Ночные всадники (сборник) - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лыков отправился поглядеть на барыгу. Тот был прописан в гостинице «Двухсветная» Ермолаева. Там же держал кассу и выдавал ссуды. Саласкин оказался у себя в номере. Полный, с красным лицом и бегающими хитрыми глазами – типический блатер-каин![12]
– Что желает ваша честь? – спросил он, оглядывая гостя с подозрением.
– Я чиновник особых поручений при губернаторе, надворный советник Лыков. По поводу вашего заявления о пропавшем пиджаке. Его превосходительство велел проверить деятельность сыскной полиции. Поступают жалобы на ее нераспорядительность. Вот и вашу вещь не нашли… Желаете подать претензию?
– Какую претензию? – насторожился Саласкин.
– Ну, что дознание провели поверхностно. Оно ведь так было? Сыскные не очень-то и старались?
– Никак нет, ваше высокоблагородие! – испугался барыга. – Старались! Правда, пиджака не вернули. Ну так не всегда ж находят! Нет, никаких претензий к сыскной полиции я не имею.
– Верно ли? – прищурился Лыков. – Может, вас запугали? Скажите правду, мы вас защитим.
– Повторяю, что действиями сыскных я совершенно удовлетворен!
Алексей заставил Саласкина сделать о том приписку на собственной жалобе – он хотел сравнить почерк (рука не совпала). И ушел. Впечатление от беседы осталось такое, что за блатер-каином нужно последить. Хитрый и скользкий, но на шарапа не возьмешь.
Из «Двухсветной» надворный советник сразу направился в сыскное отделение. На время ярмарки оно переезжало из здания Рождественской части на 2-ю Пожарскую улицу, в корпус 3-й и 4-й линии, занимая комнату над лавкой номер 10. Прозоров, по счастью, оказался на месте. Алексей рассказал ему о своем открытии и попросил список всех нижегородских блатеркаинов. Он решил подвести к московскому гостю его коллегу, но чтобы был полицейским осведомителем. И подловить Саласкина на скупке слама[13], а потом прижать.
Владимир Алексеевич вынул «Реэстр приемщиков краденого, известных Сыскному отделению лиц, дающих приют ворам». Петербуржец раскрыл его и присвистнул: все знакомые фамилии! Шестнадцать лет прошло, как они с Благово уехали в столицу, а барыги в Нижнем Новгороде так же трудятся…
– Проститутка Пашка, Кизеветтеровская улица, дом Лямасова. Как же, помню! Фрол Вайкус, Зелинский съезд, номера Прокудина. Жив, курилка! Ему уж за семьдесят!
– Жив и все так же маклачит, – радостно сообщил Прозоров.
– Так… Гораль Пушкин. Он же по паспорту Озорович! Или я путаю?
– Так и есть, Озорович. Но фамилию уж позабыли, привыкли его все Пушкиным звать.
– При мне этой клички не было!
– А его поймали, когда он сочинителя известного, Александра Сергеевича Пушкина, купил у Стремихи.
– Ворованного?
– А то! Три месяца арестного дома получил, и новое прозвище, хе-хе!
– Владимир Алексеевич, а вызовите мне его на секретную встречу. Есть одна мысль, как нам гостя прищучить. А то, вишь, заявления пишет… пиджак у него украли…
– Что вы задумали, Алексей Николаевич? – насторожился коллежский регистратор. – Без ведома начальства у нас такого не делают.
– Вы правы, – спохватился Лыков. – Пошли срочно к полицмейстеру.
Он привык принимать решения такого рода самостоятельно. Департамент обычно давал ему полную свободу в методах дознания – и получал результат. Здесь же была сложная иерархия, и ее следовало соблюдать. Ведь за порядок в городе отвечал полицмейстер, и через его голову действовать не стоило.
Яковлев выслушал столичного сыщика настороженно. Пожевал бороду и сказал:
– Я правильно вас понял? Вы хотите подбросить московскому маклаку ворованные вещи и потом его же за это арестовать?
– Не подбросить, а вынудить купить.
– Руками уже нашего мошенника?
– Да. Гораль Пушкин старый осведомитель полиции, он провернет все ловко.
– Но… Алексей Николаевич! Это же провокация!
Лыков начал потихоньку выходить из себя. Тут полиция или благородный пансион?
– Петр Яковлевич, вы хотите поймать беглых каторжников или нет?
– Хочу. Но не любой ценой!
– А что вас не устраивает в этой цене?
– Как что? Во-первых, ваши методы… бессовестны. Во-вторых, этот Пушкин потом веревки из нас вить станет. Когда поймет, что оказал нам услугу и имеет теперь право на ответную от полиции любезность!
– Насчет моей бессовестности. Я готов пока оставить это без последствий… для пользы дела. А насчет ответной любезности – так ведь оно каждый день и в каждой полиции происходит, господин коллежский советник. В том числе и в вашей.
– Это так, Прозоров? – зло покосился на подчиненного полицмейстер.
– А как же иначе, ваше высокоблагородие? – ответил тот, отводя взгляд. – Другого способа и нету.
– Ну я положу этому конец!
– И оставите сыскную полицию без глаз и ушей? – съязвил Лыков. – То-то преступники обрадуются!
– Это мы еще посмотрим! А я все думаю: за что нас все так не любят? Вот теперь понятно за что! Сами провокируем, кого хотим – ловим, кого хотим – отпускаем…
Тут Лыков встал:
– Я отказываюсь вести дознание в таких условиях. И объясню губернатору, почему.
Яковлев переменился в лице.
– Подождите, подождите, ради бога! Поймите, ведь голова не принимает… Как же так? Неужели по-другому нельзя?
– Петр Яковлевич, вы ведь недавно в полиции?
– С апреля месяца.
– А до того были чиновником особых поручений при губернаторе. Чем занимались?
– Да чем только не занимаются чиновники особых поручений! Вам ли не знать! С голодом боролся, воинскую повинность надзирал…
– Полицейских дел мало касались?
– Разве иногда, и то в уездах.
– Как же вы хотели служить в полиции, когда дали согласие на эту должность? Делать дело хорошо и при этом в дерьме не запачкаться?
Яковлев молчал.
– Так я вам скажу, что иначе не бывает. Или надо службу менять, или засучить рукава и мести этот сор вместе со всеми.
– Но… ведь нечестно, чтобы известный нам маклак под нашим же покровительством краденое скупал!
– Петр Яковлевич. А что, если Разъезжалов со своими подручными человека убьют? Например, сегодня ночью. Пока вы тут чистоплюйством занимаетесь.
Готовы такой грех на душу взять? А могут и не одного зарезать, а как тогда, целую семью!
– Хорошо. Я даю разрешение на операцию. Поступайте как хотите.
– Ну уж нет! – Лыков перестал сдерживаться. – Вы должны присутствовать при договоре с маклаком Озоровичем и лично дать ему гарантии.
– Зачем это?
– А затем. Давеча вы сказали, что мои методы бессовестны…
– Я готов извиниться!
– К черту ваши извинения! Опять хотите легко отделаться? Выяснилось, господин исправляющий должность полицмейстера, что вы не понимаете самой сути вашей службы. От такого толкования будет больше вреда, чем пользы. Придется вас кое-чему поучить. Как с агентурой работать, какой ценой результат добывать. Как испачкаться, но дело сделать и обывателей защитить. Как, в конце концов, убийц ловить! Я понятно излагаю?
Яковлев был старше Лыкова и чином, и возрастом и совершенно не зависел от Департамента полиции. Но он понимал, что надворный советник сейчас пойдет к Баранову и все расскажет. А тот, конечно, примет сторону петербуржца. Губернатору важен исход дела. Чтобы в городе было спокойно. Яковлев лишь исправляет должность. И вопрос о том, станет ли он полноценным полицмейстером, отложен на осень. Когда закроются и выставка, и ярмарка, и начальство начнет делать выводы. И тогда рапорт Лыкова может оказаться решающим.
В итоге через час в кабинет полицмейстера вошел старик семитской наружности.
– Здравствуйте, Гораль Хаимович!
– Какая радостная встреча! Алексей Николаевич, таки сколько лет прошло!
– Шестнадцать, Озорович, шестнадцать.
– Как быстро летят годы… Вы уже, я слышал, надворный советник? И были даже камер-юнкером?
– Все верно.
– А Павел Афанасьевич умер, светлая ему память?
– Умер.
– Ах, как жаль! Весьма-весьма достойный был человек. Всегда умел войти в положение бедного еврея!
– Гораль Хаимович, а ведь вы нам снова нужны!
– Я? Старый-пожилой, никому не интересный человек?
– Именно. Дело вот в чем: надо нам изловить одного… вашего коллегу. Тоже блатер-каина, как и вы.
– Ну я вас умоляю, Алексей Николаевич! К чему эти обвинения?!
– Таки я продолжу. Он приехал из Москвы. Фамилия его Саласкин.
– Саласкин? Не знаю такого.
– Надо, чтобы узнали. И чтобы он купил у вас вещи.
– А… По-ни-ма-ю!
– Вот. Сообщу также, что указанный Саласкин – маклак известного убийцы Разъезжалова.
– Того, что лично задушил маленького ребенка?
– Да.
– Ой, какой нехороший, какой подлый человек!
– Вот вы нам и помогите его поймать. Разъезжалов бежал из Нерчинска. Он сейчас в городе, и с ним еще двое каторжных. А Саласкин может нас на них вывести.
