С кармой по жизни - Наталья Корнилова

— Я не хотела, честное слово, — сказала я и снова задала вопрос, чтобы развеять все усиливающиеся во мне сомнения относительно целесообразности нашей поездки. Что-то подсказывало мне, что не все обстоит так гладко, как хотят показать эти люди, и, прежде чем отдать им ребенка, я должна быть уверена, что он не попадет в грязные руки. — А как вы нашли ту машину?

— Какую машину? Ах, машину, ну да, мы ее нашли, — снисходительно улыбнулся Андрей. — Это было очень просто: на ней установлен так называемый противоугонный радиомаяк. Это дорогое удовольствие, но оно того стоит. Новейшее изобретение, работает через спутник, охватывает всю территорию Евразии. Куда бы ни угнали мою машину — ее местонахождение сразу можно определить с точностью до пятидесяти квадратных метров.

— Так это ваша машина? Странно, Григорий говорил, что его.

— И его тоже, — тут же согласился он. — У нас в коллективе все общее — как при коммунизме! — Он деланно рассмеялся.

— Ага, даже женщины и дети общие, ха-ха! — подхватил басом Митя.

— Заткнись, болван! — с неожиданной злостью прошипел Андрей и тут же, надев на лицо любезную мину, сказал мне: — Не обращайте внимания, это была всего лишь глупая шутка. Митя у нас вообще никогда не блистал интеллектом.

Но было уже поздно. Словно колдовские шоры спали с моих глаз, и я снова увидела перед собой отпетых преступников, зачем-то стремящихся любой ценой добраться до ребенка. Я увидела, насколько лживы глаза и речи Андрея, как он фальшиво смеется и как неубедительно отвечает. И как только я могла поверить этому прожженному уголовнику? Господи, что с тобой случилось, Вероника! А может, этот Андрей владеет гипнозом? Да, скорее всего, именно так оно и было: меня загипнотизировали и заставили отвезти их к Саше. А сейчас, когда Андрей уже не мог смотреть на меня в упор, его чары испарились, и я прозрела. Тогда все стало на свои места.

У меня внутри все сжалось от страха, но я продолжала спокойно сидеть, стараясь не подать вида, что раскусила их игру, и лихорадочно думала, как теперь выбраться из пиковой ситуации. У меня не было сомнений, что меня убьют в любом случае — отдам я им мальчика или нет, — а если не убьют, то сдадут в милицию. Так или иначе, я не могла позволить, чтобы они даже узнали, в каком доме находится ребенок, иначе перевернут там все и найдут. Передо мной стояли испуганные Сашины глаза, его дрожащие от страха губы, я представила, что могут с ним сделать эти безжалостные люди, и решилась: пусть лучше меня прикончат, но мальчишку им не видать.

— Сворачивайте налево во двор, — сказала я, чувствуя, как леденеет душа от того, что должно сейчас произойти. До дома, где жила Люба оставалось три квартала.

— Где, прямо здесь? — спросил Митя.

— Да, за остановкой.

Он повернул руль, мы въехали в тесный темный двор, заставленный «ракушками».

— Теперь остановись у второго подъезда, — севшим от волнения голосом попросила я.

— Что это с вами? — удивленно спросил Андрей, внимательно глядя на меня. — Вам нехорошо?

— Да, мне нехорошо, — кивнула я. — Меня сейчас стошнит от вас.

— Не понял? О чем это вы? — его лицо в полумраке салона походило на оголенный череп, только что не перекрещенный двумя мослами.

— Все о том же, — зло бросила я.

Митя резко затормозил, и они с Юрой повернулись ко мне. Физиономии у них были вытянуты от изумления.

— В чем дело, красавица? — зловеще процедил Юра. — У тебя, что ли, крыша поехала?

— Погоди, Юрий, я сам, — поднял руку Андрей и обеспокоенно спросил: — Вероника, что это значит? Что на вас нашло?

— Ничего, просто я передумала. — Я отвернулась и стала смотреть в окно, приготовившись к самому страшному.

— Но вы не можете передумать, — усмехнулся Андрей, — у вас нет выбора.

— Выбор всегда есть. Я вам не верю — вы не отец ребенка. Вы меня обманули.

— Ну и что, — легко согласился он, — разве это что-то меняет? Вы же не хотите, чтобы мы причинили вам боль?

— Слушай, Андрей, чего ты с ней нянчишься? — недоуменно спросил Юра. — Твоя дипломатия уже у меня в печенках сидит! — Он вдруг схватил меня за волосы, подтянул к своему лицу и прошипел: — Говори, стерва, где пацан, а то глаза выдавлю!

Мне было очень больно, я закричала, что было сил вцепилась ногтями в его лицо и начала царапать. Он тут же отпустил мои волосы, отстранился, тяжело дыша, и прохрипел, ощупывая разодранные в кровь щеки:

— Ну все, дрянь, тебе не жить! — В его руке появился пистолет и уткнулся мне в лицо. — Молись, курва!

— Прекрати сейчас же! — рявкнул Андрей, закрывая рукой пистолет. — Не время еще. Сейчас я с ней по-своему разберусь. Ну!

Юрий нехотя убрал пистолет и обиженно засопел. Митя, невозмутимо наблюдавший за всем этим, задумчиво проговорил:

— А я бы плеснул ей кислоты в рожу — сразу бы запела.

— Молчать всем! — Андрей в ярости заскрежетал зубами. — Вы мне всю малину испортите, козлы! — Он достал из кармана трубку телефона и начал набирать номер, сердито бормоча. — Связался с сосунками, понимаешь. Алло, Григ? Это я. Как там у тебя дела? Да, время пришло, она не раскололась. Давай там кого-нибудь, пусть поболтают.

Он как-то странно посмотрел на меня и протянул трубку, резко перейдя на «ты».

— Держи, с тобой кое-кто поговорить хочет.

Оторопев от неожиданности, я взяла телефон и сразу же услышала радостный голос своей мамы:

— Доченька, это ты? Здравствуй, моя маленькая, как ты там поживаешь?

— Здравствуй, мама, — похолодев от ужаса, просипела я. — Что там у вас происходит? С вами все нормально?

— Конечно, доченька! Мы так рады, что ты наконец решила выйти замуж, что места себе не находим. Отец даже за водкой побежал. — Она понизила голос и зашептала: — Знаешь, твой жених нам так понравился, так понравился, он такой красивый, такой воспитанный — просто прелесть!

— Послушай, мама, — простонала я, — он мне не жених.

— Знаю, я все знаю. — Она не стала даже слушать. — Гришенька все нам рассказал. Он говорит, что ты сомневаешься, выходить ли за него замуж, поэтому и приехал к нам просить, чтобы мы его поддержали. Он такой заботливый, подарил нам импортный телевизор и обещал стиральную машину. Вот что я тебе скажу, доченька: даже и не думай ни о чем. Выходи за него, и будьте счастливы. — Она начала всхлипывать.

— Мама, послушай меня! — в отчаянии прокричала я. — Срочно вызывай милицию! Этот человек — убийца.

— Довольно! — Андрей вырвал у меня трубку, отключил связь и ядовито ухмыльнулся. — Ну, что теперь скажешь, Вероника Сергеевна? Надеюсь, ты понимаешь, что он прикончит твоих стариков, если не отдашь нам мальчика?

Я сидела ни жива ни мертва и не могла пошевелиться, парализованная страхом. Перед глазами стояла яркая картина: вежливо улыбающийся Григорий ходит по квартире моих родителей в Питере, разговаривает с ними, пьет чай с мамиными пирогами, а потом достает пистолет, убивает обоих и спокойно уходит. Ему ничего не стоит это сделать, и никто потом концов не сыщет. А я до конца дней буду чувствовать свою вину за случившееся. Больше всего на свете я любила своих родителей, они были самыми близкими мне людьми, и я бы, не раздумывая, отдала за них свою жизнь. Эти грязные подонки ударили меня в самое уязвимое место. Резкая боль пронзила мне сердце, я начала задыхаться.

— Что, проняло? — довольно осклабился Юрий. — Андрей свое дело знает. Посмотрим, как ты теперь запоешь.

— Не советую тебе упираться, — сказал Андрей, подбрасывая трубку в руке. — Время переговоров кончилось. Один мой звонок — и на твоей совести будет два трупа. Я же предупреждал, что могу раздавить тебя, как блоху, а ты не поверила.

— Вы не посмеете! — всхлипнула я.

— Еще как посмеем, — хохотнул Митя. — Особенно если ты и дальше будешь нам нервы трепать. Тогда' я лично попрошу Грига сначала трахнуть твою мамашу на глазах у старика, а потом медленно прикончить, чтобы дольше помучились.

— Я ненавижу вас, сволочи! — вне себя крикнула я и бросилась с кулаками на Андрея.

Сильный удар по лицу отбросил меня к двери, я вжалась в угол и начала плакать от бессилия и боли. Сердце мое разрывалось на части, и, если бы не нависшая над родителями смертельная опасность, я дралась бы с ними, пока хватило бы сил, пока они меня не застрелили, ибо жить мне совсем не хотелось.

— Я даю тебе слово вора, Вероника, — заговорил Андрей, потирая ушибленный о мою скулу кулак, — что все останутся живы, если отдашь мальчика. Мне не нужны твои родители и лишние неприятности. Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, и хочу лишь облегчить твои страдания.

Его слова, словно огонь, жгли меня, отдаваясь нестерпимой болью во всем теле, а он безжалостно продолжал:

— Ты, наверное, считаешь себя очень сильной, но это не так. Ты самая обыкновенная баба, слабая и трусливая, ты не заслуживаешь такого человека, как Григорий, и, если бы не обстоятельства, он бы никогда не обратил на тебя внимания. Отдай нам мальчишку и продолжай дальше вести свою убогую и никчемную жизнь. А если не отдашь, то к твоим страданиям прибавится еще и боль за погибших в муках из-за твоего тупого упрямства родителей. Я специально не стану тебя убивать, чтобы ты остаток дней провела в мучениях, — это гораздо страшнее мгновенной смерти.