После заката - Александр Варго

По главной и единственной — отходящие в сторону небольшие, на два-три дома, ответвления названия улиц не заслуживали…

Кирилл подозревал, что поводом для решения супруги о вечернем променаде послужила незавершенная стычка с Клавой-продавщицей. Не исключено, что ему придется приезжать сюда в одиночку, — и благоверная спешит продемонстировать всем тоскующим о женихах деревенским красоткам: ничего вам тут не обломится.

Если Марина и впрямь руководствовалась такими намерениями, а не решила попросту подышать свежим воздухом, то она просчиталась. Красотки упорно не желали встречаться на их пути. Не иначе как сидели по домам и строили коварные планы.

Да и прочих гуляющих не видно… И спешащих по делам не видно. Лишь пару раз мелькнули вдали смутно видимые фигуры. Шествуя под руку с женой по абсолютно пустынной улице, Кирилл чувствовал себя глуповато.

Они подошли к запертому по вечернему времени продуктовому магазину — какая-либо вывеска на унылом здании из силикатного кирпича отсутствовала, равно как и расписание работы. Догадаться о его назначении позволяли лишь смутно видимые через окно полки, уставленные продуктами…

Дверь магазина, кстати, обрамляли резные наличники, несколько нелепо тут смотревшиеся. На окнах имелись ставни, отчего-то не закрытые, — и не казенные, безлико-железные — тоже деревянные, резные. Кирилл подошел поближе, пригляделся: ну конечно, знакомый орнамент.

Очевидно, здесь имел место административно-деловой центр деревни — неподалеку стояло второе здание, тоже серо-кирпичное: несколько отдельных входов, над одним понуро свисает выцветший российский триколор, над другим — не менее выцветшая эмблема Сбербанка, рядом с третьим — синий почтовый ящик, но этот недавно покрашен, сверкает свежей краской…

И, разумеется, наличники и ставни — в полном комплекте. Подходить Кирилл поленился, и без того ясно, что увидит… Неясно другое: отчего похожих украшений нет на доме покойного Викентия, — пожалуй, на единственном во всем Загривье. Старик воевал в Отечественную и с тех пор люто возненавидел нацистскую символику? Так мог бы изобразить или заказать другой узор… Из сплетенных серпов-молотов, например.

Неподалеку от магазина лежали обтесанные бревна, наваленные небрежной кучей. По всему судя, лежали относительно долго — год, или два, или три: сгнить не сгнили, но потемнели от непогоды.

По рассуждению Кирилла, здесь всенепременно должны были кучковаться местные алкаши — везде и всюду на просторах необъятной страны эта публика предпочитает отираться неподалеку от источника живительной влаги.

Однако — не отирались.

Может, предпочитают пить дома напитки собственной перегонки, закусывая домашними же грибочками-огурчиками?

Но почему тогда здесь не тусуется местная молодь? Не сидят на бревнышках, не треплются о том, о сем, не бренчат на гитаре или не гоняют раздолбанный магнитофон, не хихикают беспричинно и глуповато, не подбивают неумело клинья к девчонкам-ровесницам… А ведь есть, есть дети и молодежь в Загривье: та же Клава, и Юрок-вивисектор (хотя ему-то на вечерние гулянки рановато), и та, оставшаяся для них безымянной, первая встреченная девчонка… И несколько других парней и девушек, встреченных позже…

— Пойдем обратно? — предложил Кирилл, прекратив ломать голову над странностями здешнего вечернего досуга. — Аппетит уже нагуляли… У меня слюнки текут при мысли о твоих отбивных.

Марина ответить не успела — оба одновременно увидели шагающего к ним человека. Вышел ли он из какого-то входа «административного здания» (хотя ни одно окно там не светилось), или вывернул из-за его угла, — они не поняли, обернулись в ту сторону несколько позже. Но направление целеустремленных шагов сомнений не вызывало — к ним.

Мужчина, среднего роста, лет сорок, сорок пять. Короткая стрижка, чисто выбритое лицо с резкими чертами. Пиджак свободного покроя несколько потертый, с кожаными нашлепками на локтях, — однако же Кирилл до сих пор не встречал загривских аборигенов в такой одежде… Идет торопливо, но походка не суетливая, как у того же Трофима, — уверенная.

Подойдя, незнакомец представился коротко:

— Рябцев.

Больше ничего не прозвучало: ни имени, ни отчества, ни кто такой и почему ими заинтересовался… Лишь короткий не то кивок, не то полупоклон — голова чуть дернулась к груди и вернулась в исходное положение.

— Кирилл…

— Марина…

Они назвали свои имена немного растерянно, пытаясь понять подходящий модус операнди в общении с непонятным пока Рябцевым. Тот уже тянул руку для пожатия — столь же уверенным движением.

Кирилл ответно протянул ладонь — ничего себе хватка у мужичка, не из слабаков будет.

А вот Марина…

Марина отступила на полшага, улыбнулась и подняла руку куда выше, чем положено для рукопожатия. И повернула слегка согнутую кисть ладонью вниз.

Понятно… Первый пробный шар. Проверка на вшивость.

Рябцев посмотрел ей прямо в глаза — недолго, какую-то секунду, но показалась она Кириллу бесконечной. А еще показалось, что Рябцев сейчас попросту проигнорирует вызов Марины, супруга так и останется стоять с протянутой рукой, и будет выглядеть нелепо и жалко…

Не проигнорировал. Быстро, уверенно протянул руку, вернул ладонь Марины в надлежащее положение, пожал осторожно. Словно опасался раздавить хрупкие пальчики.

Кириллу почудилось в фигуре нового знакомого при этом движении какая-то легкая неправильность, какая-то несообразность… — он поначалу не осознал ее, про себя позлорадствовав: так-то, милая, у этого дяденьки не забалуешь…

Но секунду спустя понял, в чем дело.

Пиджак Рябцева чуть приподнялся, чуть натянулся — и на миг обрисовал контуры укрытого под ним предмета. Длинного и несколько угловатого.

Там могло быть все, что угодно. Можно вспомнить сто, тысячу всевозможных вещей, выглядящих примерно так сквозь плотную пиджачную ткань.

Но Кирилл не усомнился ни на секунду — за ремень Рябцева, чуть левее пряжки, заткнуто оружие.

И не какой-нибудь газовый пистолетик, который — оформившим лицензию законопослушным гражданам — не возбраняется носить хоть в кармане, хоть в кобуре, хоть заткнутым за пояс, хоть подвешенным на шею на шнурке…

Нет, этот не очень-то законопослушный гражданин вооружился чем-то куда более серьезным и габаритным: скорее всего, обрезом трехлинейной винтовки или охотничьего ружья.

Кирилл застыл, не понимая, что можно и нужно сделать.

Пустынная, вымершая улица теперь казалась ему неимоверно зловещей.

Несколько часов, предшествовавших их вечерней прогулке, Марина и Кирилл посвятили исследованию дома, надворных построек и приусадебного участка.