Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская

Эдуард расстегнул ворот рубашки под пиджаком.

Всё верно, отпрыски должны учиться на своих ошибках. От всего не убережёшь. Но почему же так больно?

И вдруг – яркое пятно мелькнуло в толпе. Будто медь блеснула на солнце. Эдуард насторожился, весь подобрался, словно древний тигр перед прыжком. В толпе гуляющих под октябрьским солнцем студиозов скользила она. Медноволосая спасительница. А он ведь даже имени её не узнал.

Эдуард бросился вперёд, проталкиваясь сквозь толпу студиозов. Студиозы путались под ногами, ходили зигзагами, бегали-прыгали-неспешно брели, смешивались то в одну кучку, то в другую, что-то бубнили под нос, заучивая на ходу, раздавали подзатыльники, завывали, как лианские хрюкорылы. Что с ними такое сегодня? Неужели очередная «спонтанная игра»?

Каждый раз, когда Эдуарду казалось, что вот теперь он уж точно выберется из живого лабиринта и настигнет незнакомку, поток уносил его в сторону. Он терял её из виду – казалось, сквозь землю проваливалась, стоило подойти на расстояние вытянутой руки. Но потом – появлялась снова и уверенно шла к неведомой цели. И вскоре Эдуард разглядел – к какой. В конце парка у белоснежной башни, под очередным цветущим, но не столь густым клёном сидел Артемий. Незнакомка подошла, села рядом. Стройная, в длинном узком платье чёрного цвета и чёрной же короткой курточке. Она взяла Артемия за руки, что-то сказала… Как годы назад – Тереза.

Эдуард, наконец, вырвался из толпы и уже мог бы спокойно подойти к незнакомке и сыну, но – засигналил слимфон. На экране появилась улыбающаяся физиономия Валико. Из динамика полился бархатный голос.

– Прывэт, дарагой. Я, кажется, должен извиниться за свой клиент. Слюшай, ты уж прасты, что он такой… нэуравновэшенный.

– Да уж, – буркнул Эдуард, не сводя глаз с сына и медноволосой, – послушай, я сейчас немного…

– Дружище, но нэужели ты подумал, что я пришлю к тэбэ какой-то криминал? Нэт, этот парниша, конэчно, чокнутый, я с ним больше дэл нэ имею. Но я бы хотел присылать к тэбэ других, с подобными просьбами.

На скамейке под клёном происходило что-то, чего он не понимал. Артемий с медноволосой смотрели друг другу в глаза и не двигались. Время словно застыло для них. И для Эдуарда.

Сын знает её? Может, на самом деле, Артемий её и прислал тогда? Хотел спасти отца? Или, напротив, подшутить? Чушь какая-то…

– Эй, дарагой, ты мэня слышишь?

Эдуард встрепенулся.

– Да, конечно. Мне не очень удобно говорить. Я должен подумать. Мне не очень понравилась постановка вопроса в прошлый раз…

– Да ты нэ переживай, всё харашо будэт…

Что бы ни говорила незнакомка сыну, она уже закончила и снова растворилась в толпе.

– Я тебе перезвоню, ладно? И всё спокойно обсудим.

Эдуард отключил связь и бросился следом за незнакомкой, но толпа снова и снова сбивала его с курса, пока медноволосая цель окончательно не скрылась из вида.

– Лианский хрюкорыл! – в сердцах выдохнул Эдуард.

И вернулся к скамейке под «клёном», уверенный, впрочем, что сына там уже не будет. Но Артемий его ждал.

– Извини, – хрипло сказал сын, поднимаясь. – Я не должен был тебе хамить.

– Ладно. Проехали. Откуда ты знаешь эту даму?

Артемий пожал плечами.

– Да я её не знаю. Первый раз видел. Странная какая-то, – он потёр лоб, словно что-то вспоминая. – Она мои ключи забрала! От комнаты в общаге. Сказала, чтобы я пока туда не шёл. А ты, чтобы ни о чём не спрашивал.

– Я? Так… Где твоя комната?

– Поднимаешься на башню – первый эскалатор везёт в общагу, закидывает на коридорный балкон третьего этажа. Комната «пятьсот пять». Эй, батя? Постой! Могу я пока у нас дома пожить? Ну, чтобы учёбу подтянуть, а? Могу в теплице ночевать.

– Да, разумеется, – на бегу ответил Эдуард.

Перепрыгивая через ступеньки, он одолел высокую винтовую лестницу и оказался на смотровой площадке башни. В следующий миг воздушный эскалатор уже мчал его к общаге. Хотя, «мчал» – это громко сказано. Правильнее сказать: он неспешно туда полз. В нескольких шагах впереди и позади чирикали стайки студиозов. Девчонки кидали на него любопытные взгляды, Эдуард же с трудом их замечал.

Он сам не помнил, как соскочил с эскалатора на балкон и отыскал комнату «пятьсот пять». Как вошёл и оказался в тёплых душистых объятиях. Как знакомый уже голос прошептал на ухо: «Только ни о чём не спрашивай». Как они любили друг друга на мятых общаговских простынях. Как он впивался пальцами в её волосы цвета тёмной меди. Как оживало что-то в душе – впервые со смерти Терезы. И как она, словно окутанная туманом, скользнула в узкое чёрное платье, поцеловала в губы и выпорхнула из комнаты. Как он выскочил следом, обнаружив в коридоре, что всё ещё голый и под хихиканье студиозов ретировался обратно.

В себя пришёл, лишь когда услышал насмешливый голос сына:

– Вот уж не думал никогда, что буду своему бате свиданки устраивать! Я уж еле дождался, пока она отчалит. Думал, так и не удастся сегодня вещи собрать. Поехали домой, что ли?

Эдуард рассеянно кивнул. Голова всё ещё была словно в тумане.

Из архивов межпланетной комиссии мигов

Из отчёта наблюдателей за тем, как цивилизация земная отношения творит с народом чудных златокрылов:

«…спустя год земной делаем выводы первые. И грустим. Мыслили мы, а теперь видим: что сказано нами, услышано не по-нашему. Слова мудрые мигов мудрейших: «Доверять златокрылов достойным» – земляне воспринимают как земляне. Высокую цену ставят за бесценных существ. Продают их лишь только пузатым. Оставляют без дивного существа две трети собратьев. С одной стороны, некую логику зрим мы в их действиях. Кто много денег оторвёт от пуза, чтобы спутника верного купить, тот не сможет не беречь его. С другой стороны – зрим мы и ряд нюансов…»

Глава третья

Март 43 год новой космической эры, Зарина

Прошли две недели их заточения.

Пейзаж за окном становился всё тоскливее. Вместо долгожданной апрельской зелени – снова мартовские голые деревья, короткий дождь и лужи. Климат-контроль Системы Аколитус, конечно, сильно смягчал погодные условия под куполом, но всё же оставлял их близкими к природным. И приходилось взирать в окно на серую тоску.

Раз в день, ранним утром, из отверстия в стене в кухне-гостиной выползал бот-гарсон – длинный и гибкий, похожий на сардельку, – и накрывал стол к завтраку, блюда на обед и ужин оставлял в холодильнике. После чего исчезал. Следом появлялся его двойник, приносил салфетки, туалетную бумагу, свежие полотенца и постель, убирал мусорное ведро, забирал