Полторы сосульки (Сборник фантастики) - Феликс Дымов

Юрий Петрович улыбнулся. Рискнул бы кто-нибудь угадать, чем занимается по вечерам главный инженер у себя в кабинете -- за закрытыми дверями и опущенными шторами? О, это тягучее ощущение невесомости, послушное тело, быстрое смещение углов, стен, падающий потолок, птичья зоркость глаз -- ну с чем еще сравнишь мудрую память полета?! Юрию Петровичу нравится смотреть сверху на тридцатиточечный телефонный пост, на перекидной календарь с деловыми записями, на цветные карандаши в стакане, на металлический пятиугольник Знака качества. Все принимает необычный, неземной вид. Разумеется, кабинет -- не тундра, не ночной парк, не цирк и даже не конференц-зал, не очень-то разлетаешься. Но к габаритам своего кабинета Юрий Петрович давно притерпелся. Довольствуется уже не самим полетом, а сознанием, что умеет, что в любой момент полетит!

Если бы Юрия Петровича спросили, как он этому научился, он бы затруднился ответить. Бабка Стешиха -- она ведь не учила, она только заверила, что он может. И все. И он полетел. А потом лишь ставил дыхание, отрабатывал рулежку, тренировал вестибулярный аппарат, потому что при быстрой смене высоты кружилась голова. Умение летать, говорила бабка Стешиха, как совесть: либо есть, либо нет. И с этим уж ничего не поделаешь...

Загудел динамик внутренней связи:

-- Юрий Петрович, к вам товарищ Шабалов. Говорит, вы ему назначили.

"Какая-то знакомая фамилия. Но, по-моему, не заводской. Может, из газеты? Совершенно из памяти выскочило.. ."

-- Попросите войти, Лия Константиновна. Только предупредите, пожалуйста: у меня десять минут до совещания.

Дверь отворилась прежде, чем он закончил фразу.

-- Мне хватит, Юрий Петрович. Во всяком случае, я не помешаю, -- сказал незнакомец.

Впрочем, незнакомцем его можно было назвать с великой натяжкой. Определенно, где-то его Юрий Петрович видел. В райкоме? В министерстве? Странно. Эти безупречные молодые люди, светящиеся энергией и обаянием, имеют почему-то неяркие малоприметные лица и плохо запоминаются.

Гость окинул кабинет коротким взглядом -- будто выстрелил. Интерес, кажется, проявил только к телефону и волосатой пальме до потолка. Главный инженер по-прежнему вопросительно смотрел на него.

-- Вы фантастику любите, Юрий Петрович?

"Все-таки из газеты", -- разочарованно подумал Свидерский, огорчаясь непростительной своей промашке.

-- Это я к тому, поверите или нет, -- продолжал незнакомец. -- Не у всех, знаете, уровень позволяет.

К каверзным вопросам и чужому остроумию Юрий Петрович относился без восторга. Обработка издалека чаще всего кончается весьма прозаически. А понятия обычного и необычного редко дают право вспоминать о фантастике. Даже если бы вдруг Юрий Петрович начисто потерял здравый смысл и воспылал страстью к выдумкам, в самом Шабалове не было ничего невероятного. Кроме, может быть, висящего на шее вогнутого диска на массивной цепочке. Максимум, что мог отвести гостю в своей памяти Свидерский, так это командированный из Москвы.

-- У меня мало времени, товарищ. Не знаю, простите, вашего имени-отчества...

-- Арт. Называйте меня Арт.

-- Просто Арт? Да. Так какое у вас ко мне дело?

-- Я инспектор из будущего.

Свидерский с тоской посмотрел за окно. Везет же ему, черт возьми! Не просто инспектор, а прямо-таки из самого-самого будущего... Думай теперь, как поспособнее выпроводить. Разве что в охрану звякнуть?

Он нажал кнопку.

-- Лия Константиновна!

Шабалов твердо смотрел в глаза. Свидерский смешался и сказал совсем не то, что хотел сказать:

-- По винту люди еще не собрались?

-- Один Бармин, -- послышалось из динамика.

-- Подойдут -- пропускайте сразу, без задержки.

-- Хорошо, Юрий Петрович.

Свидерский с сожалением снял палец с кнопки. Нет, нужен условный сигнал. А то из-за своей тактичности вляпаешься в историю. Сиди вот теперь наедине с психом! Завтра кадровикам голову отверну: куда охрана смотрит? Полный завод посторонних, а они себе дрыхнут на постах!

Юрий Петрович счел нужным разъяснить незваному гостю обстановку -вдруг, на счастье, тот окажется догадливым?

-- У нас ЧП, товарищ Шабалов, ходовой винт не держит...

-- Разрешите присесть?

Свидерский в душе смутился и едва заметно побагровел. Деликатным этим вопросом гость сразу дал понять, что признает законность колебаний главного инженера, но уходить не собирается. Похоже, и мысли не допускает, что другим некогда... Оставалось предложить незваному гостю стул и вновь принять вопросительное выражение лица.

Шабалов сел, тронул край диска:

-- Не возражаете, если я запишу нашу беседу?

-- Но... Для меня, поверьте, все еще несколько туманна... э... цель.

-- Да-да, момент!

Шабалов отстегнул диск и установил на шкафу за спиной Свидерского. Когда вернулся, на груди его горел точно такой же. Юрий Петрович ощутил странное жжение под ложечкой.

-- Я считаюсь экспертом по вашему времени, -- пояснил Шабалов. -- Как вы, надеюсь, понимаете, оно интересует не только историков, но и психологов, литераторов, художников. К сожалению, нам неясны некоторые тенденции двадцатого века. В частности, как зарождаются в ваших современниках ростки будущего. Задача настолько важная, что некоторым моим коллегам разрешено в отдельных случаях выходить на прямую связь. Если, разумеется, есть стопроцентная гарантия сохранения тайны.

При этом Шабалов так выразительно посмотрел на Свидерского, что тот почти машинально ответил: "Да-да, что за вопрос?" -- и этим окончательно подчеркнул свое доверие тому, кого сначала посчитал психом и проходимцем. Помимо всего прочего, Юрий Петрович все-таки совсем не случайно занимал свой пост, да и в технике разбирался. Он сразу оценил: бесплотные на вид, слабо вогнутые объективы-диски несомненно относятся к достижениям более или менее отдаленного будущего. Это, пожалуй, скорее, чем любые слова, заставило безоговорочно поверить Шабалову.

-- Решено выборочно побеседовать с вашими современниками, -- продолжал Арт. -- Несколько человек, знаете ли. Наугад. Ну там, деятели искусства. Производственники. Даже тунеядцы. А также случайные встречные... Принимаются, конечно, меры строгой маскировки, но с вами, как видите, без обмана: естественная реакция нас тоже интересует...

Жжение под ложечкой усилилось, к нему прибавилась какая-то тягость. Юрий Петрович чувствовал себя как под рентгеном: его рассматривают на экране со всеми печенками-селезенками, а ему не заглянуть в собственное нутро, и все, что он сейчас подумает или скажет, послужит приговором целому поколению. Ответственность не для главного инженера. Может быть, даже не для начальника главка... Интересно, с кем-нибудь согласованы эти эксперименты или налицо нездоровая самодеятельность?