы не слышали о доплате, верно?

– Верно, – признала она.

– И не услышите, – заверил я ее. – Не будьте дурой, идите в банк, обратите ваше состояние в ценные бумаги и начинайте рисовать ню.

Я положил трубку.

Телефон зазвонил снова.

– Мистер Лэм? – осведомился вежливый голос.

– Он самый.

– С вами говорит Хомер Гарфилд, председатель торговой палаты Ситрес-Гроув.

– Как поживаете, мистер Гарфилд?

– Превосходно, благодарю вас. Я читал различные заявления в прессе по поводу возможного развития Ситрес-Гроув. Судя по статьям, эти сведения исходят от вас.

– Совершенно верно.

– Могу я спросить, имеется ли у вас подлинная информация?

– Можете.

– Ну так да или нет?

– Да.

– Можете вы сообщить ее мне?

– Нет.

– Почему?

– Я не могу сообщать вам сведения, которые не сообщил прессе, – ответил я. – Но могу сказать вам следующее. Ваши вечерние газеты напечатали заявление Бейли Кроссета насчет денежного вклада в избирательную кампанию, переданного ему Друдом Никерсоном. Почему бы вам не связаться с Никерсоном и не выяснить об этом вкладе? Почему бы не расспросить других членов городского совета о том, не передавали ли им также подобные вклады?

– Никерсон сейчас недоступен.

– Какого черта? – возмутился я. – Вы представляете торговую палату. Кто, интересно, скажет вам, что Никерсон недоступен? Вы намерены молчать в тряпочку и позволить заводу с количеством рабочих мест на двадцать миллионов долларов ежегодно обосноваться в Санта-Ане, так как ваш город настолько коррумпирован, что добиться разумных изменений в зональной системе не представляется возможным? Вы собираетесь позволить дешевым политиканам вынуть двадцать миллионов долларов из карманов жителей вашего города, потому что им нужны две штуки на предвыборные расходы?

Гарфилд прочистил горло.

– Я как раз хотел это обсудить, мистер Лэм. Но для этого мне нужна информация.

– Тогда вы звоните не туда, – сказал я. – Ваш окружной прокурор и ваш шериф занимают выборные должности. Какого же дьявола они не будут допускать вас к Никерсону, когда речь идет о деле, связанном с выборами? Пока вы будете сидеть и ломать голову, Санта-Ана благополучно отберет у вас завод.

Он снова откашлялся.

– Могу я спросить, откуда вы взяли эту сумму – двадцать миллионов, мистер Лэм?

– Из головы, – ответил я и положил трубку.

После этого я отправился охотиться за секретаршей, которую уволил Карл Карвер Эндикотт и которая рассказала миссис Эндикот, что Джона Энсела отправили в экспедицию на верную гибель.

Найти ее оказалось нетрудно. Секретаршу звали Хелен Мэннинг. Выглядела она недурно – блондинка с голубыми глазами, хотя немного толстозадая. На пишущей машинке она умела играть любые мелодии.

Хелен работала в офисе, и так как ни ее босс, ни она сама не одобряли разговоров на службе, мы условились вместе пообедать.

Я вернулся в свой офис.

– Телеграмма, – сообщила мне Элси Бранд.

Телеграмма была от Барни Куинна. В ней были всего два слова: «Хорошо. Продолжайте».