Путешествия Доктора Дулитла - Хью Лофтинг

— И он отправится с нами в путешествие, правда?

Но я не расслышал его ответа, потому что все присутствующие прыгали на скамьях от радости, как и Доктор. Люди словно сошли с ума — хохотали, размахивали руками, выкрикивали имя Льюка, безумно радуясь, что он свободен. Шум стоял оглушительный.

Потом все мало-помалу успокоились. Стало тихо: все почтительно ожидали, пока судья не покинет зал заседаний. Суд над Льюком-Отшельником, этот нашумевший процесс, о котором до сих пор вспоминают в Падлби, был завершен.

В наступившей тишине вдруг раздался истошный крик: в проходе стояла женщина, протягивающая руки навстречу Отшельнику.

— Льюк! — кричала она. — Наконец я нашла тебя!

— Это его жена, — прошептала толстуха впереди меня. — Бедняжка, она не видела мужа пятнадцать лет. Как прекрасно, что они снова вместе! Ах, как я рада, что пришла сюда, ни за что на свете не хотела бы пропустить это потрясающее зрелище.

Не успел судья выйти из зала, как все снова зашумели. Теперь люди окружили Льюка и его жену, поздравляли их, трясли за руки, радовались и смеялись от души.

— Пошли, Стаббинс, — сказал Доктор, беря меня за руку, — давай выбираться отсюда, пока это возможно.

— А разве вы не поговорите с Льюком? — удивился я. — Не пригласите его ехать с нами?

— Это бесполезно, — сказал Доктор, — за ним приехала жена. Ни один человек не отправится в путешествие после пятнадцатилетней разлуки с женой. Пошли. Вернемся домой хотя бы к чаю. Ведь мы даже не пообедали, если помнишь. А мы и впрямь заслужили обед. Ладно, поедим для разнообразия бутерброды с ветчиной. Пошли скорее.

Мы уже подходили к боковому выходу, как я услышал, что толпа кричит:

— Доктор! Доктор! Где же Доктор? Если бы не Доктор, Отшельника бы повесили. Пусть Доктор скажет речь! Доктор, скажите речь!

К нам подбежал человек и сказал:

— Люди требуют вас, сэр.

— Прошу прощения, — извинился Доктор, — я страшно занят.

— Но толпе невозможно отказать, сэр, — заявил человек, — они хотят, чтобы вы произнесли речь на рыночной площади.

— Извинитесь от моего имени, — ответил Доктор, — и передайте им мои наилучшие пожелания. У меня назначена срочная встреча дома и я никак не могу опоздать. Пусть Льюк скажет речь. Стаббинс, пошли скорее.

— Господи помилуй, — пробормотал Доктор, когда мы, выбравшись наконец на улицу, наткнулись на другую толпу, поджидавшую нас у бокового выхода.

— Поворачивай-ка, побежим через левый проход!

Мы припустили бегом и, петляя переулками, сумели скрыться от страждущей толпы. Нам удалось слегка перевести дух, только когда мы оказались на Оксенторп-роуд. Но даже подходя к калитке сада, мы слышали отдаленный гул голосов.

— Они все еще требуют вас, — сказал я. — Слышите?

На расстоянии не менее чем в полторы мили мы совершенно отчетливо могли расслышать слова: «Да здравствует Льюк-Отшельник! Ура! Да здравствует его верный пес! Ура! Да здравствует жена Льюка! Ура! Да здравствует Доктор! Трижды ура!»

ГЛАВА 9

МАЛИНОВАЯ РАЙСКАЯ ПТИЧКА

Полинезия поджидала нас на крыльце. По всему было видно, что у нее важные новости.

— Доктор, — воскликнула она, увидев нас, — прилетела малиновая райская птичка.

— Наконец-то! — обрадовался Доктор. — А я уже начал опасаться, не случилось ли с ней беды. И как она, наша Миранда?

По тому, с каким волнением Доктор пытался попасть ключом в замочную скважину, я уже понял, что нам будет явно не до чая.

— Устала с дороги, разумеется, а так вполне сносно, — ответила Полинезия. — Но что бы вы думали? Этот бедокур Чипсайд накинулся на нее и начал оскорблять, едва она появилась в саду. Когда я подлетела, бедняжка уже была вся в слезах и собиралась улететь обратно в Бразилию. Чего мне стоило уговорить ее подождать вашего прихода! Она сейчас в кабинете. А Чипсайда я заперла в книжном шкафу и предупредила, что расскажу обо всем вам.

Доктор нахмурился и, ничего не говоря, быстро прошел в кабинет.

Здесь уже были зажжены свечи, поскольку на улице смеркалось. Даб-Даб несла караульную службу возле книжного шкафа, где томился в заточении Чипсайд. Нахальный воробей возмущенно размахивал крыльями за стеклами шкафа. В центре комнаты посередине большого стола на чернильнице сидела самая красивая птичка, какую только можно себе представить. У нее была фиолетовая грудка, малиновые крылышки и длинный золотой хвост. Миранда была потрясающе хороша собой, хотя выглядела очень усталой. Она спрятала головку под крыло и мерно покачивалась. Было видно, что она летела издалека.

— Тсс, — прошептала Даб-Даб, — Миранда заснула. Этот нахал Чипсайд сидит в шкафу. Послушайте, Доктор, отошлите воробья подальше, пока он не натворил больших бед. Он самый настоящий наглец. Чего нам стоило уговорить Миранду остаться! Мне подать чай прямо сюда, или вы придете на кухню?

— Мы пойдем на кухню, Даб-Даб, — ответил Доктор, — но прежде выпусти, пожалуйста, Чипсайда.

Даб-Даб отворила дверцы шкафа, и Чипсайд выпорхнул оттуда, всем своим видом показывая, что он абсолютно ни в чем не виноват.

— Чипсайд, — обратился к нему Доктор, — что ты сказал Миранде?

— Да ничего я ей не говорил, Док, честно, ну, то есть ничего особенного. Я клевал крошки на гравиевой дорожке, когда она заявилась и стала всюду совать свой клюв, будто она тут хозяйка, и все только потому, что у нее разноцветные перышки. Лондонские воробьи ничуть не хуже! Не люблю я этих расфуфыренных иностранцев. И что им дома не живется?

— Но что ты сказал Миранде, почему она обиделась?

— Да всего-то и сказал, что ей место не в английском саду, а в шляпном магазине.

— Тебе должно быть стыдно, Чипсайд. Неужели ты не понимаешь, что птичка проделала тысячи миль, чтобы повидаться со мной. И что ее встречает здесь? Твой грубый язык! Чего же ты добивался, хотел бы я знать? Если бы она улетела, не дождавшись меня, я бы никогда тебе этого не простил. Оставь, пожалуйста, помещение.

Пристыженно, но стараясь делать вид, что ему все нипочем, Чипсайд выпрыгнул в коридор, и Даб-Даб закрыла за ним дверь.

А Доктор подошел к прекрасной птице, сидевшей на чернильнице, и нежно погладил ее по спинке. И тут из-под крылышка показалась ее прекрасная головка.

ГЛАВА 10

ДЛИННАЯ СТРЕЛА, СЫН ЗОЛОТОЙ СТРЕЛЫ

— Милая Миранда, — заговорил Доктор, — мне очень неприятно то, что здесь произошло, но ты не должна обращать внимания на Чипсайда. Что с него возьмешь — городская птица, всю свою жизнь базарит с такими же, как он, за крошку хлеба. Не стоит обращать на него внимания.

Миранда расправила свои роскошные крылья. Теперь, когда она проснулась и начала двигаться, я заметил, какие у нее изящные и изысканные манеры. В глазах ее стояли слезы, а клювик дрожал.

— Я бы и не обратила на это внимания, — ответила она высоким серебристым голоском, — если бы не была еле живой. Да еще… — голосок ее оборвался.

— Тебе нелегко пришлось по пути сюда? — участливо спросил Доктор.

— Самый тяжелый перелет в моей жизни, — ответила Миранда. — Погода… да ладно, чего уж говорить. Я ведь все-таки долетела.

— Скажи мне, — голос Доктора выдавал его страшное нетерпение, — что ответил Длинная Стрела на мое послание?

Тут малиновая райская птичка и вовсе повесила голову.

— Это-то и есть самое страшное, — ответила она. — Я не смогла передать ему ваше письмо. Длинная Стрела, сын Золотой Стрелы, исчез! Мне не удалось его отыскать.

— Как это исчез? — воскликнул Доктор. — Что же с ним произошло?

— Это никому не известно, — ответила Миранда, — он и прежде частенько исчезал, как я вам рассказывала, и индейцы никогда не знали, где он. Но от птиц спрятаться не так-то просто. Мне всегда удавалось отыскать какую-нибудь сову или ласточку, которая могла точно сказать, где он. Но на этот раз он, похоже, исчез без следа. Вот почему я опоздала к вам почти на две недели. Я искала его повсюду, расспрашивала кого только могла. Я пролетела по всей Южной Америке, но нигде ни одна живая душа не знает, где Длинная Стрела.

В комнате воцарилась грустная тишина. Доктор нахмурился, а Полинезия почесывала голову.

— А черных попугаев ты расспрашивала? — спросила она. — Они обычно в курсе всех дел.

— Разумеется, — ответила Миранда, — и я была так огорчена, что мне не удалось найти Длинную Стрелу, что совершенно выпустила из внимания изменение погоды. Я не остановилась, как обычно, на Азорах, а полетела, чтобы сократить путь, прямо на Гибралтар, словно на дворе июнь или июль, и, конечно же, попала в страшную бурю на Атлантике. Я уже думала, что погибну, но мне повезло — в воде плавали обломки разбившегося корабля. Непогода стала стихать, я опустилась на один из этих обломков и сумела немного поспать. Если бы не передышка, вам бы не услышать об этих приключениях.