Искатель. 1976. Выпуск №4 - Хассо Грабнер

Арест Петроса и Элени был тяжелым ударом для группы. Первый номер «Авриона» не дошел еще до читателя, а два из восьми агентов арестованы. Товарищи тщетно ломали себе головы, пытаясь докопаться до причин провала. Оба арестованных — мужественные, испытанные товарищи. Петрос, торговец рыбой с базара Модиано, в партии больше пятнадцати лет. Студентка Элени примкнула к ним не так давно, но доказала, что на нее можно положиться. Кто-то, наверное, выследил их и донес в полицию. Руководству случайно удалось узнать, как их арестовали: при этом была дочка приятельницы Ильвы Ставрос.

— Мы должны проинформировать товарища Галиноса. Кстати, где он живет? — спросил Цацос, обращаясь к Дафне.

Та пожала плечами. Если нужно, она может с ним сегодня встретиться: Галинос предложил считать местом встреч ресторан «Средиземноморский».

— У нас нет выбора, — сказал Ставрос. — Горько, что наш успех омрачен такой потерей. Бедняги! Петрос парень железный, он выдержит. Но Элени… она такая молодая, хрупкая…

— Шесть агентов дошли до места. Может быть, Петрос и Элени — жертвы невероятного стечения обстоятельств? Как бы там ни было, мы не должны падать духом. Нас ждет второй номер газеты, — сказал Арис.

Все чувствовали, как им сейчас недостает Карнеадеса. Цацос, к которому перешло руководство группой, сказал наконец:

— Я полагаю, никто из присутствующих не думает об опасности, угрожающей ему лично. Но имеем ли мы право ставить под удар других товарищей? Петрос и Элени в руках врагов, и они не могут сказать, продолжать ли выпуск газеты или на время приостановить. Вот что меня удручает.

— Такие рассуждения не для нас, — прервал его Ставрос. — К тому же они неоригинальны. Когда меня судили в, первый раз — еще во времена Метаксоса, — судья сказал мне: «Вы понесете наказание за свою глупость, а ваши вожаки сидят себе в теплом местечке и в ус не дуют». Если им удастся схватить кого-то из вожаков, они говорят ему то же самое о других руководителях, рангом повыше, а в конце концов доходят до Москвы. Старый трюк шулеров-политиканов.

— А ты что скажешь, Дафна? Тебе приходится тяжелее нашего. Мы все восхищены твоим мужеством, и твое мнение для нас много значит, — сказал Цацос.

Все повернулись к Дафне.

— Я спрашиваю себя: а что сказал бы Карнеадес, как поступил бы он? Он сказал бы: не мы первые погибаем за свободу и не мы последние…

Мужчины промолчали. После долгой паузы Заимис сказал:

— Наборщики всегда считают, что без них газете не увидеть света. Но без редактора ей точно не выйти. Где рукописи, друзья, где рукописи?

— А почему бы не написать статью товарищу Галиносу? — предложил Арис. — Он из Афин, оттуда виднее.

Было решено в тот же день побеседовать о статье с представителем ЦК.

План афинского агента Юлиану понравился. Как-никак что-то новенькое. А то только тем и занимаешься, что лупишь их и орешь: «Говори, выкладывай!»

Не дожидаясь разрешения из Афин, Юлиан поддержал Х211 у генерала Цоумбоса. Мало того, он сам придумал несколько деталей к плану и немедленно осуществил их. С тремя подручными он ворвался на виллу доктора Монастериотиса, устроил там дикий погром, перевернул все вверх дном, утверждая, что ищет спрятавшегося здесь коммуниста. Половина жителей предместья стали свидетелями обыска. Разумеется, ничего не нашли. Но на это Юлиан и не рассчитывал. Он добивался другого: чтобы один из свидетелей его представления сообщил подпольщикам об обыске на вилле доцента. А кто знал его адрес, кто привел туда «связного ЦК»? Кто? Карнеадес! Он, и только он! Даже Х211 признал, что идея Юлиана удачно вписалась в его план.

Одна дурная весть следовала за другой. Мать Элени Кафавис передала Цацосу записку от дочери: «Место встречи выдал Карнеадес. Это все, что удалось установить». На кусочке сигаретной бумаги Элени написала еще: «Мы с П. держимся хорошо», но Юлиан оторвал эту часть записки. Двое полицейских следили за тем, с кем встретится Кириа Кафавис, — а вдруг удастся установить, кто получатель записки? Но за один лишь день Кириа побывала у сорока человек, как тут разберешься?

Цацос немедленно уничтожил записку. Содержание ее показалось ему маловероятным. Элени молода, ей незнакомы уловки полиции, постоянно натравливающей арестованных друг на друга. Естественно, о записке он сообщит товарищам. Не может быть, чтобы они отнеслись к ней иначе, чем он.

Дафна вышла из бюро ярмарки. Работа в секретариате казалась ей сейчас особенно постылой. И времени она отнимала чересчур много, вечером Дафна разрывалась на части, чтобы выполнить все, что свалилось на ее плечи после ареста Карнеадеса. На остановке автобуса увидела Монастериотиса. Он, по-видимому, поджидал ее. Ничего, кроме новых неприятностей, это не сулило. Проходя мимо него, Дафна прошептала: «Сойдите на третьей остановке».

Рассказ врача донельзя перепугал Дафну. Выходит, полиции известно, что курьер ЦК квартировал у Монастериотиса. Невероятно! Неужели Галиноса тоже арестовали? Еще вчера вечером они беседовали… А сегодня он арестован… Но как? Никто ничего о нем не знал, документы у него в порядке, ничего подозрительного не замечалось. И если даже полиции удалось схватить его чисто случайно — что это за революционер, который в первые же часы ареста выдал, где жил? Просто счастье, что с доктором Монастериотисом ничего не случилось. Все-таки идея направить Галиноса к нему через посредническое бюро оправдала себя.

Врач вел себя безукоризненно. Ни намека на скрытый упрек. Наверное, он все-таки проник в суть происходящего глубже, чем предполагали товарищи, и был готов испить чашу до дна.

— Благодарю вас. Истинные друзья всегда дороже всех сокровищ. Особенно это понимаешь в такие времена, — сказала Дафна.

Врач улыбнулся.

— О чем речь? Дружба — это все! Всегда к вашим услугам, милостивая госпожа. Вы знаете, где меня найти.

Новость ошеломила руководство группы. Цацос сказал с горечью:

— Поначалу я не придал записке никакого внимания. Истинная правда! Но после того, как раскрыт адрес доктора Монастериотиса, дело принимает иной оборот. Методы полиции нам известны. Никто с уверенностью не может сказать о себе, что вынесет все пытки.

— Как прикажете вас понимать? — вспыхнула Дафна.

Цацос взъерошил свои черные волосы.

— Я понимаю, это ужасно, но мы не можем отмахнуться от таких соображений только потому, что Карнеадес твой муж.

— Ты не смеешь так говорить, не смеешь, — прошептала Дафна, задыхаясь.

Вмешался Ставрос:

— Нет, Спирос. Мы не станем подозревать Карнеадеса. Мы его знаем. Все остальное пока темно. Может быть, Элени что-то напутала. Мне даже хочется верить в это. Остается открытым вопрос, как полиция наткнулась на квартиру Монастериотиса. О ней знали считанные люди. Малышка Софиа из посреднического бюро, супруги Цацосы, ты, Дафна, я и они оба — Карнеадес и Галинос. Софию мы исключаем, она не в курсе дела. Себя мы тоже подозревать не будем. Итак, Галинос или Карнеадес? Боюсь, Галинос арестован и на допросе не выдержал. Разве мы можем за него поручиться?