Что скрывалось за фиговым листком - Джеймс Чейз

Он приподнял свой стакан. Мы немного выпили.

– Итак, вы разыскиваете Джонни Джексона?

– Да. Вы с ним когда-нибудь встречались?

– Да. Он был симпатичным парнишкой… Смышленым. Когда я так говорю, я имею в виду, что он хорошо учился в школе и был трудягой. А это очень важно. Нынешняя молодежь утратила вкус к труду. Популярная музыка и валяние дурака. Но Джонни не ленился ежедневно ездить за пять миль в школу, там прекрасно учился, затем ехал обратно, готовил, стирал, помогал деду с лягушками и поддерживал порядок в доме. Он любил Фрэда. Из того, что я знаю, он его просто боготворил.

– Тогда почему он от него удрал?

Волли почесал бороду и покачал головой:

– Я сам себе постоянно задаю этот вопрос. Почему он неожиданно исчез?

– Мистер Воткинс, не предполагаете ли вы, что с ним что-то случилось? Я имею в виду, что он заболел и умер или попал в аварию и погиб, а старый Джексон об этом не сообщил?

Тот отпил еще немного из стакана, при этом несколько капель пролилось на брюки. Едва слышно обругав себя «безруким», он вытащил носовой платок и стал вытирать пятно.

– Умер? Ну нет, Фрэд бы сразу заявил об этом. Ничего подобного. Просто что-то произошло в их домике, заставившее Джонни сбежать. Вот что я предполагаю.

– Что же такое могло случиться?

Он качнулся пару раз в качалке.

– Я сам об этом спрашиваю.

– Возможно, подрастая, Джонни устал от такого существования. Вот и решил удрать?

– Говорю вам, он боготворил деда. Он бы от него никуда не ушел.

– И однако же ушел?

– То-то и оно.

– Вы хорошо знали Фрэда?

– Более чем хорошо. Одно время мы были близкими друзьями. Когда аллигатор оторвал ему ноги, я обычно сам привозил ему продукты. Тогда дома был Митч. Он был хорошим сыном для Фрэда, но настоящим головорезом для остальных. Когда Митча призвали, он приехал повидаться со мной, попросил меня присматривать за отцом, как будто бы я не стал это делать без его просьбы! Поэтому я продолжал приезжать туда с продуктами, но все изменилось. Фрэд стал ужасным. Он не выносил, чтобы посторонние видели, как он ковыляет на своих культяпках. Очевидно, в этом нет ничего противоестественного. Но меня это расстраивало. Затем прибыл Джонни. Он забегал ко мне в магазин после школы и закупал провизию. Он сказал, что Фрэд не желает никого видеть, ну я и держался в стороне. Мы с Китти чувствовали, что мальчик будет смотреть за Фрэдом, и уже больше не лезли к нему со своим сочувствием.

– Фрэд был женат?

– Думаю, что да. Но это было лет тридцать пять назад, если не больше. Тогда я только что обзавелся своим бакалейным магазином, а Фрэд работал на ферме. До того, как он купил участок земли и начал работать самостоятельно. Так или иначе, но он уезжал года на два из Сирла. Вернулся он с кое-какими деньгами и привез с собой Митча. Тому было годика два. Фрэд сказал мне по секрету, что его мать умерла при родах. Фрэд любил мальчишек, Митчем он просто гордился. Хотя мы с Китти твердили ему, что ему тяжко придется поднимать ребенка, он только посмеивался в ответ и говорил, что Митча не следует слишком баловать, пусть себе растет вольной птицей. Так оно и было. Помнится, Фрэд как-то признался, что, если бы это была девочка, он бы не задумываясь отдал ее в приют, но сын – совсем другое дело!

– Фрэд копил деньги?

Волли удивился:

– Не знаю, я как-то не думал об этом. Ему хорошо платили за его лягушек. Полагаю, он всего не тратил.

– Вот почему я хочу разыскать Джонни. Похоже, что он единственный наследник Фрэда. Идут разговоры, чтобы приобрести его ферму.

Волли кивнул:

– Везерспун?

– Да.

– Вы с ним встречались?

– Да.

– Он приехал в наш город приблизительно десять лет назад и с тех пор занимается скупкой недвижимости. Приобрел лягушачью фабрику, приобрел и мой магазин. Как только преставится бедняга Боб Вьет, а это случится в скором времени, как все считают, Везерспун купит и его отель.

– Деньги ему дает его фабрика?

– Не знаю. Она приносит прибыль, но все же не столько.

– Ходят слухи, мистер Воткинс, что после исчезновения Джонни у Фрэда работала какая-то молодая девушка?

Он кивнул:

– Это вам сказал старый Эйб Леви. Он на всех углах кричит о том, что самолично видел ее. Он слишком много пьет. И вообще в Сирле циркулирует слишком много всяких неправдоподобных историй. Этой, кстати, я не верю.

– Эйб предполагает, что Джонни все еще был на ферме, ну а с девушкой они крутили любовь.

– Только Эйб это может придумать! Такую глупость! Если он действительно там кого-то видел, то только Джонни. Сами подумайте. Ни одна девушка не согласится оставаться с дурно пахнущим безногим стариком, который терпеть не может женский пол, стирать его белье и жить с лягушками. – Волли рассмеялся. – Не слишком заманчиво, верно?

Я подумал, что он, может быть, и прав.

– Ну что же, мистер Воткинс, не стану вас больше задерживать, – заговорил я, поднимаясь с места. – Вы мне рассказали много интересного. Я хочу об этом подумать, затем, с вашего разрешения, я вернусь к вам с новыми вопросами.

– Вы будете присутствовать на похоронах, мистер Уоллес?

– Едва ли. Когда они состоятся?

– Завтра в одиннадцать. Соберется весь город. Сирл любит похороны. – Он потер свое колено. – Я тоже там буду, никакая нога меня не удержит.

– Может быть, мне подвезти вас на машине?

– Вы очень добры. Все в порядке. Боб Вьет обещал захватить меня. – Глубоко вздохнув, он добавил: – Боюсь, что именно он будет следующим…

Пожав ему руку, я поехал назад в Сирл.

Пегги была за столом администратора. Когда я вошел в вестибюль, она мне лучезарно улыбнулась.

– Хотите взять свой ключ, Дирк?

– Спасибо, Пегги, и не можете ли вы организовать мне междугородний разговор из моей комнаты? Мне нужно кое-кому позвонить.

– Папа ушел, – сообщила она, протягивая мне ключ. – Что вы скажете, если я через полчаса поднимусь к вам и докажу, как удобна ваша кровать?

Мне стало ее жалко. Она была пьяна и по неизвестной мне причине расстроена.

– Послушайте, Пегги, вы слишком молоды для меня, – сказал я очень мягко, – и позабудьте про джин.

Она вспыхнула, и глаза ее сверкнули.

– Вы не представляете, мимо чего проходите!

– Так не забудьте о междугороднем разговоре, – напомнил я ей и прошел к лифту.

Через десять минут я разговаривал с Чиком Барни.

– Выяснил что-нибудь для меня, Чик? – спросил я.

– Нет еще. На это требуется время.

Я услышал в трубке легкое дыхание и понял, что Пегги подслушивает.

– Никаких подробностей, Чик, – сказал я вежливо, – нас слушают. Постарайся сделать это поскорее, хорошо? – Я повесил трубку.

Остальную часть вечера я потратил на составление подробного отчета о моем визите вместе с Биллом Андерсоном в домик Джексона, о яме под кроватью, о своем разговоре с Гарри Везерспуном и Волли Воткинсом. Покончив с отчетом, я запер его в стол и спустился в ресторан.

В зале сидели всего четверо одиноких мужчин, очевидно, коммивояжеры, которые ели и работали одновременно.

Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону.

Я съел превосходную отбивную с картофелем, затем вернулся в свою комнату, включил телевизор и разрешил ему нагнать на меня тоску, пока не стал клевать носом.

После этого я запер дверь на ключ, юркнул в постель и заснул сном праведника.

Волли Воткинс был прав. Сирл несомненно любил похороны.

В 10.30 ударил церковный колокол. Это послужило сигналом общего сбора жителей на Мэйн-стрит.

Плотно позавтракав, я поднялся к себе в гостиную и устроился возле окна наблюдать за церемонией. Все лавки, учреждения, почта, даже бензоколонка были закрыты. Функционировал только офис шерифа.

Я с любопытством рассматривал толпу людей, облаченных в черные одежды, детишки были одеты в белое. Эти траурные наряды, вне всякого сомнения, лежали в сундуках, куда они снова будут убраны после церемонии до следующих похорон.

Зрелище было впечатляющим.

На катафалке впереди процессии возвышался дубовый гроб с медными ручками, в котором, как я понимал, покоились останки Фрэда Джексона.

Руководил церемонией шериф Мейзон, принявший, по моим расчетам, двойную порцию своего лекарства, судя по тому, как его бросало из стороны в сторону. Он не отнимал носового платка от глаз. В двух шагах за ним находился доктор Стид в сопровождении Гарри Везерспуна, Боба Вьета, который шел, опираясь на палочку, и Сайласа Вуда. В толпе я заметил Эйба Леви. Цветов не было. Я подумал, что жители Сирла посчитали вполне достаточным собрать деньги на добротный гроб. Или же, по их мнению, безногий старый фермер-лягушатник не оценил бы цветов.

Я наблюдал за процессией, пока она не скрылась из вида, потом спустился в вестибюль отеля.

Пегги была на своем обычном месте, но на этот раз, увидев меня, она не улыбнулась.

– Ну что ж, они хоронят его по всем канонам высокого стиля, – заметил я.