История Швейцарии - Фолькер Райнхардт

7. Конфессиональные союзы, предотвращение войны и крестьянская война (1560–1655)

Впоследствии власти кантонов использовали верховенство в вопросах вероисповедания для того, чтобы включить церковь в свою собственно государственную распорядительную власть. Если говорить о деталях, этот процесс совершался в реформатских и католических областях по-разному, но в целом со сравнимыми результатами. Церковный устав и контроль над церковью получили особенно далеко идущее развитие в результате деятельности Совета в Берне. Цюрихские священнослужители, напротив, сохранили за собой при новом, в политическом отношении более гибком священнике Генрихе Буллингере (1504–1575) более независимое положение. До 1798 г. их предстоятель привлекался к участию в обсуждении политических вопросов. Поэтому возможность избежать в будущем конфессионально мотивированных конфликтов в Конфедерации зависела и от того, в какой степени советы будут в состоянии сдерживать своих пасторов или сами окажутся увлечены боевыми лозунгами. После Тридентского собора (1545–1563) католические кантоны конфронтировали с хорошо организованной церковной иерархией [Римско-католической церкви], а с 1586 г. — с правом судопроизводства постоянного нунция, находившегося в Люцерне. Тем не менее и они сумели, вполне осознавая свою важную роль в общеевропейском конфликте вероисповеданий, добиться от Рима разнообразных уступок для развития собственного церковного суверенитета.

Как католические, так и реформатские власти использовали этот вновь обретенный авторитет для того, чтобы с помощью неудержимо нараставшего потока мандатов и декретов гарантировать «хороший страховой полис». Другими словами, формировать, регламентируя, повседневность и жизненную реальность самых широких слоев населения — от предписаний об одежде на праздники, запрета ругательств и других «безнравственных поступков» до посещения богослужения и принятия причастия. Вопрос о том, в какой мере религиозные миры и линии поведения испытывали воздействие этих попыток конфессионально предписываемого социального дисциплинирования, во многих отношениях должен оставаться открытым. Что же касается ситуации в деревне, многое говорит в пользу того, что на католических территориях преобразование ритуалов отчасти шло навстречу представлениям простых людей. Ведь предписанные официальными властями формы культа, например, паломничество и культ реликвий, они могли уже самостоятельно интерпретировать как оправдание такой практики набожности, в которой сливались вместе и магическое оберегание от всякого рода напастей, и деревенская автономия.

Принимая во внимание важное значение мифов и общей памяти о великих исторических деяниях, сплоченность биконфессиональной Конфедерации не в последнюю очередь должна была зависеть от того, удастся ли, и насколько, сохранить это прошлое нераздельным и тем самым в качестве общего национального обязательства. До Реформации и после нее такую идентичность, основанную на истории и природе страны, начали конструировать гуманисты Глареан и Вадиан. В их текстах Конфедерация предстает землей обетованной в сердце Европы, где живут благочестивые христиане, нравственно чистые и способные к культурному облагораживанию. Они избраны Богом и оберегаемы защитными валами гор от развращающих влияний извне. Особенно влиятельную и во многом самостоятельную концепцию истолкования предложил гларусский историк и политик Эгидий Чуди. Благодаря ему миф об освобождении обрел версию, имевшую силу в течение долгого времени. Для Чуди швейцарцы были не только в моральном, но и в генеалогическом отношении потомками гельветов, кельтского племени, которое в борьбе против Цезаря проявило смелость, несгибаемость и свободолюбие. На эти ценности швейцарцы, по его мнению, неизменно опирались после 1291 г. Такую непрерывность аристократ Чуди видел обеспеченной и в политике. Гельветы, как и швейцарцы, нуждались, на его взгляд, в руководстве со стороны сознающего свою ответственность, национально мыслящего ведущего слоя. По аналогии с теориями немецких гуманистов, модель нации, предложенная Чуди, исключала из швейцарского союза «иноплеменных», например, жителей Граубюндена, происходивших от древних обитателей этого кантона.

Если такие идеи и были пригодны для того, чтобы навести мосты над конфессиональными пропастями в Конфедерации, состоявшей теперь уже из 13 кантонов, то в качестве гларусского политика Чуди своим жестким курсом насаждения католицизма способствовал углублению пропастей, то есть разногласий, характерных для эпохи, которую бросало из одной крайности в другую — между приоритетом учения о Спасении и желанием сохранить национальную сплоченность. При этом теперь в политической практике доминировали сепаратистские союзы, что шло как нельзя более во вред старым сообществам. Торжественное принесение присяги союзам постепенно уходило в забвение, так же как и тагзатцунг утрачивал свое значение в качестве форума, где артикулировались общие интересы.

Если после поражения во второй каппельской войне Цюриху пришлось возвращать свой авторитет по отношению к провинции, которая в кризисный 1531 г. обрела необычайно сильное влияние на политику города, то Берн тогда же перешел в наступление на западе. В 1530 г. город на Ааре, заключив договор о защите, вместе с Фрибуром гарантировал независимость городской республики Женевы, которая пыталась устоять против претензий герцога Савойского на господство. Благодаря этому покровительству там смогла развернуться Реформация Жана Кальвина (1509–1564). В результате его деятельности как проповедника и идейного вдохновителя последовательно и тщательно проработанной Реформации, с жестким учением о предопределении и строгим контролем над нравами, город на Роне стал европейским миссионерским центром протестантизма как такового. Воздействие идей Женевы оказалось сильным прежде всего во Франции, Англии и Шотландии, но с середины XVI столетия кальвинизм добился признания и на таких важных территориях империи, как Курпфальц.

В 1536 г. Берн вместе с Фрибуром использовал давно уже тлевший внутренний кризис герцогства Савойского для завоевания, в значительной степени без боя, кантона Во и территорий, граничащих с юга с Женевским озером (которые в отличие от Во в 1564 г. пришлось опять возвратить усилившемуся тем временем противнику). Берн, который в своем государственном мифотворчестве начал сравнивать себя с Древним Римом и Спартой, стал в результате самой могущественной городской республикой к северу от Альп. Новые обретенные франкоязычные территории, как и прочие подвластные области, были разделены на земельные фогтства и управлялись представителями столичного ведущего слоя. Важным городам, например Лозанне, были предоставлены особые права. То, что новые территории должны перенимать вероисповедание и церковный устав метрополии, в эпоху укоренившихся религиозно-политических фронтов разумелось само собой.

А вот реформатским общинам Локарно в 1555 г. пришлось переселиться в реформатские города. Альянсы, которые кантоны составили с иностранными партнерами, также оказывались выстроенными по конфессиональному признаку. В 1560 г. католические сословия Конфедерации объединились с Савойей, а пять лет спустя с Папой Римским Пием IV. На реформатской стороне в 1566 г. заявило о себе так называемое Второе Гельветическое вероисповедание (Confessio Helvetica posterior), теологический альянс между священнослужителями Цюриха и Женевы, имевший в качестве такового еще и политическую важность. Швейцарские наемники оказались самыми разными способами вовлечены в войны между французской короной, кальвинистской партией, в которой доминировали династии высшего дворянства, и ультракатолической лигой, тесно связанной с Испанией. С 1562 г. на протяжении трех десятилетий такие войны опустошали Францию. Влияние успешных офицеров, например «швейцарского короля» Людвига Пфиффера (1524–1594), сказывалось и на внутренней политике, в данном случае Люцерна, где экс-кондотьер вплоть до своей смерти исполнял обязанности председателя кантонального совета. Такая же успешная карьера удалась Петеру А Про (ок. 1510–1585) в Ури и Рудольфу фон Редингу (1539–1609) в Швице.

Суть и цель конфессиональных объединений отражает «Золотой союз», заключенный в 1586 г. семью католическими кантонами — Ури, Швицем, Унтервальденом, Люцерном, Цугом, Золотурном и Фрибуром. Важнейшее положение соответствующего договора заключалось в обещании оберегать унаследованную веру, всеми силами препятствовать отпадению какого-либо члена союза от католической религии. В результате этих мер взаимной защиты альянс представлял собой что-то вроде Конфедерации в миниатюре, где вероисповедание служило неизменным началом лояльности, верности и веры. Несколькими месяцами позже, в мае 1587 г., те же кантоны, но без Золотурна, заключили союз с Испанией и осуществили тем самым изменение внешнеполитической ориентации, необходимость которого уже давно вытекала из большой политики. На протяжении более 50 лет Милан, имевший для внутренних кантонов важнейшее значение и в качестве рынка сбыта продуктов, и для снабжения зерном, находился под испанским владычеством, не говоря уже о положении Испании как мировой державы и тяжелой ситуации, в которой после 1562 г. пребывала французская монархия. Испанским монархам договор 1587 г. обеспечивал и контингент наемников в количестве от 4 до 13 тысяч человек, а также право прохода войск, католическим же кантонам, в свою очередь, военную помощь в случае «войны за веру». Правда, при Генрихе IV французская монархия быстро консолидировалась, и это развитие событий в 1602 г. нашло свое выражение в торжественном возобновлении старого альянса. Новый подъем Франции, в свою очередь, ограничил могущество герцога Савойского. Его последняя попытка покорить «приписанную» Женеву в декабре 1602 г. потерпела неудачу при драматичных обстоятельствах.