Возвращение убийцы драконов - Роберт Сальваторе

Вдруг грудь барона пронзила стрела из арбалета.

– И еще один лепрекон! – успел выкрикнуть Пвилл. – Мой друг Микки. Берегитесь, люди Дилнамарры! – надрывался он. – Если им не удалось поймать вас в ловушку с помощью лжи, они могут погубить вас силой оружия!

Ноги у барона подкосились, и Гелдион грубо подхватил его.

– Не слушайте лживого шипения этой змеи короля! – выкрикивал барон из последних сил. – Те, кого я назвал, – герои. Это те, кто выведет вас из мрака!

Один из рыцарей принца всадил меч в спину барона.

– Мой друг Микки… – прошептал Пвилл и грузно осел на колени, а потом его окутала смертельная темнота.

– Кто это все произнес? – спросил ошеломленный и явно польщенный Джено.

– Барон Пвилл из Дилнамарры, – отчеканил Кэлси.

– Мой друг… – добавил Микки, и в его глазах блеснули слезы, хотя лепрекон знал: только что он был свидетелем лучшего момента в жизни барона Пвилла.

Джено кивнул и молча убежал, зная, что дорогу на восток скоро обязательно перекроют.

Все пространство вокруг возвышения было заполнено взбунтовавшейся толпой. Люди Дилнамарры не могли надеяться на победу, но ярость вспыхнула в них, и они повергли на землю немало вражеских солдат.

В течение всего этого времени Гелдион крепко удерживал тело мертвого барона. Он ощущал прилив симпатии к этому человеку, который так мужественно встретил смерть. У него было такое чувство, словно его отец и эта злодейка Керидвен всегда недооценивали Пвилла.

Король Киннемор со своими телохранителями протиснулся сквозь толпу к помосту и, стремглав взлетев вверх, встал рядом с сыном. Гелдион сверкнул на него глазами, и у Киннемора не нашлось слов, чтобы умерить гнев принца.

Киннемор пробовал призвать людей к спокойствию, но бунт продолжался и не поддавался контролю. Тогда король повернулся к Гелдиону и сильно толкнул сына, стараясь стереть с его лица выражение превосходства и презрения.

Гелдион начал что-то быстро говорить, и тут глаза его расширились при виде того, как в отцовскую кирасу ударила длинная стрела.

– Тебе нужно было бы вложить в нее свои мысли, – обратился Микки к Кэлси.

Большой лук эльфа до сих пор гудел от меткого выстрела.

– Я решил, что сейчас тильвит-тег должен сказать свое слово, – спокойно ответил ему Кэлси.

Микки снова поглядел в сторону помоста, на короля Киннемора.

– Думаю, он понял твою точку зрения, – захихикал лепрекон.

Ко всеобщему удивлению тех, кто окружал короля, он спокойно наклонился и поднял стрелу, быстро осмотрел ее и затем небрежно отшвырнул подальше от себя.

– Разыщите этого эльфа и убейте его! – приказал Киннемор, указывая в направлении живой изгороди.

– А он крепкий орешек, – подытожил Микки, и голос его был полон благоговейного ужаса. – Нам пора сматываться.

Кэлси согласился с ним, усадил Микки себе на плечо и побежал к северу. Он держал путь в Тир-на-н'Ог, где, как ему было известно, его соплеменники ждут лишь сигнала, чтобы отвести от них любую погоню.

Как только первая вспышка бунта поутихла, вымуштрованная армия Коннахта начала равномерно вступать в город. Дилнамарра была захвачена в ту же ночь, а более половины ее населения перебито или взято под стражу.

Беженцы поспешно продвигались к южным границам густых лесов Тир-на-н'Ог, где тильвит-теги милостиво позволяли им входить в свои владения.

– Керидвен могла бы заполучить королевство, – произнес Микки, стоя рядом с Кэлси и глядя из зарослей деревьев в сторону юга. – Но, говоря словами барона Пвилла, ей придется сражаться за каждый дюйм земли!

Кэлси ничего не ответил. Он лишь следил хмурым взглядом, как еще одна группа юношей и девушек бежала к темному краю леса, пересекая последнее, залитое лунным светом поле. За ними гнались солдаты. Град стрел, выпущенных невидимыми лучниками, засевшими на сучьях деревьев, заставил солдат повернуть вспять, и молодые люди оказались в безопасности.

Война за власть в Волшебноземье началась.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ЗОВ НА ВЕТРУ

Гид, проводивший экскурсию, был в прекрасном настроении. Этот пожилой джентльмен в шотландском берете и клетчатой юбке казался невероятно забавным. Даже Гэри, не испытывавший особой радости от того, что ему приходилось тащиться с группой туристов, не мог не посмеиваться над шутками, которыми так и сыпал этот шотландец, пока экскурсанты проходили сквозь внешние ворота, направляясь внутрь замка.

– Не обращайте внимания на эти двери, – велел гид, говоривший с сильным акцентом.

Группа прошла через массивные открытые ворота, чьи деревянные створки были окованы железом, а сверху свешивалась железная решетка, каждый из внушительных прутьев которой был толщиной с руку Дианы.

– Двери довольно новые, – продолжал шотландец. – Их сделали, когда я был мальчишкой, всего каких-то двести лет тому назад!

Изумленные туристы были настолько захвачены зрелищем ворот и замка, возвышавшегося за ними, что каждому понадобилось некоторое время, чтобы уловить смысл шутки.

Гэри, взгляд которого будто приковался к нижнему двору замка, замка Роберта, тоже пропустил ее.

Смеявшаяся Диана посмотрела на мужа, но ее веселость быстро исчезла при виде сосредоточенного выражения его лица – такую же непреклонность она прочла в глазах Гэри, когда он решил поехать вначале в Англию, а затем в Шотландию.

– Двести лет назад, – повторила она, хватая Гэри за руку.

– Что? – спросил он, поворачиваясь к жене.

Диана не стала ничего говорить и лишь жалобно вздохнула. Она взяла Гэри за руку и, словно на буксире, повела вслед за группой по нижнему двору, чьи каменные стены смотрели на Эдинбург. Старинные пушки – сохранившиеся музейные экспонаты, которые могли поведать о далекой эпохе, стояли вдоль стен на одинаковом расстоянии друг от друга. Гид рассказывал об этих пушках, но Гэри не слушал его. Странно, думал он, что они расставлены у стен, хотя именно это и лишило замок былой неуязвимости. Даже более чем странно. Гэри считал, что дико видеть орудия в этом месте. В замке Роберта не было никаких пушек и, уж конечно, никаких ружей. И Гэри казалось, что тогда было лучше.

– Они не отсюда, – прошептал он.

– Пушки? – спросила Диана. Гэри удивленно посмотрел на нее. Ведь он не разговаривал ни с ней, ни с кем-либо еще.

– Пушки не принадлежат той эпохе, особенно вот эта, – пояснил он, указывая на самый дальний край изгибавшейся крепостной стены.

Там, словно молчаливый часовой в дозоре, стояла современная гаубица. Она была огорожена веревками, значит, установлена с определенной целью и, разумеется, не для того, чтобы на нее лазили дети.