Её вина - Анна Джолос

увы, нет никаких гарантий. Как будет проходить реабилитация, одному богу известно. Да и вообще, до неё ещё добраться надо. Судя по нахмуренным бровям Патрушева (моего лечащего врача) дела обстоят не очень. Не нравится ему моё общее состояние. Оно и неудивительно, об асфальт я приложился неслабо. Пролетел дай боже. Отскочил от тачки как долбаный попрыгунчик. Жаль только, что я действительно не резиновый...

– Максим, – слышу голос вышеупомянутого Патрушева, – к вам посетитель.

Поворачиваю голову и замечаю у двери лысоватого мужика с усами, длине которых мог бы позавидовать небезызвестный Эркюль Пуаро.

– Только недолго, молодого человека беспокоят сильные боли, – предупреждающе кошмарит дядьку Иван Петрович.

Так-то, если не геройствовать, боли действительно напрягают не по-детски. И это притом, что мне постоянно ставят уколы с обезболивающими препаратами.

– Здравствуйте, Максим Александрович, – здоровается со мной усатый.

– Добрый день, – без особого настроя на беседу отзываюсь я.

– Позвольте представиться, Пронин Борис Степанович, – он отодвигает от стены стул и присаживается.

Без интереса разглядываю незнакомого мне мужика, пришедшего явно не о моём здоровье справиться. Дорогой костюмчик, начищенные до блеска туфли и кожаный ридикюль. Сразу же обращаю внимание на его цепкий, хитрый взгляд и маленькие бегающие глазки. Не знаю почему, но этот колобок мне уже заранее неприятен. Есть в нём нечто скользкое и отталкивающее.

– Как себя чувствуете?

Да как же осточертело…

– Прекрасно, – не могу не съязвить в ответ. – Как раз собирался прогуляться, а тут вы нарисовались со своим визитом…

– Ну-с, как минимум, чувство юмора вы не утратили, что уже весьма неплохо, – хмыкает толстяк, доставая из портфеля какие-то бумажки.

– Зато утратил возможность передвигаться на своих двоих, – ядовито отмечаю я.

– Да-с… это печально, мой друг.

Мой друг. Терпеть не могу, когда незнакомые люди пытаются втереться в доверие, используя подобные фразы.

– Мы с вами раньше не встречались. Вы кто? Если журналист, то на интервью я не настроен, – решив забить на вежливость, сообщаю я.

– Ну что вы, я не журналист.

Это несказанно радует.

– Понимаю, внимание прессы для спортсмена… потерявшего шанс на…

– А нельзя ли обойтись без лишней лирики? – чувствую, что начинаю злиться. – Об упущенных возможностях я и наедине с собой могу поразмышлять.

– Что ж, хорошо, – кивает он, деловито поправляя на носу очки в дорогой оправе. – Я адвокат семьи Барских.

А вот это уже интересно.

– Так… – мои губы растягиваются в улыбке, – то есть вы защищаете безмозглую курицу, сбившую меня на пешеходном переходе. Я правильно понимаю?

Брови адвокатишки ползут вверх. Не ожидал он от меня подобной наглости.

– Максим Александрович… кхм… семья Барских искренне вам сочувствует.

– Да что вы, – откровенно усмехаюсь.

К чему все эти разглагольствования? Сочувствуют… Серьёзно, что ли?

– Нам жаль, что вы получили многочисленные травмы в связи с произошедшим ДТП.

– Говорите напрямую зачем пришли.

– Я хотел бы…

– И да, я в курсе, что дело обставили так, как вам удобно, – сразу предупреждаю я, чтобы избавить нас обоих от ненужного театра.

– Максим Александрович…

– Вчера утром ко мне в палату наведался следователь. Глуповатый и недалёкий тип. Задавал вопросы, пытаясь прощупать как много деталей ДТП я помню, – прищуриваюсь, наблюдая за реакцией адвоката. – Зафиксировал мои показания и начал нести какой-то бред про слепую зону, в которой я находился. В общем, ненавязчиво выгораживал водителя злополучного мерседеса. Завуалированно намекая на то, что тот не виноват.

Послушать следователя, так я чуть ли не сам кинулся под машину. Чушь несусветная. Я переходил дорогу в положенном месте и ничего не нарушал. Чего нельзя сказать о барышне, которую все так активно покрывают.

Пронин вытирает платком лосняющую от пота лысину.

– Понимаю, сейчас вы говорите на эмоциях, но порой есть необходимость в том, чтобы посмотреть на ситуацию с другого угла. Девушка тоже оказалась жертвой обстоятельств.

Прекрасно… То есть она ещё и жертва. Надо же как умело выкрутили.

– Вы доктор? – закатываю глаза.

– Я… кто? – лупится на меня своими поросячьими глазками. – Нет.

– Ну так и не надо меня «лечить». По-вашему, я похож на идиота? – спрашиваю в лоб. – Ясно всё как белый день.

– Максим Александрович, – адвокат, прокашлявшись, нервно подёргивает шеей.

Напряжённый выходит у нас диалог. Вон мой оппонент аж вспотел весь бедный.

Да-да, мне тоже не по душе этот разговор. Но делать из себя дурачка-простофилю я не позволю.

– Теперь когда мы всё прояснили, может, озвучите цель вашего… визита, – морщусь, привставая на локте. В груди болезненно заныло.

Чёртовы рёбра…

Пронин, приосанившись, изучает меня долгим, внимательным взглядом.

– Ваш лечащий врач сообщил о том, что в связи со сложным переломом, необходима срочная операция. Мы бы хотели оказать вам посильную материальную помощь. Виктор Сергеевич готов покрыть расходы.

– Так а зачем, если его дочь ни в чём не виновата? – иронично вскидываю бровь. – Сами себе противоречите, ей богу.

– Максим, давайте откровенно, – теряет терпение он. – Произошло дорожно-транспортное происшествие, в результате которого вы пострадали. Опустим пока обстоятельства и подробности случившегося, – в защитном жесте выставляет вперёд руки. – Мы не отрицаем тот факт, что вам нанесён физический ущерб. На сегодняшний день вам требуется лечение, и, смею заметить, стоит оно недёшево. Повторюсь, что Виктор Сергеевич готов его оплатить.

– Невиданная щедрость. Взамен на что? – намекаю я на продолжение.

– Хотелось бы решить всё миром, – на его лице появляется гаденькая, фальшивая улыбка. – Полюбовно, без суда.

– Ну разумеется. Молчание моё купить хотите?

– Ну что вы, мой клиент искренне беспокоится о вашем