Тот, кто не спит - Ингмар Миваки

Где-то вдали заревел олень. Иона, не потерявший надежды найти синюху, остановился. За раскатистым, леденящим душу крещендо был едва различим слабый стон. Осторожно обогнув валуны, валявшиеся на тропе после камнепада, он раздвинул посохом густые, колючие заросли дикого кустарника. Глазам его открылось удивительное зрелище: на земле в позе зародыша лежал молодой человек, одетый не по сезону – в тонкую спортивную куртку и летние брюки. Одежда была в подтеках грязи и покрыта крупными влажными пятнами с прилипшей травой. Между тем длинные волосы юноши были чистыми и блестящими, будто только что вымытыми. Иона присел и потрогал руку бедолаги. Она была ледяной, а пульс – слабым, нитевидным. Мышцы и скелет незнакомца, видимые сквозь одежду, светились ярко-голубым. Вся эта сияющая красота была прикрыта грубой, сплошь в ссадинах и царапинах кожей. Иона скинул со спины короб, отвязал от него скатанный рулоном шерстяной плащ и бережно завернул в него незнакомца. Осторожно взяв его под мышки, подтянул и прислонил к дереву.

– О том, где ты потерял свои башмаки, расскажешь позже. А сейчас, извини, времени у нас мало.

Короб с травами он повесил на грудь, а юношу взвалил на спину. Тропа, по которой предстояло спускаться, была незнакомой. Иона ступал осторожно, стараясь не трясти потерпевшего. Он и не заметил, как перестал испытывать головокружение. Внутри пульсировала цель, он чувствовал чье-то постоянное незримое присутствие и был полон энергии. Ноша на плечах казалось невесомой.

Дома Иона бережно уложил молодого человека на деревянный топчан за ширмой, тщательно обработал раны и переодел в чистую одежду.

Очнулся новый постоялец лишь к вечеру. В доме было тепло и сухо. Молодой человек открыл глаза и глубоко вдохнул терпкий аромат трав, посмотрел на стены с развешанными на них травами и перевел взгляд на свои ноги в толстых шерстяных носках, а затем на сидевшего рядом хозяина.

– Кто ты, спаситель мой? – спросил он, приподнявшись на локте.

– Иона, – ответил тот, передавая гостю тарелку тушеных овощей.

– А я свое имя оставил в прошлой жизни, – сообщил ему юноша, принимая тарелку.

– Странник, – сказал Иона.

– Зови меня так, – согласился тот.

– Откуда пришел и куда путь держишь?

– Я пересек реку и поднялся на гору, – ответил Странник. Тонкие худые пальцы, вцепившиеся в тарелку, покраснели. – Летел, ехал на поезде, шел пешком, пока не дошел до Таферата.

Узнав в искателе себя самого, Иона улыбнулся.

– Здесь только свист ветра да альпинисты, – заметил он. – Ты нашел то, что искал?

– Я пришел сюда, чтобы найти одного монаха. Мы встретились с ним. Но прежде расскажи, где ты нашел меня?

– Ходил к дальним пещерам собирать травы. Нашел тебя в зарослях на горе, недалеко от водопада.

Странник понюхал чай в кружке и улыбнулся.

– Они растут много где, но я ходил за теми, что высоко в горах, у дальних пещер, – объяснил Иона.

– Это самый прекрасный, ароматный чай, который мне довелось попробовать в жизни – сказал Странник, после чего продолжил свой рассказ: – Монаха, к которому я шел, зовут Антоний. Ему, должно быть, около шестидесяти. Он из того горного монастыря, что к югу от Таферата. Один из приятелей рассказал мне о нем. Монах этот ясновидящий. В свое время он помог моему приятелю выбраться из душевного кризиса. Несколько дней я прожил при монастыре, потом пришлось спуститься в город и снять номер в гостинице. Я стал приходить к брату Антонию почти каждый день. Тот терпеливо уделял мне внимание, хотя таких психов, как я, в монастырь приходит немало. Каждый раз он с участием выслушивал мой бред. Особых проблем в моей жизни никогда не было. Мне двадцать три. Была работа и друзья.

Странник ненадолго притих, очевидно, предавшись воспоминаниям, а затем продолжал:

– Стояла июньская жара. Мы с братом Антонием гуляли по монастырскому саду, наполненному благоуханием роз. В тот день я заметил, что монах таит в себе какую-то боль, но расспросить об этом не решался. В голосе его чувствовалось беспокойство. На протяжении всей нашей беседы он так или иначе выражал сомнения относительно моего решения стать послушником. Наконец я решился и сказал, остановившись посреди сада: «Брат Антоний, я приехал сюда в таком безнадежном состоянии, разочарованный в себе и совершенно потерявший вкус к жизни. В один день весь мой мир перевернулся, все стало видеться тщетой и суетой, совсем, как у Екклесиаста».

На этом месте Странник сцепил ладони в рукопожатии и потряс ими.

– Я пустился из города наутек. Как одержимый бежал, сам не ведая куда, пока не очутился здесь. Выйдя из поезда в Таферате, я все еще видел одни лишь пустые микросхемы вокруг. Ты когда-нибудь видел матрицу без духа? – спросил он Иону.

– Скелет в татуировках. – Иона улыбнулся.

– Тысячи знаков! Весь скелет покрыт ими! – воскликнул Странник. – Читай, как пожелаешь. Можешь сверху вниз, вверх ногами или по диагонали.

– У человека всегда есть выбор, – заметил Иона.

– Я выбрал путь сюда, – откликнулся Странник. – И пришел я сюда не зря. Так терпеливо и внимательно меня не слушал еще никто за всю мою никчемную жизнь. В тот миг, остановившись на садовой дорожке, я желал только одного: быть хоть чем-то ему полезным. И попросил рассказать мне о том, что его гложет.

Глава 8

Рассказ брата Антония

-Благодарю тебя за участие, – ответил брат Антоний Страннику. – Станешь ли ты послушником или передумаешь и вернешься к мирской жизни, я призываю тебя к осторожности. Меня действительно кое-что беспокоит, и сегодня я принял решение поделиться с тобой. Ты должен знать, куда пришел, прежде чем примешь окончательное решение стать одним из нас. Это место в горах не совсем обычное.

– Нести на себе бремя грехов человеческих значительно тяжелее, нежели ухаживать за больными и работать в две смены, – с жаром сказал Странник, и брат Антоний мягко улыбнулся в ответ.

– Я расскажу тебе одну историю, чтобы предостеречь, – сказал он. – Несколько лет тому назад к нам пришел молодой мужчина, решивший стать послушником. Он был успешным человеком, имел жену и постоянный доход. Тем не менее оставил все. Звали его Люка.

Слезы застлали глаза монаха, однако он овладел собой и улыбнулся Страннику. От уголков его светло-голубых глаз протянулись лучи морщинок.

– Дружба наша с братом Люкой началась необычно. Он стал послушником, а я был его наставником. Желая удостовериться в том, что пришел в правильное место и не станет сожалеть об этом, брат Люка постоянно расспрашивал меня обо всем. Манера разговора у него была особенной. «Послушай-ка, брат Антоний, а у тебя есть счет в швейцарском банке? – спросил он как-то раз. – В этом случае твое пребывание здесь было бы совершенно бесполезным и не являло бы миру истинных чудес, преобразуя и упорядочивая его».

Вспоминая друга, брат Антоний казался совершенно счастливым. Глаза его засветились радостью.

– Брат Люка пытался во что бы то ни было избавиться от общепринятых в мирской жизни опор, – пояснил брат Антоний. – Он был честным парнем. Так началась наша дружба.

Брат Антоний жестом пригласил Странника сесть на скамейку под деревом. Когда они расположились, брат Люка незримым свидетелем присутствовал с ними.

– Скамейку эту брат Люка смастерил собственноручно, – с гордостью сообщил монах, похлопав ладонью по деревянным доскам.

– Ты говоришь, брат Люка в миру был успешен. Чем он занимался? – поинтересовался Странник.

– По его словам, он только и делал, что целыми днями смотрел в микроскоп. Брат Люка был ученым. Изучал человеческую кожу и ее способность к адаптации в экстремальных условиях. Семя надо бросить в холод, чтобы оно проросло, – сказал брат Антоний. – Тянулось к свету, – добавил он. – Брат Люка говорил, что люди спят, потому что их законсервировали до времени.

– Так и сказал? – удивился Странник, и брат Антоний несколько раз кивнул в подтверждение.

– И вот это время пришло, – продолжал он. – Брат Люка был уверен, что настало долгожданное время, когда люди станут меняться, как те брошенные в мерзлую землю семена, что, движимые неведомой силой, тянутся к свету. Он говорил о системе, в которой мы живем. Системе сложной и вместе с тем простой. Я хорошо понимал, о чем он толкует. Если человек не знает, чего хочет или неожиданно меняет свой курс, то вместе с ним с маршрута сходят окружающие его люди. Да, – повторил брат Антоний, – я хорошо понимал. Прежде чем прийти сюда, в монастырь, я сам простился с родными. Наши судьбы тесно переплетены, и каждый из нас несет отпечаток всех, встреченных на жизненном пути людей. Несмотря на то что брат Люка говорил верно, все же была некая странность в его речах.

– Он имел в виду, что мир движется внутри системы, – кивнул Странник. – Он верил, что действительно настали новые времена, и мир должен коренным образом измениться?