«Дрион» покидает Землю - Александр Ломм

Догадываясь, в чём дело, Искра поднял глаза на шар и увидел её, Миэль. Она стояла в отверстии «Дриона», как в огромной круглой раме, и смотрела на поле боя. В одной её руке сверкал «фонарик», а другая лежала на чёрной голове Расульчика Вот она наклонилась к Расульчику и что-то сказала. Мальчик кивнул. Тогда Миэль взяла его руку и вложила в неё свой удивительный «фонарик». Расульчик быстро спрятал его за пазуху. Искра нашёл Наташу у барьера. Она со счастливой улыбкой на лице смотрела на горы. Эта улыбка полоснула Искру по сердцу.

— Наташа, что с тобой?

— Ничего… Вот смотрю… Здесь очень красиво.

— Идём скорей к отцу! Николай Фёдорович, кажется, убит!

Она в ответ рассмеялась:

— Как это убит? Разве можно убить человека?..

Искра всё понял. Тот оскаленный басмач, наклонившийся над Искрой с поднятым кинжалом, был обезврежен ценой её превращения. Луч метнулся к басмачу и по пути коснулся головы Наташи.

— Этого я тебе не прощу, космическая благодетельница! — сквозь зубы произнёс Искра, и, придерживая раненую руку, пошёл к неподвижно лежавшему Плавунову.

По пути он покосился на шар, но около шара ни Миэль, ни Расульчика уже не было.

Возле Плавунова стояли Карцев и Закиров. Искра присмотрелся к ним и сразу понял, что Закиров облучён, а Карцев нет. Погонщик плакал, размазывал по лицу слёзы, а Юра стоял, опершись на винтовку, и хмуро его рассматривал. Карцев, обращаясь к Искре, сказал:

— Николая Фёдоровича наповал срезали гады, а этот… ишь, нюни распустил… под луч его угораздило.

— Наташа тоже под луч попала, — с тоской проговорил Искра.

— Наташа?.. Впрочем, не надо, Вацлав, не убивайся. До вечера потерпим, а там и мы… Тебя-то сильно задело?

— Пустяки, в мякоть. Кость цела, а мясо зарастёт… Юра!

— В чём дело, Вацлав? Что ты на теня так уставился?

Искра огляделся.

— Где Миэль? — спросил он глухо. — Возле «Дриона» её нет.

— Должно быть, вместе с Расульчиком осматривают спящих… А что?

Искра произнёс хрипло, с трудом выговаривая слова:

— Пётр был прав… Её нужно убрать… Это наш последний шанс… Я бы сам, да одной рукой не справлюсь… промахнусь… Это должен сделать ты, Юра! Сейчас же1 Немедленно!

Поражённый Карцев отступил от него на шаг:

— Ты что, Вацлав, спятил? Убить Миэль?! Да она же спасла нас!

Дрожа от бешенства, Искра грудью надвинулся на него:

— Спасла? Ты говоришь, спасла? А для чего спасла? Чтобы сделать нас такими, как Лапин, как Закиров, как эти басмачи? Посмотри на них! Разве это полноценные люди? А что говорил Плавунов?! Вспомни, что говорил! Ты веришь ему? Вот он лежит мёртвый! И он сказал, что лучше умрёт, чем попросит помощи у этой… этой… Она не поверила нам! Не поверила, что мы сами справимся, без неё с этой… гуоллой! Или ты боишься? Но чего, чего? Она же не убьёт тебя! Вдруг удастся её обезвредить. Тогда тебе памятник в веках!

Он схватил здоровой рукой Юру за плечо и потянул за собой. Юра не сопротивлялся. Лицо его посерело. Он подчинился Искре, потому что рассудком понимал, что тот прав, но где-то в глубине души оставалось мучительно острое беспокойство.

Залегли рядом за огромным ноздреватым валуном. Действуя, словно автомат, Юра дослал патрон и приготовился. Он весь дрожал, как в приступе жесточайшей лихорадки.

В нише показалась серебристая фигурка Миэль. Она перёходила с места на место, наклонялась, исчезая на мгновение за каменной оградой, потом появлялась снова. Рядом с ней находился Расульчик.

— Успокойся, не спеши. Погоди, когда выйдет. А то ещё в Расульчика попадёшь… — возбуждённо шептал Искра, гладя друга по плечу…

ВЫСТРЕЛ

Миэль осматривала спящих красноармейцев и погонщиков, лежавших в нише под сенью черного шара. Лицо её выражало серьёзную озабоченность. Расульчик, не отходивший от неё ни на шаг, взволнованно говорил:

— Это кароши красны джигит, нет басмачи, Миэль. Красны джигит не надо умирал!

Из прибора Миэль послышался тихий голос:

— Не бойся, они не умрут, Послезавтра они проснутся и будут здоровы. «Дрион» должен улететь раньше, чем они проснутся. Их не надо было переносить сюда, под самый «Дрион».

— Как не надо, Миэль! Там басмач Худояр-хан приходил, все красны джигит зарезал! Очен надо сюда носил! — воскликнул Расульчик.

Миэль взяла его за плечи и пристально посмотрела ему в глаза:

— Басмачи… Кто они — басмачи?

— Басмач — болшой бандит. Бедны дехканы убивал, на бедны кишлак огонь пускал, всё отбирал: баран отбирал, ишак отбирал. Всё бай, мулла отдавал. Красны джигит кароши, бай прогонял, басмач прогонял, всё бедны дехканы отдавал. Мой ата красны джигит! — с горячей убеждённостью ответил Расульчик, не опуская своих чёрных блестящих глаз под пронзительным золотистым взглядом Миэль.

— Кто владеет страной, басмачи или красные джигиты? Говори правду, маленький, только правду!

— Страной? — изумлённо повторил Расульчик и даже рассмеялся над таким вопросом. — Ты, Миэль, не знаешь наши страна. Наши страна болшой! О! Как небо болшой! В Ташкент-город месяц на конь бистро-бистро ехать, Москва — город, о-о-о, сама главны город, целы год на конь ехать! Такой болшой наши страна! И много-много красны джигит! Как звёзды на небо! А басмач — злой бандит — мало, савсем мало. Как шакал на горе мало!

— Хорошо, Расул, спасибо. Пойдём, я должна сказать твоим старшим друзьям, что лечение вашей планеты отменяется. Пойдём к ним!

Но Расульчик вцепился в руку Миэль:

— Не надо ходить! Там ещё басмач! Один, два за камен! Будет стрелять, кароши Миэль!

— Если ты боишься за меня, заберись с «фонариком» на какое-нибудь высокое место и понаблюдай за басмачами. Понял?

Расул кивнул и, словно ящерица, пополз по каменной ограде.

Миэль вышла из ниши на площадку, и, освещённая яркими лучами утреннего солнца, остановилась, осматривая окрестности. Она искала Юру и Искру. А те в это время лежали за валуном и готовились совершить непоправимое.

— Стреляй! — возбуждённо прошептал Искра. — Стреляй, пока стоит!

— Не могу, Вацлав!

— Трус, тряпка, слюнтяй! — злобно зашипел Искра и выбросил здоровую руку, чтобы отнять у Юры винтовку.

Но Юра вдруг крикнул отчаянным голосом:

— Миэль, берегись!

И тут же, припав к ружью, почти не целясь, выстрелил в неподвижную серебристую фигурку.

Эхо одинокого выстрела громко разнеслось по горам. Миэль пошатнулась и упала. И в тот же миг раздался отчаянный крик, мелькнул тонкий лучик.

Громко плача, к Искре и Карцеву бежал Расульчик и бил, бил по их головам лучом из «фонарика». И тогда в ответ на плач мальчика Юра Карцев тоже издал громкий вопль, отбросил винтовку, спрыгнул с валуна и бросился к Миэль. Он достиг её в несколько прыжков, подхватил на руки и бегом понёс к шару. Из отверстия «Дриона» вывалилось что-то большое, белое. Оно мгновенно накрыло Юру и его ношу и тут же исчезло вместе с ними.

ПРОЩАЙ, МИЭЛЬ!

Расульчик неистово теребил Искру, колотил его своими маленькими смуглыми кулачками и плача кричал:

— Она просил: смотри, маленки, смотри, может, не все басмач приходил! Расул смотрел, где басмач, а басмач Юра, басмач ты, ты! Зачем ты стрелял добри, кароши Миэль?

Искра болезненно морщился, отталкивал Расульчика здоровой рукой и растерянно бормотал:

— Оставь меня, мальчик, не трогай! Мне больно! Я ничего не знаю! Я не понимаю, о чём ты говоришь…

Расульчик перестал плакать и исподлобья поглядел на Искру. Что-то в лице этого человека подсказало ему, что он стал такой же «болшой, глюпий дядя», каким был Пётр Лапин. Только теперь мальчик сообразил, что это работа «фонарика». Он с отвращением посмотрел на блестящую вещицу, хотел её забросить, но передумал и побежал к отцу.

Ханбек Закиров всё ещё стоял над телом Плавунова и плакал. Расул не стал его тревожить. Он сразу понял, что отец его тоже попал под луч волшебного «фонарика», который мгновенно превращает бесстрашных мужчин в робких, плаксивых девчонок. Прежде его отец, этот храбрый красный джигит, никогда не плакал, как женщина.

Увидев у барьера Наташу, Расул бросился к ней:

— Наташа, Наташа, ты видел? Юра, Искра убивал кароши Миэль!

Наташа обернулась и посмотрела на него с тихой, мечтательной улыбкой:

— Успокойся, мальчик. Людей убивать нельзя. Никого и никогда… Посмотри лучше, какое небо над горами!

Расул ничего не ответил и медленно побрёл к шару. Отверстие «Дриона» было ещё открыто. Широко размахнувшись, мальчик бросил в это отверстие «фонарик».

— Бери обратно! Ты плохой! — крикнул он при этом.

«Дрион», словно он только и ждал возвращения «фонарика», тотчас же закрыл люк.

— Стой! — крикнул вдруг Расул. — Отдай обратно Юра! Отдай!

Он бросился к шару и стал его бить кулаками. Но шар никак на это не реагировал: оставался чёрным, глухим, неприступным.