Телекинез - Дмитрий Кожущенко

— Ээхооо! Ээгегегеей! — Закричала в полголоса Мотя и стены ей отвечали уже в четверть голоса.

— Я негееэй! — Отозвался Фотограф, подражая еле слышному эху.

И тут, прямо в полушаге от Кати стала открываться дверь. Часть компании уже преодолела рубеж той двери, а часть ещё не дошла до неё. Катя же остановилась как вкопанная напротив и замерла. Мотя, шедшая впереди, резко побежала наверх, наверное, тоже испугавшись, что их сейчас поймают и непременно начнут пытать. Денис, отстававший всего на треть шага и шедший скорее не сзади, а сбоку, чуть притормозил, чтобы не столкнуться с дверью… Катя осталась один на один с пугающей, парализующей неизвестностью.

— Здрасте, — На автомате произнесла Катя выпрыгивающему на неё догу. Пёс был большой и массивный, хотя явно ещё щенок или подросток. Поводок тянулся вглубь квартиры и заканчивался молодым парнем-школьником, который кричал что-то своему непослушному питомцу. А питомец поднялся на задние лапы и всем весом навалился на Катю, пытаясь облизать ей лицо, при этом пёс радостно вилял не только хвостом, но и всей своей задней половиной. Завязалась неравная борьба: Катя хотела избавиться от внезапного гиганта, хозяин старался затащить собаку обратно в дом, а пёсик желал играть и делиться со своей жертвой радостью и слюной. Школьнику потребовалось потратить немало усилий, чтобы совладать со своим щеночком. Через минуту, показавшуюся Кате вечностью, она была освобождена из слюнявого плена.

Катя не могла поверить, что все над ней смеются, никто даже не попытался её приободрить или пожалеть, не говоря уже о том, чтобы снять с неё эту гигантскую собаку. Вся компания, и Денис не исключение, не стесняясь, хохотали над Катюшей, это было очень унизительно. Конечно, бедолага понимала, что со стороны это всё выглядит очень смешно, но кто-нибудь задумался о том, как она себя чувствует? Впрочем, на кого тут обижаться? Денис — этот вообще втихаря постоянно счастливый и не ржёт над всем подряд только благодаря самообладанию и маске невозмутимости. Как можно обижаться на человека, который воспринимает свою жизнь как беспроигрышную лотерею, а мир — как компьютерную игру? Дима — у этого мозги набекрень, деньги клеит на столбы, а сам в обносках ходит. Другой Дима — попрошайка с гитарой (пусть это у них и называется «Аск» и воспринимается как благородное занятие, но суть-то не меняется), а дома жена с ребёнком, что с него взять? Таня — у неё и вовсе какой-то странный юмор, чего стоят эти сценки, где взрослая девушка делает вид, что она маленький ребёнок. Мотя — тут и говорить вообще не о чем, если она кого-нибудь убьёт — то даже тогда на неё обижаться или злиться было бы глупо. В общем — психушка на выгуле, какие могут быть претензии?! Под эти мысли Катя оказалась на девятом этаже.

5. Крыша и романтика

К люку вела вертикальная, отпаявшаяся с одного края, железная лестница. Катя решила подниматься последней, чтобы не светить своим нижним бельём ни перед кем. Первым, по геройски, забрался Денис. Он, стоя в раскорячку, принял гитару, потом бэк с вином, затем Мотю и Диму. Фотограф помогал Тане снизу, а Денис тянул её сверху. После Димы ПинкФлоида, Катя осталась одна в опустевшем и тихом подъезде, и тут ей стало так одиноко — все уже на верху, им там весело на крыше, а она стоит тут среди облупленных и разрисованных стен. А вдруг сейчас откроется какая-нибудь из этих дверей?

— Руку давай! — Громким шёпотом сказал Денис сверху.

Лестница оказалась ещё более неудобной, чем представляла себе Катя. Железные перекладины были расположены слишком далеко друг от друга, а заканчивалась эта шаткая конструкция в потолке, так что поднимающийся упирался лицом в крышку люка, а площадка, на которую нужно было залезть, оказывалась за спиной, но Дэнчик вытянул Катю сразу на эту площадочку так, что та даже не испачкалась. Видимо приноровился, пока остальных вытягивал. Да к тому же, Денис самый крупный из всех, наверно, он и сильнее остальных ребят, оба Димы — худые как велосипеды.

Крыша была огромной. Гигантское чёрное поле с ровно расставленными кирпичными заборчиками с рядами дырок в них, два-три метра в длину и полтора в высоту — это вентиляция. Были тут и ржавые антенны и какие-то провода, стояло несколько высоких мачт. Примерно на середине высоты такой мачты было кольцо, к которому цеплялись четыре троса и тянули шпиль в разные стороны, обеспечивая этим равновесие. Скорее всего — это громоотводы.

— Карлсон, выходи!!! — Вдруг закричала Мотя и побежала к кирпичной будке в середине крыши. Карлсона там не оказалось, потому что эта будка была таким же выходом на крышу, как и тот из которого вышла вся компания, но только из другого подъезда.

По самому краю крыши были кирпичные бортики выше, чем по пояс, оббитые жестью или нержавейкой. Вид открывался просто поразительный — с высоты птичьего полёта было видно всё вокруг. В радиусе пяти или семи кварталов не было ни одного столь же высокого здания: кругом были двух и трёх этажные дома с треугольными крышами, вдалеке стояли пятиэтажки, выше этой крыши были только тополя. Местами был виден Дон.

Катя попросила Таню сфотографировать её на фоне всей этой красоты. Потом Она сама стала снимать Дениса и всех остальных, но никто не хотел позировать. Мотя пошла, искать Карлсона. Один Дима достал гитару, другой — залез на вентиляцию, а Таня уселась на бордюр разделяющий крышу и пропасть, и смотрела вдаль, свесив ножки вниз. Как ей не страшно? Кате хватило на полсекунды выглянуть за этот бортик, чтобы держаться от него подальше, а Таня сидит в нескольких сантиметрах от падения и ничего — наслаждается видом.

— Не боишься? — Осторожно спросила Катя.

— Где-то читала, что человек у обрыва боится не того что может упасть, а того что он может прыгнуть. Я, вот, этого — не боюсь ни капельки.

Кааарррррр!!! — Кричала на ворон Мотя, и вороны ей отвечали. Таня подбежала к подруге, и они вместе наперебой стали каркать на одну ворону. Остальные птицы уже улетели, а эта осталась и с интересом смотрела на девушек. Через полминуты девчонкам надоело просто каркать на разный лад перед офигевшим представителем местной фауны, который потерял дар речи, наблюдая, этот концерт, и девочки переключились друг на друга. Мотя и Таня, не переходя на человеческий язык, принялись ругаться и выяснять отношения — они каркали друг на друга с надрывом во всё горло и очень эмоционально. В этой ссоре победила Мотя, но она тут, же принялась извиняться и подлизываться к Тане. Всё это на вороньем языке.

Через несколько минут все собрались на углу крыши и сели друг напротив друга, одни облокотились на вентиляцию, а другие на бортик. Вино было очень вкусным. Катя понимала, что это какая-нибудь дешёвая подделка, но пилось оно как то, что подарили ей родители несколько месяцев назад, а родители дешёвых вещей не покупают. Наверное, всё дело в обстановке. Пластиковые стаканчики, крыша, тёплый ветер и необычная компания — это, оказывается, улучшает вкус вина куда лучше, чем дорогая марка и хрустальный бокал.

— Тань, а ты где работаешь? — Катя решила получше узнать людей, с которыми у неё уже второй день приключения.

— В зоомагазине. — Задумчиво отозвалась та, — Неделю как устроилась.

— А ты, Мотя?

— Я - овсянка, — С гордостью произнесла Мотя.

— Что такое овсянка? — Катя уже пожалела, что заговорила с ней.

— Ну, овсянка, ты, что не понимаешь? Вот в ресторане, когда людям что-то нужно, они кричат на весь зал «Овсянка» и я подхожу к ним, значит я овсянка. В трудовой это называется официант, но так меня даже начальство не называет.

— А как тебя начальство зовёт?

— Мотей, так и зовут. По паспорту у меня другое имя, но для всех я овсянка! Тьфу ты, в смысле — Мотя! Дим, а ты нигде не работаешь? — Мотька тоже решила познакомиться поближе с окружающими. Катя удивилась этому: она думала, что все тут давно знакомы, тем более давно знают Мотю. Ведь как ещё объяснить, что все спокойно и привычно реагируют на её неадекват?

— Зачем? И вообще, а это чем не работа? — И Дима наиграл несколько аккордов.

— Не знаю, не надёжно это как-то, я бы, не смогла.

— А я и не предлагаю, — Дима пожал плечами и улыбнулся. — Я принадлежу сам себе, никаких начальников, пятниц и ожидания получки. Что тут ненадёжного-то? Всё надёжней некуда.

Так они мирно беседовали, дурачились и спорили о чём-то ещё часа четыре. Мотя оказалась живущей в Таганроге университетской подружкой Тани. Выяснилось, что Дима-фотограф успел сменить несколько десятков разных работ и даже отслужил в армии (на эти темы они с Денисом долго разговаривали), всю жизнь он прожил в Новочеркасске, а вот теперь они с Таней переехали в Ростов. Ему было двадцать пять лет, не смотря на внешность. Дима-гитарист играет не только в переходах, но и в ресторанах, иногда на свадьбах или днях рождения, вкупе, этого хватает на жизнь. Ему тоже было двадцать пять, хотя он выглядел даже младше тёски. Таня выучилась на ветеринара и даже немного поработала в клинике, но теперь вот в зоомагазине. Никто из присутствующих не строил планов по карьерному росту, за весь вечер, ни разу, никто не обмолвился о чём-то из социальных сетей, сериалов, шоу, ни слова о политике или моде. Эти люди просто не говорят об этом, а может, даже и не знают, что это такое. Катя чувствовала себя инопланетянином или наоборот — она на чужой планете, где нормально попрошайничать в переходе, приставать к прохожим, пересекать полстраны на попутках, ночевать при этом, где придётся и есть что придётся. Где умея фотографировать, даже проводить фотосессии и зная фотошоп, человек работает по непобедимому графику, и у него нет денег на новые штаны с майкой. Где получают высшее образование не для родителей и не для того чтобы потом иметь возможность найти высокооплачиваемую работу, а для себя. И в итоге работают продавцом и при этом это всё нормально, и не потому что работать негде или больше некуда применить своё образование, а от того что так и должно быть. Всё это так же нормально, как и сидеть на крыше девятиэтажки и пить вино в ожидании заката. Насколько же этот соседний мир большой! Даже притом, что в нём нет места вещам усеянным стразами от Сваровски, сериалам по вечерам, сплетням на работе и стремлениями к роскошной жизни — тут всё равно невероятно много интересного и непонятного.