Восемь. Знак бесконечности - Ульяна Соболева

Алекс с трудом сдерживался, чтобы не схватить Кэт за плечи и не тряхнуть хорошенько. Можно подумать, если она пригласит его в дом, он станет ее домогаться.

– Давай в машине, – согласилась Кэт и сунула что-то в карман жакета. Алекс открыл дверцу полицейского авто перед ней, и Кэтрин грациозно села на переднее сиденье. Он судорожно сглотнул, увидев ее тонкие лодыжки, затянутые в черный капрон, обошел вокруг машины и сел рядом. Слегка приоткрыл окна, впуская свежий воздух.

– Я насчет Аниты, Кэт. Пару вопросов.

Она удивленно посмотрела, слегка приподняв одну бровь.

– Аниты?

– Да. Она же была твоей пациенткой, верно?

– Верно. Я думала, полиция больше не интересуется этим делом.

Алекс смотрел на женщину, с которой прожил вместе больше трех лет, и ему казалось, что он совершенно ее не знал. Особенно сейчас, когда ее зеленые глаза лихорадочно блестели, и она старалась на него не смотреть. Кэтрин хочет побыстрее от него избавиться, скорее всего она даже слушает его краем уха, а думает о чем-то другом… или о ком-то. Хотя, если бы был другой, то Заславский бы уже знал об этом.

– Да, дело почти закрыто. Ты уже наверняка слышала о втором самоубийстве, о Вере Бероевой?

Кэт повернула голову и наконец-то Алекс увидел в ее глазах искру интереса.

– Да, она тоже училась в нашем колледже, но она не была моей пациенткой. А при чем здесь Анита?

Алекс закурил еще одну сигарету, он не знал говорить ли ему сейчас о своих сомнениях Кэтрин. Раньше они часто обсуждали вместе те дела, которые он вел, и иногда мнение Кэт ему очень помогало. Возможно, эта привычка до сих пор осталась.

– Вера порезала вены итальянским стилетом, Кэт. Эти два самоубийства очень похожи.

На секунду Алекс увидел, как румянец отхлынул от ее щек, и Кэт медленно забрала у него сигарету, затянулась сама, также медленно вернула ему обратно. Бросил взгляд на ее тонкие пальцы и заметил, что она сняла кольцо, которое он подарил ей на последнюю годовщину. Еще один удар под дых.

– Ты думаешь… они были как-то связаны между собой? – спросила она, и на ее бледном лице появилась тень беспокойства.

Алекс мог поклясться, что он видит гораздо меньше эмоций, чем Кэтрин испытывает на самом деле.

– Не знаю. Я у тебя хотел спросить. Упоминала ли Анита о чем-то таком, что могло бы их связать? Например, о дружбе с кем-то, похожим на Веру? Что-то странное. Особые увлечения, сайты, онлайн-игры, знакомства?

– Алекс, Анита и так была странной, очень странной. Все, что она упоминала и говорила, выходит за привычные рамки нашего с тобой понимания.

Он задумался, глядя, как капли стекают по стеклу. Слишком все просто и одновременно запутано до невыносимости. У них есть подсказка – два одинаковых, словно скопированных самоубийства, и в тот же момент ничего такого, за что можно зацепиться. Так не бывает.

– Алекс… что происходит? Ты ведь не просто так спрашиваешь? Тебя что-то настораживает, да?

– Да. Я пока не совсем понимаю, что именно, Кэт, но мне кажется… все неправильно. Все, что мы видим, неправильно. Я вторые сутки думаю об этом. Скажи, Кэт, эти порезы на ее руках, они были и раньше. Ты их видела?

– Да, – Кэтрин достала сигарету из пачки, и Алекс чиркнул зажигалкой, давая ей подкурить, – видела. Она говорила, что ей их наносит кто-то другой.

Алекс быстро посмотрел на Кэт.

– Что значит, кто-то другой? Кто? – внутри тут же вспыхнул фанатичный интерес, предвкушение.

– Она считала, что некий любовник приходит к ней по ночам и режет ее итальянским стилетом. Но это не так, Алекс, она наносила их сама. Намеренно не задевая вену, такие легкие царапины, скорее, чтобы оставить следы, чем причинить себе вред. Я бы не удивилась, если бы узнала, что она их выкладывала в интернет… фото этих порезов.

Заславский сунул руку за пазуху и достал снимки мертвых девушек, выбрал тот, где крупным планом было снято порезанное запястье Аниты.

– Посмотри.

Кэтрин взяла снимок, и ее рука дрогнула, Алекс увидел, как она судорожно глотнула. Из-за бледности веснушки на сливочных скулах стали чуть ярче.

– Это совсем другой порез, – наконец-то услышал он ее севший голос, – совсем другой.

– Ты, как ее психолог, считаешь, что она могла нанести его себе сама?

Кэтрин вскинула голову, несколько секунд смотрела Алексу в глаза.

– Я вообще не считала, что Ани может себя убить. Да, она была подвержена депрессиям, но она хотела жить, а эти… эти порезы нанес человек, который не просто хотел уйти из жизни, а хотел сделать это очень быстро. Алекс…

Ему показалось, что в глазах Кэтрин блеснули слезы.

– Неужели я не поняла этого, когда говорила с ней? Неужели не почувствовала этой опасности? Но как? Все тесты, беседы… я…

Алекс забрал снимок и спрятал в пакет, потом привлек Кэтрин к себе, но она высвободилась из его объятий очень быстро, даже грубо.

– Мне пора.

– Катя, – позвал по-русски и увидел снова… мать ее, как она напряглась.

– Не начинай, – подняла обе руки вверх, – не нужно, не сейчас.

– А когда? – вырвалось у него. – Когда, Кать? Я, как идиот, жду уже четыре месяца, когда?

Кэт полоснула его яростным взглядом, можно подумать, что его вопрос подействовал на нее, как красная тряпка.

– Алекс, никогда. Об этом я тоже уже говорила. Все, я ухожу. Если будут еще вопросы, вызывай к себе повесткой.

Резко распахнула дверцу и вышла из машины. Алекс увидел на сиденье черный картонный прямоугольник, схватил его и выскочил за ней.

– Кэт!

Она ускорила шаги, не оборачиваясь.

– Кэт! – хотел отдать визитку, но так и не отдал. Почему-то сунул обратно в карман.

Рваный бордовый знак бесконечности переплетался с именем: Данте Лукас Марини.

– Баааай! Все! Не иди за мной!

Вернувшись в машину, Алекс яростно ударил руками по рулю, еще раз и еще. Чееерт! Твою мать, а?! Но почему? Почему вот так?! Он же бл**ь скучает по ней, он… Твою мать!

Долго смотрел ей вслед до тех пор, пока светлый силуэт не скрылся за дверьми подъезда. Имя с визитки крутилось в голове, пульсировало назойливо и монотонно. Он его слышал, несомненно слышал. Две секунды и его фотографическая идеальная память копа с многолетним стажем тут же выдала информацию. Алекс повернул ключ в зажигании, и машина с ревом сорвалась с места. Данте Лукас Марини упоминался совсем недавно в связи арестом Аниты Серовой за попытку незаконного проникновение в поместье итальянского бизнесмена.

Каждая глубокая затяжка слегка першила в горле и обволакивала легкие терпким привкусом горечи.

Данте смотрел, как красиво отливает алебастром женское тело на черных шелковых простынях. Ему нравилось сочетание черного, красного и белого. Иногда только черного и белого. У него была слабость к молочной коже, именно сливочно-молочной. Не светлой, как мел, или розовой. Такой цвет кожи бывает только у европеек, чаще всего у русских, украинок.