Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды) - Алла Бегунова

Затем с письмом вице-канцлера графа Остермана действительный статский советник отправился в штаб-квартиру Филисова. Генерал-майор принял его тотчас. Он не скрывал радости от того, что из Керчи в Петровскую в ближайшее время выедут две важные персоны, весьма его раздражавшие своим присутствием в крепости, вверенной безраздельной власти обер-коменданта. Потому беседа протекала легко и даже приятно. Филисов уважил все просьбы Веселитского. Он предоставил военные фуры для перевозки дипломатического багажа в порт, выделил необходимую для этого охрану.

После некоторых перепирательств оба сановника согласовали и церемониал проводов светлейшего хана Шахин-Гирея: двадцать выстрелов из пушек, почетный караул в виде одного батальона Троицкого пехотного полка под командованием подполковника Щетнева. Тем не менее сам Филисов в церемонии участвовать наотрез отказался, сославшись на плохое здоровье. У него-де открылась старая рана на левой ноге.

«Ну и черт с тобой!» — почти весело подумал чрезвычайный посланник и полномочный министр, забирая подписанные генерал-майором распоряжения о десяти фурах и полуроте Троицкого полка для сопровождения их.

Еще нужна была ему встреча с правителем крымско-татарского государства. Но до апартаментов Шахин-Гирея Веселитский добрался лишь к вечеру. Телохранители-саймены, хорошо его зная, пропустили Петра Петровича за ворота. Однако хан в приемную не вышел. У него началось интимное свидание с третьей женой, и дворецкий не осмелился беспокоить повелителя, возлегшего на ложе удовольствия с самой молодой и красивой из его женщин.

Досадуя на Шахин-Гирея, подверженного столь распространенному на Востоке пороку сладострастия, посланник все же написал для него коротенькую записочку по-итальянски и оставил небольшой сундук, окованный латунью и запечатанный красными императорскими печатями. Его вместе с дипломатической почтой привез из Санкт-Петербурга прапорщик Бутков. Так всегда доставляли в Крым три тысячи рублей серебром — ежемесячный пенсион, назначенный царицей хану с тех пор, как он, свергнутый с трона старшим братом, бежал из Кафы в Керчь.

Лишь на закате дня Петр Петрович вернулся домой. Утомленный всей этой суетой, он даже не захотел совершить обычный променад по дороге на берегу бухты и лег спать. Сон пришел сразу и страшными видениями не прерывался. Значит, в калейдоскопе событий теперь не нашлось ничего такого, что заставило бы человека в узких сапогах восстать из прошлого, явиться в день нынешний и тревожить старого разведчика и дипломата своими угрозами.

Утром, едва Веселитский покончил с завтраком, Парфентий доложил ему о прибытии именитого гостя. Светлейший хан Шахин-Гирей пожелал посетить главу русской миссии лично. Ему передали записку и сундук с деньгами. Правителю не терпелось узнать поточнее содержание депеш из Петербурга.

Хан попросил Веселитского обходиться без лишних церемоний. Они оба вышли на веранду и сели в кресла у столика под четырьмя кипарисами. Темные кроны деревьев скрыли собеседников от любопытных глаз, могущих наблюдать за резиденцией чрезвычайного посланника со стороны улицы.

— О чем говорят последние послания моей великой покровительницы? — задал вопрос Шахин-Гирей. Он владел русским языком безукоризненно. Вообще языки были тем предметом, который давался ему легче всего.

— Новости хорошие, ваша светлость, — ответил Веселитский.

— Давно мы тут ждем таких новостей.

— Теперь все изменится.

— Вы хотите сказать, что Ее Императорское Величество приняла решение…

— Да. Оно — поистине судьбоносное.

— Россия вводит войска на полуостров! — догадался хан.

— Именно так.

— Священна воля Аллаха, — дрогнувшим голосом произнес Шахин-Гирей и наклонил голову, не желая выдавать бурной своей радости. — Я знал, Всемогущий и Всемилостивейший не оставит меня в горький час испытаний.

Петр Петрович внимательно посмотрел на него:

— Ныне, ваша светлость, вам надлежит отплыть из Керчи в крепость Петровскую, корпус генерал-поручика графа де Бальмена сосредоточен недалеко от Перекопа. Он ожидает светлейшего хана, чтоб вместе с законным повелителем крымских татар снова водворить в государстве мир, покой и порядок.

— Вы поедете со мной, господин посланник?

— Это — приказ государыни.

— Отлично! — Хан улыбнулся. — Вы были добрым моим советчиком в беде. Теперь разделите со мной радость.

— Всегда к вашим услугам!..

Веселитский действительно в любое время был рад услужить Шахин-Гирею. Для этого, собственно говоря, его и послала в Крым в ноябре 1780 года царица, наделив широкими полномочиями. Правда, список услуг не оглашался, но постепенно в нем появлялись новые и новые пункты. Так получалось потому, что светлейший хан все больше утрачивал интерес к своей стране и управлению ее делами, пренебрегал прямыми обязанностями монарха, не хотел встречаться и беседовать с подданными даже очень высокого ранга, а если встречался, то демонстрировал им только гордость и презрение.

Хотя когда-то начиналось все и не так уж плохо.

Сын Ахмад-Гирея, который никогда не царствовал, но правнук Хаджи Селим-Гирея, знаменитого правителя Крымского ханства в XVII веке четырежды всходившего на престол, Шахин родился в 1746 году. Отец его умер рано. После этого семья немало скиталась по свету. Сначала они жили в Турции, потом — в Греции и наконец — в Италии. Любознательный мальчик сумел все обернуть себе на пользу. В Турции он посещал престижное медресе султана Баязида, где освоил арабскую грамоту и выучил примерно треть Корана наизусть. В Греции он изучил греческий язык, в Италии — итальянский.

Венеция на несколько лет стала прибежищем для правнука великого Хаджи Селим-Гирея. Здесь он самостоятельно занимался в библиотеке при Дворце дожей и досконально познакомился с западноевропейской историей и литературой, стал сочинять стихи. Красивейший город Европы произвел на будущего хана неизгладимое впечатление. Он решил, что будет жить у моря.

Однако представителям царствующей династии Гиреев не дано самим выбирать свой жизненный дуть. Тем более стихосложение вовсе не является единственно возможным занятием для них в эпоху войн, мятежей и переворотов. Старшие родственники вызвали двадцатитрехлетнего Шахина в Бахчисарай и определили на службу: сераскером, то есть военачальником к ногайским татарам, в Едисанскую орду, кочевавшую по степям Северного Причерноморья.

В 1771 году, при воцарении в Крыму его старшего брата Сахиб-Гирея, Шахин был назначен уже калга-султаном, то есть наследником престола. Затем во главе крымско-татарского посольства он отправился в Санкт-Петербург. Северная Венеция напомнила ему годы юности и совершенно очаровала. Он прожил там около года, регулярно встречался с императрицей Екатериной Второй. Ей молодой татарин излагал свои блестящие идеи государственного переустройства. Шахин-Гирей хотел превратить средневековое Крымское ханство, давнего вассала Османской империи, в независимую и свободную страну, управляемую по законам просвещенного абсолютизма. Дело было за малым — требовалось возвести реформатора на трон.